— Это маловероятно.
— Ну почему, он забавный парень. Он просто кое-чему учит людей, и лучше бы им уже научиться, честное слово, а то у Алекса уже иссякает фантазия, а воз и ныне там. Нелёгкая работа.
— То есть, вы имеете в виду, что…
— Что важен не Керт, а то, что он показывает и от чего предостерегает. Люди же почему-то воспринимают его как личность, лепят из него идола и танцуют вокруг ритуальные танцы. Неудивительно, что наш бедняга Алекс страдает от того, что круг не завершён. Разве можно осуществить предписание, когда человечество всё ещё находится на первобытном уровне и обожествляет то, что даётся им, как знание. Увы, Гэл, люди тупы, и тупы беспросветно. Они заставляют нас начинать всё с самого начала, и нашим посланцам ещё очень далеко до вечного покоя. Им приходится возвращаться снова и снова, и это колесо остановить невозможно.
— Только, если миссия будет выполнена?
— Если будет, Гэл. Но не надейся, шансы, что это произойдёт, практически отсутствуют. Те, кому посчастливилось, наконец, сделать это, уже никогда не возвращаются.
— Они живут только здесь?
— Они живут где угодно, только не там, где им бы жить не хотелось.
— По-моему, Джек, теперь я знаю счастливчика, который уже никогда не вернётся назад.
— Тебе надо было объяснить это, Гэл, чтобы ликвидировать ложные страхи, создающие помехи. Возвращаться не хочет никто, это тяжёлая работа, это борьба против посредственности, невежества и зла. Борьба неравная и жестокая. Но кто-то должен её вести, даже без надежды на успех. Если хотя бы один человек увидит то, что мы хотим показать, это уже будет победой. Будь с нами, Гэл, делай то, что суждено, но не жди наград. Ты уже обладаешь богатством, ни с чем не сравнимым и никому не доступным, и ты получишь всё, что тебе необходимо на твоём пути. Но не приписывай это ни случаю, ни своим достоинствам, ни судьбе.
— Судьбе?-Улыбнулся я.-Ну нет, Джек, уж я-то прекрасно знаю, что судьба -это вы.
Где— то в другом мире я тоже, без сомнения, существовал. Там я жил с Тонитой, ездил в гости к её бабушке, терпел неудачу за неудачей, мечтал о том, что всё изменится, а всё никак не менялось и не менялось. Но я существовал ещё и здесь, рядом с Мерс Сейлор, Рексом Гейраном, Алексом Коршуновым и Кэмели Хьюгзом, и Клиф Грант, который уже больше никогда не покажется неблагодарному человечеству, тем не менее показывался мне и подмигивал с видом заговорщика. Здесь мистер Джек дирижировал своим великим оркестром Обречённых На Возвращение и мистер С., с лёгкостью играющий роль то шофёра, то вершителя судеб, снисходительно наблюдал за происходящим, делая вид, что он здесь совершенно ни при чём. И ещё здесь, пока только пытаясь стать частью этой большой игры, затеянной в незапамятные времена, жила Элли.
Иногда она казалась мне обычной девчонкой, которая радуется жизни и каждую секунду стремится во что бы то ни стало быть счастливой. Чего мы только с ней не делали эти дни — играли в теннис, катались на яхте, скутере и катамаране, занимались подводным плаванием, ездили на лошадях, и мне казалось, что она никогда и ни от чего не уставала. Она жила как бы взахлёб, пытаясь вместить всё, что только можно, в краткий промежуток времени, как будто завтра для неё уже не существовало. Это было безумно заразительно, и я всё больше и больше проникался её энергией и энтузиазмом.
Но временами на неё что-то находило. Она сидела, смотрела в одну точку, и мне казалось, что внутри у неё сидит какая-то затаённая боль, и именно она заставляет её делать всё правильно.
Однажды, когда мы ужинали в ресторане на крыше Мириала, я спросил её, нравится ли ей здесь.
— Человеческие желания иногда приобретают странную форму, -загадочно ответила она, -но мне нравится, когда весь мир у моих ног.
Я не совсем понял, что она имела ввиду. Я вообще не всегда был уверен, что мы с Элли видим одно и то же.
