Глаза Виктории, два хитрющих фонарика, негодующе сверкнули ему в лицо.

– А вот и нет! Это по-твоему!

– Да нет, подружка, – Валентин поднялся, – тебе определенно пора. Папа, мама, бабушки, мопс.

– Ты что, обиделся? – она нехотя поднялась. – Сам же сказал, что тебя нет.

– Не в этом дело. Просто вспомнил об одном дельце.

– Ага, как же! Дельце…

Чуть упираясь, Виктория все же позволила себя выпроводить в прихожую.

– Спасибо за компанию и счастливо! – он отворил дверь и, развернув девушку, деликатно вытеснил на лестничную площадку. – Действительно, было приятно тобой посидеть… Ну, и передавай привет подружкам!

– Соскучишься, забегай! – отреагировала она. – Я не злопамятная. Или звони.

– Ага, – он сделал попытку закрыть дверь.

– Что «ага»? Ты ни телефона, ни квартиры не знаешь! Записывай!.. Квартира шестьдесят пять, телефон… – она скороговоркой выпалила номер. – Ну? Где твой блокнот? Или запомнил?

– Нет, – Валентин слегка разозлился. – Все, пока!

С обидой за хозяина дверь возмущенно щелкнула замком, и тут же Виктория заполошно заверещала:

– Ой, палец, палец!..

Валентин испуганно рванул дверь на себя и увидел сияющее лицо гостьи.

– Здорово я тебя? – она продемонстрировала ему ладони. – А пальчики-то вот они – все на месте! Красивые да румяные!

Валентину пришлось улыбнуться.

– Ладно, телефон я запомнил, как-нибудь позвоню.

– То-то же! – она изобразила на лице свирепость и показала ему кулак. – Пока!

– Бывай, – он повторно и крайне осторожно прикрыл дверь. Отступив на шаг, прислушался. И не зря. В замочную скважину замогильным голосом забубнили:

– И не забудь в следующий раз про торт. Чтоб снова «Безе» или «Птичье молоко»!..

Кое-что Виктория ему все же подсказала. Менее чем через час он уже подъезжал на бежевом «Вольво» к заднему двору исполкома. У решетчатых ворот взрыкивала чья-то «Волга, и ему пришлось немного подождать. Кучерявый водитель о чем-то сердито переговаривался с охранником. Нервничая, страж высунулся из своей будки чуть ли не по пояс. Казалось, еще немного, и он кувыркнется через низенькие перильца вниз, на исчерченный шинами асфальт.

Двое ребятишек неспешно приблизились к «Вольво». Валентин скосил глаза в зеркальце заднего обзора. Опустившись на корточки, юные любители выхлопных газов внимательно изучали оранжевые мигалки. Поднявшись, один из них пнул кедиком по скату и загадочно произнес:

– Волга-Волга, жди меня долго.

Малолетний приятель тут же откликнулся.

– Камаз-камаз, жди меня один час.

Сказано это было с задумчивой серьезностью, чуть ли не торжественно. Дети разглядывали машину с такими лицами, как если бы перед ними рухнул с небес диковинный механизм. Упрямый кедик еще раз ударил по рифленому скату.

– Нива-нива, ездит криво.

И дружеское эхо тут же отозвалось.

– Москвич-москвич, заедешь под кирпич…

Кашлянув дымом, «Волга» урчащей черной рыбиной отплыла от ворот. Попрощавшись мысленно с автолюбителями-рифмоплетами, Валентин тронул машину вперед. Охранник неторопливо обернулся. Скуластое нерусское лицо, медный загар. Валентин уже встречал этого человека. По короткому кивку понял, что и его узнали. Миновав ворота, «Вольво» оказалось в ухоженной заводи, заполненной благоуханием сирени и глянцем выстроившихся машин. Валентин скромно пристроился к шеренге «Тойот», «Саабов» и «Ниссанов», заглушив мотор, выбрался наружу. Обычно он приезжал сюда вечерами, и здание, опоясанное фигурными башнями, увенчанное стремительным шпилем, казалось ему мрачной готической тенью. Сейчас же в свете полуденного солнца, оно выглядело совершенно иначе. Свежепобеленное, украшенное барабанно-знаменным барельефом, оно походило на Дворец пионеров. Молодцеватый улыбчивый оскал архитектуры, славно-могуче-унылое прошлое…

Вволю налюбовавшись зданием, Валентин вернулся к воротам, на ходу бросил охраннику ключи от машины. Тот небрежно поймал звякнувшую связку, равнодушно поинтересовался:

– Все в порядке? – глаза его, два мокрых холодных камешка, глянули тускло и неопределенно.

– Более или менее, – Валентин поправил на плече сумку и вышел на улицу. Ртутные столбики городских термометров неукротимо ползли вверх, обувь липла к разогретому тротуару. Валентин часто утирал лоб платком. Вчерашняя гулянка не прошла бесследно.

