Он едва слышал, что говорил, так сильно стучало сердце.

— Ты правда любишь Себа? Вы правда...

— Нет, — перебила она. — Мы только целовались. Это была ошибка, и я поняла, насколько... насколько я... — Она замолчала. Алекс обнял ее и крепко прижал. Его сердце билось с внезапной надеждой.

— Скажи мне еще раз, что не любишь Себа, — про­шептал он. — Пожалуйста, пожалуйста, скажи еще.

Она покачала головой у него на груди.

— Я не люблю Себа, — глухо сказала она. — Никогда не любила. Я люблю его, но не так. Я не должна к тебе прикасаться...

Он не обратил внимания.

— Что с твоим сном?

— Это правда, все, кроме того, что я люблю его. — Уиллоу подняла глаза. Она плакала. — Я не сказала тебе, потому что не верила. Я не знала, что могу испытывать такие сильные чувства не к тебе. Но теперь я знаю, что могу, но это всего лишь дружба. Он мне как брат. Алекс, я не могу к тебе прикасаться! Я пойду. Я раню тебя...

— Ты не ранишь меня! Уиллоу... — Он отстранился, держа ее за руки. — Я все еще люблю тебя! — пылко ска­зал он. — Я люблю тебя больше всего на свете. Ты все еще чувствуешь то же самое ко мне?

Она замерла. Луна освещала ее лицо. На мгновение в ее глазах появилась надежда на спасение, но затем они снова погрустнели.

— Конечно, люблю, — прошептала она и убрала руки. — Вот почему я не могу быть с тобой. Я знала, что ты это скажешь. Вот почему я тебе не говорила. Ты ду­маешь, что я не раню тебя, но это так Я могу видеть это по твоей ауре прямо сейчас.

— Моей ауре?

— Да! Она... — Она поморщилась и с усилием распрямилась. — Она больна. Это из—за меня. Из—за моей энергии, из—за того, что я полуангел. Эффект накапли­вается, но он есть.

— Какой эффект? Уиллоу, о чем ты говоришь?

В лунном свете ее стриженые волосы выглядели тем­нее, чем обычно. Ее эльфийское лицо было грустным.

— Твои мигрени и головные боли связаны со мной. Знаю, они были всегда, но сейчас это из—за меня. Алекс, твоя аура... — Она посмотрела на край его тела, скани­руя. — Вялая. Нездоровая. И темные пятна... — Она за­молчала.

— Но...

Он смотрел на нее и вспоминал отца, Калли, вернув­шегося с охоты. Как он сам сидел в метро и думал, какой урон получил в последнее время.

— Уиллоу, почему ты думаешь, что это связано с тобой? Боже...

Он попытался ее обнять, но она сделала шаг назад.

— Конечно, со мной! Что я еще могу думать?

— Это потому что я УА! Это происходит, потому что мы принимаем на себя много осколков ангелов. Аура разрушается. Уиллоу, у моего отца было то же самое!

Уиллоу не двигалась. На лице у нее сомнение боро­лось с желанием поверить.

— Но этого не было, когда мы встретились.

— Потому что моя аура восстанавливается! До этого я убивал по ангелу в неделю. Но сейчас я несколько не­дель подряд каждый день ходил на охоты. Ходил и про­верял ауру Сэма — у него то же самое!

Он говорил отчаянно быстро, чтобы заставить ее по­верить.

Она усмехнулась, вытирая глаза.

— У Сэма не то же самое. Аура Сэма выглядит нор­мально.

Он в отчаянии схватился за голову.

— Хорошо, не знаю, может, это и накапливает­ся. Я занимался этим годами. Но, Уиллоу, это не ты. Клянусь, когда я однажды посмотрел на ауру отца, она была такой же. А в лагере не было полуангелов.

Они балансировали на грани. Уиллоу медленно по­качала головой.

— Я должна с этим что—то сделать. Ты не знаешь на самом деле, причиняю я тебе вред или нет. Ты заме­тил, что каждая мигрень случалась меньше чем через сутки после того, как... как мы были физически вме­сте?

— Хорошо, а как же тогда мы много раз были физи­чески вместе, и ничего не случалось, кроме того, что нам нравилось? Уиллоу, это всего лишь совпадение!

У нее было такое же выражение лица, как когда она сказала ему, что собирается остановить Вторую волну — решительно, не слушая его аргументов.

— Ты не можешь этого знать, а я не могу рисковать, — сказала она. — Я не буду причинять тебе боль, Алекс. Я обещаю.