В последнее время у меня возникло подозрение, что Мириал каждый видит по-своему, и я всё больше и больше убеждался, что это не просто моя фантазия. Каждый раз, когда я упоминал в разговоре кабинет мистера Джека, при слове «кабинет» брови Элли невольно поднимались. Судя по всему, за столом в костюме мистер Джек сидел только для меня, а для Элли он вполне мог появляться в образе какого-нибудь африканского колдуна. К тому же, я не забыл, во что однажды превратился для меня коридор седьмого этажа, когда я возвращался от Мерс. Мириал был образом того, что живущий в нём был в состоянии пожелать и принять в соответствии с необходимостью, и можно было только гадать, чем на самом деле являлись квартиры жильцов, если учитывать их богатый опыт и бурную фантазию. Я же пока заслужил такой Мириал, да и тот мне, увы, не принадлежал. Я хорошо помнил слова мистера Джека о том, что квартиры в Мириале покупаются. Я же пока ему ничего не заплатил, следовательно, жил на птичьих правах и меня могли вытурить, когда угодно.
Когда я высказал Алексу эту мысль, он задумчиво покачал головой.
— Верно мыслишь, мальчик, -сказал он.-Надо заплатить. Иначе будешь изгнан и тебе придётся жить воспоминаниями, но ты не сможешь ими ни с кем поделиться -тебя посчитают сумасшедшим, и это будет недалеко от истины. Так что отсюда два пути — ты либо выполнишь предписание, либо сойдёшь с ума.
Элли, судя по всему, тоже ещё не заплатила мистеру Джеку. Мне было намного легче от мысли, что я не один в подобном положении.
Так или иначе, а жизнь шла своим чередом, и мы проводили с Элли все дни напролёт. Мы не спрашивали друг друга ни о чём, болтали о разных пустяках и смеялись по поводу и без повода. Мы носились по Мириалу туда-сюда, словно он был создан для нас одних, и каждый день находили всё новые и новые развлечения. Всё было так просто в эти дни, словно сама жизнь с её предписаниями, сверхзадачами и роковым колесом возвращения остановилась и дала нам передышку, чтобы показать, как она порой бывает прекрасна. Я позабыл про всё на свете, кроме Элли, и мне очень хотелось думать, что и она была ко мне неравнодушна.
Мне и в самом деле никто ещё не нравился так, как она. Каждое утро я просыпался только с одной мыслю: сегодня я опять увижу Элли. Имело значение только это, остальное же терялось где-то в прошлом и будущем, тонуло в неведомых глубинах. Для меня Элли оставалась по-прежнему загадкой, я чувствовал, что доступ к ней я ещё не получил, но с каждым днём мне этого хотелось всё больше и больше. В моменты, когда она отстранялась от меня и уходила в себя, мне было немного обидно, что она не берёт меня с собой. Что знала она такого, что я не мог понять?
Элли был двадцать один год, и она успела за это время очень многое, судя по всему, — хотя бы объехать весь мир и прославиться у себя на родине. Хотя про последнее она говорить почему-то не любила. Про путешествия она могла вспоминать часами, с удовольствием смакуя каждую подробность, и я слушал, затаив дыхание, так здорово она умела рассказывать. Однако, как только речь заходила о России, она сразу же переводила разговор на другую тему, то ли не пуская меня в своё святая святых, то ли просто чем-то тяготясь.
Иногда мне казалось, что она была старше меня на целую вечность, так много она знала и такой умной временами казалась. От этого мне было немного не по себе, но меня всё равно к ней тянуло всё сильней и сильней. Когда я обнаружил, что у нас не очень-то много общих тем для разговора и все наши развлечения уже основательно поднадоели, я наведался к мистеру Джеку и прямо спросил, что мне следовало бы предпринять.
— Почитай что-нибудь кроме Алексовой кертовщины, -сказал мистер Джек.-Я составлю список литературы, и завтра она уже будет у тебя. Не спеши, читай головой, а не глазами, старайся понять.
— Джек, а нельзя ли мне куда-нибудь… съездить?-Спросил я.-Ну хоть на недельку. Это бы так расширило мой кругозор.
— Ну почему же нельзя? Можно, только чуть-чуть попозже. Ты можешь объехать хоть весь белый свет, если почувствуешь, что тебе это действительно необходимо. Пока я такой необходимости не вижу. Ты даже не сможешь определить, какая страна притягивает тебя больше других. Так куда же, скажи, я должен тебя отправить?