Только в третьей кабинке телефон оказался исправным. Скормив автомату двушку, Валентин набрал номер. Трубку подняли после пятого гудка. Подняли молча, без привычного «але» или «слушаю вас».

– Музей искусств?

Глуховатый голос радушно ответил.

– Он самый, дорогой. По какому вопросу звонишь?

– Вопросы старые. Продавец-товар-покупатель, слыхал о такой формуле? Говорят, в Европе придумали.

– Не понимаю, дорогой. О чем ты?

– Хватит, Наиль. Я хочу знать, сколько дашь на этот раз?

Голос не ответил.

– Тебя что, не предупредили еще? Странно… Обычно ты узнаешь о товаре первым, – Валентин почувствовал, что правая щека у него задергалась. Он нервно погладил ее ладонью. – Не тяни резину, Наиль. Я жду обещанного подарка.

– Но мы просили «Волгу», дорогой.

– Неужели «Вольво» хуже?

– Очень большой человек спрашивал про похожую машину. Опасный товар. Громкий.

– Не хочешь, могу себе забрать, – Валентин поглядел в грязное стекло кабинки и с отвращением убедился, что щека в самом деле дергается. – Ну так как, Наиль? Или испугался большого человека?

– Не спеши, – абонент что-то прикидывал про себя. А возможно, просто выдерживал паузу. – Пятнадцать – цифра вроде неплохая?

– Мне она не нравится – это во-первых. А во-вторых, это не цифра, а число, – Валентин ощутил внезапное желание зевнуть. Что-то из той же породы, что и нервный тик. Еще раз с силой провел по щеке ладонью. – тридцать за «Волгу», двадцать за все прочее. Это твои слова.

Трубка вновь примолкла.

– Ты плохой продавец, Валя. Не любишь торговаться, – в голосе покупателя звучало осуждение.

– Послушай, Наиль. Машина в первоклассном состоянии. На юге за нее дом целый можно купить.

– Не забывай, ее будут искать.

– Можно подумать, это единственное на весь союз «Вольво».

– Хорошо, я беру машину. Пусть будет двадцать, – собеседник произнес это без энтузиазма. – И все-таки ты плохой продавец.

– Знаю, – Валентин потер нос. Рожденный не на Востоке торговать не может.

– Ты сам придумал?

– Сам, Наиль, конечно сам. И еще один попутный вопрос: ты имел дела с Люмиком?

Валентин стиснул пальцами трубку. Он бы не удивился, если бы связь прервалась, но Наиль отреагировал иначе.

– Откуда звонишь?

– Не волнуйся, это телефон-автомат,

– Почему спрашиваешь о Люмике?

– Чистое любопытство.

– Плохое любопытство… Очень плохое. Ты понял, что я имею в виду?

– Честно говоря, не очень.

– Не играй с огнем, дорогой. И не спрашивай о тех, кого уже больше нет. Это мой тебе хороший совет.

– Ты что-то знаешь о нем?

– Ничего не знаю. Совсем ничего. У него свое дело, у меня свое. Зачем тебе Люмик? Разве я забываю о подарках? Ты не знаешь, кто он такой, я не знаю, – что тут плохого?

– Кажется, начинаю понимать.

– Вот видишь, дорогой! Так всегда бывает: начинаешь думать, начинаешь понимать. Тоже формула – и тоже мудрая!

– Спасибо, Наиль. Я тебя понял.

– Мне спасибо – тебе спасибо. А подарок я сегодня же пришлю. В то же самое место. Договорились?

– Договорились, – Валентин повесил трубку и вышел из кабинки. Гадая, на чем сегодня придется ехать, зашагал вверх по улице в сторону кольца. Мысленно назвал троллейбус и не угадал. Первым, громыхая рельсовыми октавами, к остановке подкатил трамвай. Чертыхнувшись, Валентин вскочил на подножку.

***

Свои «пентагоны» имеются везде, и никто не объяснит вам, за что припечатывают подобное клеймо тому или иному сооружению. Во всяком случае ничем выдающимся, кроме размеров и удивительного отсутствия пропорций, спорткомплекс «Энергия» не отличался. Серое нагромождение кубов с крышами, залитыми битумом, с обилием окон, широких и узких, местами напоминающих монастырские бойницы. С одной стороны к спорткомплексу примыкал стадион с площадками для волейбольных секций и беговыми дорожками, с другой тянулась неровная цепочка складских помещений, крытых брезентом автостоянок. Плетеный из проволоки ячеистый забор надежно охранял коротенькое слово «спорт» от окружающего мира. За входящими и выходящими с территории комплекса оловянными глазами следил угрюмый вохровец.