Он смотрел на нее и не верил. Заявление было так смешно, что он хихикнул.

— Думаешь, если порвешь со мной, не будешь при­чинять мне боль? Последние несколько дней я в аду. Настоящем аду.

Ее лицо исказила боль.

— И я, — прошептала она. — Но...

— Даже если ты вызываешь это, если я как—то страш­но болею, боже, Уиллоу, меня завтра могут убить! Не думаю, что я проживу длинную жизнь. И сколько я про­живу... я хочу прожить с тобой.

Он взял ее за руки, сжал их и поцеловал ее.

— Пожалуйста, — сказал он. — Я хочу провести ее с тобой.

Ее глаза были влажными, а лицо тоскливым. На се­кунду он подумал, что она смягчится, но она мягко от­странилась.

— А что, если со мной твоя жизнь станет еще короче? — спросила она. — Что, если ты умрешь на год раньше, а в этот год произойдет решительный перелом в борьбе с ангелами?

— Да, а что, если с тобой я буду так счастлив, что проживу еще несколько лет, потому что у меня будет ради чего жить? — пылко сказал он. — Мы не знаем! Ты не можешь решать за нас двоих!

— Но это не только мы, разве ты не видишь? — В ее глазах была боль. — Я уже живу с тем... что я сыграла роль втом, что произошло сегодня. Целый город, все эти люди... — Она беспомощно замолчала и покачала головой. — Я больше ничего, совсем ничего не сделаю, чтобы не повредить миру.

— Это не твоя вина, — сказал он вполголоса. — Это Разиэль. Он использовал тебя, всех нас. Ты думаешь, я боюсь? У двоих членов моей команды ангельский ожог. Двое потерялись. Я не могу это остановить! Но я должен продолжать, и ты тоже. Не позволяй ему разъ­единить нас после всего.

Она вздохнула, почти рыдая. Обнимая себя, она смо­трела на дерево, как будто рассматривала каждую де­таль в лунном свете.

— Алекс... Я просто не могу. Я казню себя каждый день, что ранила тебя. Мне больно каждый раз, когда мы касаемся друг друга.

Мысль о том, что это единственное, что их разъеди­няет, была пыткой.

— Уиллоу, ты не ранишь меня. Если ты порвешь со мной, пока любишь меня так же, как я люблю тебя, это будет самой большой ошибкой в жизни. — Он снова взял ее за руки и крепко сжал. — Как мне убедить тебя, что ты ошибаешься? Боже, что мне делать, что сказать? Помоги мне...

Она стояла и не двигалась. Наконец она вздохнула:

— Ничего не надо говорить и ничего не надо делать. Потому что никто из нас не может быть уверен. И я не хочу рисковать. — Она посмотрела на руки, на пере­плетенные пальцы и мягко отстранилась. Ее голос был хриплым от слез. — Прости. Пожалуйста, не прикасайся ко мне.

Нет. Нет. Он не может позволить ей сделать это. Он должен как—то показать ей правду. Забавно, что она телепат. Она могла коснуться любого и узнать прав­ду, кроме себя. Но она настолько запуталась, что Алекс знал, что она ничего не получит.

Неожиданно он понял. Надежда была такой сильной, что ему было почти больно.

— Стой! — сказал он, когда она собралась уходить. — Уиллоу, что, если Себ прочитает меня? Что, если он уз­нает, что я прав? Что тогда?

Она с удивлением посмотрела на него. В серебряном свете она была похожа на статую. Она сглотнула, и у нее дернулось горло.

— Это... было бы самым лучшим решением на свете, — сказала она тонким голосом.

Они вернулись к костру и увидели, что Себ все еще сидит там. Он подбросил дров, и костер разгорел­ся опять. Он смотрел на огонь. Сэм лежал, посапывая, рядом с бревном, недоступный миру. Они сели рядом с Себом, и Алекс быстро объяснил.

— Как думаешь, можешь помочь? — закончил он.

У него напряглись мускулы. Он вдруг прекрасно понял, какой подарок на блюдечке с голубой каемочкой он преподнес Себу. Парню надо только сказать Уиллоу, что да, она обжигает его, и их отношения навсегда за­кончатся.

Себ молчал, пока Алекс говорил. Потом он поднял бровь, щетина блестела при свете костра.

— Уиллоу не может прочитать тебя, потому что она заинтересована. Но ты не думаешь, что я тоже? — хмуро заметил он.