— Я переживаю за тебя, — сказал Алекс, не обращая внимания на мои слова о том, что он не выглядит счаст­ливым. — Уиллоу, послушай, если у нас получится, если мы победим, для нас с тобой все так изменится, я обе­щаю...

Алекс осекся. В соседнюю спальню кто—то вошел и стал переодеваться. Мы замолчали, давая нашим губам договорить за нас.

Большинство наших разговоров были похожи на этот — незаконченные предложения, краткие объятия. У нас не было возможности перейти к деталям. Мне не хватало сна водной кровати с Алексом. Я так сильно скучала, что не могла уснуть и иногда хотела проскользнуть к нему в темноте. Я и не подозревала, как много, оказывается, мы раньше говорили, лежа в кровати, и как драгоценны были для меня эти полуночные разговоры.

Если бы я только могла опять лежать, свернувшись калачиком в его объятиях, и знать, что мы одни, дей­ствительно одни, как раньше, тогда я, может, и расска­зала бы ему, как мне страшно.

Я не обращалась к ангелу с первой ночи, но все время его чувствовала. Шли дни, он уже не просто копошил­ся во мне, а, как мне казалось, жаждал свободы. Я стала замкнутой, дни напролет стараясь вести себя так, будто ничего не происходит. Но мне казалось, что все знают. Иногда у меня начинал зудеть затылок, будто на меня кто—то пристально смотрит. Я оборачивалась, и иногда кто—нибудь оказывался рядом, но чаще я видела лишь пустоту. В то же время я чувствовала, как внутри тре­пещет ангел. Страшнее всего было то, что я ощущала: ангел изо всех сил сдерживает себя, бьется, как воздуш­ный змей на натянутой бечевке.

Потакета сейчас казалась другой планетой. Там жила Уиллоу Филдс, и пусть она и была немного странной — чинила машины, предсказывала будущее, — но у нее была довольно скучная, обыденная жизнь. И она не чув­ствовала внутри себя никого постороннего. Я с трудом перила, что когда—то я чувствовала себя... нормальной.

Человеком.

Парад застал Себа врасплох.

Чуть больше двух недель назад он приехал авто­стопом в el DF. Целыми днями он разыскивал девушку с фотографии. Он смутно представлял, какой сейчас день недели. Но теперь, когда шел в хостел недале­ко от centro[18], он подумал: должно быть, сегодня День Революции. Играл оркестр mariachi, были слышны трели певцов, звон гитар и гудение рожков. Школьники были одеты солдатами, все мальчики — в сомбреро, с патронташами и нарисованными усами, все девоч­ки—в длинных ярких юбках и белоснежных блузках, с волосами, заплетенными в косы. За ними шли девочки постарше в зеленых футболках; они танцевали и маха­ли мексиканскими флагами.

Себ протискивался по тротуару сквозь толпу. На плече у него висел рюкзак — он никогда не оставлял его в хостеле. Несколько ангельских крыльев задели Себа. Всюду, куда бы он ни направлялся, он встречал кры­латых людей. Толпа была восторженной, ауры людей только что не прыгали вокруг Себа; даже те, кто зачах от ангельского ожога, мерцали от волнения.

Это был тот самый город, который он хорошо знал, но в то же время совершенно другой. Ангелы были везде — он постоянно замечал их, хотя большую часть времени шатался по парку Боск—де—Чапультепек[19] и искал деревья, расположенные так же, как во сне девушки. Это оказалось трудной задачей. Чапультепек был одним из самых больших городских парков в мире. И при этом едва ли не каждый час Себу на глаза попадались анге­лы — они кружили, как белые орлы на охоте. Каждый раз, когда он проходил мимо Сокало, над ней парило несколько ангелов, а некоторые кормились прямо на тротуаре. Любопытство привело Себа в новообращен­ный собор — Себ не мог поверить вто, что с ним слу­чилось, — и там тоже охотились ангелы. Себ так привык поддерживать свою ауру тусклой и непривлекательной, что делал это почти машинально.

— Больницы для всех! — закричал кто—то. — Нам нужно больше коек, больше докторов!

Себ перешел улицу, лавируя между танцовщицами и ослом с цветочной тележкой. Обернувшись, он увидел большую группу с плакатами «Еl DF до смерти нужны врачи» и «Ангелам не нужны деньги — они нужны боль­ным».

Настроение толпы изменилось моментально. Ауры вокруг Себа затрещали от эмоций. Женщина в инвалид­ной коляске кричала: «Ангелы помогут вам, если вы уве­руете!» Ее щеки ввалились, глаза лихорадочно блестели. Послышались одобрительные возгласы, протестующих освистали.

Себ был рад, когда оставил толпу позади и направил­ся к хостелу. Но и там, судя по всему, готовились к тан­цам. Ставили сцену, с балконов свисали зеленые, белые и красные полотна. Хостел когда—то был бронзового цвета, но запачкался гарью и стал серым. Себу очень повезло, что ему удалось заполучить место. Все хостелы города были заполнены последователями Церкви анге­лов со всего мира. Они приехали, чтобы посмотреть на новообращенный собор. С несколькими он столкнулся, когда шел в свою комнату. Это были три симпатичные француженки с ангельскими крыльями. Он встречал их несколько раз в холле по вечерам.

— Bonsoir, Себ, — с кокетливой улыбкой поздорова­лась Селин. — Ḉа va toi?[20]

Он ответил на приветствие натянутой улыбкой. Себ пытался не смотреть на ее больную ауру. Ему было тя­жело находиться рядом с пострадавшими от ангелов; он старался избегать их.

К счастью, его спальня была пуста. Себ упал на кро­вать и лежал, глядя в потолок. Неделю назад у него был день рождения, ему исполнилось восемнадцать. Себ понял это только на следующий день. Он думал лишь о девочке—полуангеле. Сейчас она была так близко, он мог даже почувствовать ее, хотя в каком—то смысле она была еще дальше, чем когда—либо. Мукой было знать, что она где—то рядом, в этом городе, в нескольких милях от него, но не знать, где именно.

Прямоугольная фотография в рамке лежала в карма­не джинсов. Себу не нужно было вытаскивать ее, чтобы вспомнить образ. Он знал его наизусть. Ее душа была с Себом уже много лет. С тех пор как он коснулся ее ру­башки, которая источала ее энергию, это чувство уси­лилось: едва намеченный эскиз превратился в полно­кровный образ. Себ посмотрел на темную штукатурку на потолке и зачесал волосы назад. Боже, он любил де­вушку, с которой ни разу не разговаривал. Но он знал ее от и до.

Чувствовала ли она его также сильно? Любила ли она нее эти годы его тень?

Снаружи заиграла музыка. Себ беспокойно вздохнул, слез с кровати и подошел к балконной двери. Он со скрипом открыл ее и вышел на крошечный кованый балкон. Внизу на улице начали танцевать пары, горе­ли праздничные бумажные фонарики. Себ перегнулся через перила и посмотрел вниз.

Днем у него была цель. В основном он обыскивал Боск—де—Чапультепек, но ходил ив другие парки. Он непрерывно сканировал местность и не позволял себе пи на секунду поверить, что он не найдет девушку. Это в другие, спокойные времена сомнения обволакивали его и охлаждали пыл. А что, если он не так понял сон девушки? Что, если этот парк не в el DF вовсе, а где—то еще? Она американка. Может, это место где—то в Америке — эта страна простирается на тысячи миль, и в ней, быть может, миллионы парков. Если это так, то он скорее всего никогда ее не найдет. Знать, что она действитель­но существует, но никогда не найти ее... Себ сглотнул. Нет. Он не верил в это. Он не мог в это поверить.

Открылась дверь.

— О, привет, Себ.

Это был Майк, один из американцев, живших в хостеле. Он был одним из немногих постояльцев, кто не пострадал от ангелов.

— Привет, — сказал Себ с балкона. Майк присоединился к нему. Ему было девятнадцать, у него были рас­трепанные каштановые волосы и дружелюбная улыбка.

— Что происходит? — спросил он и оперся на пери­ла, рассматривая танцующих. — Как будто Четвертое июля.

Себ прогнал от себя беспокойные мысли и попытал­ся вспомнить, что он слышал об американском празд­нике.

— А что бывает четвертого июля? Фейерверки?