Альберт Ростоцкий был наёмным убийцей.

Сейчас он сидел возле катка, мёрз и заводился всё сильнее.

«Где его черти носят? — зло думал Альберт, то и дело поглядывая на часы. — Замёрзну тут, к хренам собачьим, если он ещё на полчаса задержится! Может, пойти погреться в машину?»

В этот момент в его кармане запиликал телефон.

— Алло! — крикнул Альберт в трубку, предварительно посмотрев на определившийся номер звонившего. — Где ты шарахаешься столько времени? Сейчас у входа? Давай быстрее, я уже околел здесь сидеть! — он отключился.

Альберт Ростоцкий никогда не жалел денег на информацию — именно поэтому он был до сих пор так успешен и, самое главное, жив. Он легко вербовал информаторов в любой нужной ему среде, всегда щедро оплачивал принесённые ими сведения, даже если они были не слишком важными или уже устарели. Альберт резонно рассуждал, что стоит хоть раз «завернуть» человека с ненужной информацией, не заплатить ему, то в следующий раз, узнав что-то действительно важное, обиженный «источник» задумается: идти с этой новостью к Ростоцкому, или предложить её за те же деньги, но кому-то другому? И наверняка выберет другого. И наверняка, по «закону подлости», именно эта информация окажется жизненно необходимой для Альберта. Поэтому он предпочитал платить всем — так спокойнее.

Сейчас он ждал человека, который занимал небольшую, но не последнюю должность в стане последнего заказчика Альберта — очень авторитетного вора по имени Резо Изочилиани. Ему, конечно, не положено было знать заказчика, да и человек, принёсший Ростоцкому предложение «решить вопрос» с Папановым, ни словом, ни полсловом не обмолвился, от кого исходит сей заманчивый контракт и, тем не менее, Альберт это знал. Помогли всё те же наведённые и уже устоявшиеся связи — ему шепнули о предстоящей работе буквально за полчаса до того, как Альберту было сделано «официальное предложение». Поэтому, когда вышел такой неожиданный «облом» с деньгами, а главное, под угрозой оказалась репутация Альберта, как «честного» исполнителя — он немедленно позвонил Георгию и предложил встретиться.

— Привет! — за спиной Альберта неожиданно оказался маленький юркий кавказец, пританцовывающий от мороза. — Ну и холодина сегодня! — и тут же, без перехода, спросил: — Ты зачем мне в офис звонишь? Я же просил тебя: звони только на мобильный.

— Так ты бы ещё включал свой мобильный хоть иногда! — разозлился Ростоцкий. — Для разнообразия, так сказать!

— Извини, — нисколько не смутившись, развёл руками Георгий, — батарейки что-то быстро садиться стали.

— Ну так смени, — приходя в своё обычное, спокойное состояние, пробурчал Альберт. — Вчера весь день дозвониться не мог. Ну как, узнал что-нибудь?

— Да всё то же самое, — вздохнул Георгий, присаживаясь рядом на скамеечку. — Резо кричит, что Папу кто-то другой ухлопал, а ты, мол, опоздал и деньги ни за что ни про что у него взять хочешь. Если он, говорит, ничего не делал, зачем я ему такие бабки отстёгивать буду? Настоящего убийцу, говорит, менты практически на тёплом трупе взяли, — а Альберт за чужой счёт погреться хочет. Ничего, мол, у него не выйдет: аванс, так уж и быть, пусть себе оставит, а про остальное — может забыть.

— Вот скотина! — не сдержался Ростоцкий. — Аванс, значит, он мне подарил, да? Ну спасибо! Да я в жизни за такие копейки не работал. Он что, Гоги, действительно считает, что Папу убрал не я, а кто-то другой?

— Так ведь, в самом деле, Альберт, — будто бы извиняясь, зачастил его собеседник, — сам посуди: менты в Папиной квартире какого-то мужика взяли? Взяли. Он при задержании сопротивление оказывал? Оказывал, да ещё какое — нескольких ментов в больницу, говорят, увезли. Калгана, по слухам, тоже он завалил. Ведь не ты?

— Калгана — не я, врать не буду, — буркнул Альберт. — А вот мужик… Да в самом деле не знаю я, откуда он проявился в этой квартире! Никого там не должно было быть — я за Папиными сявками неделю следил, кроме них, туда никого и близко не пустили бы!

— Ну, не знаю, — осторожно протянул Георгий. — Фактик-то налицо: паренёк этот в ментовке парится, ждёт обвинения по двум убийствам, а может и ещё за что-нибудь… И, кроме того, почерк-то ведь не твой, Альберт, — он хитро взглянул на своего оппонента. — С каких это пор ты людей топить стал? Да ещё и предварительно связанных, а? Раньше вроде бы проще делал — из пистолетика — раз, раз! — и всё. Быстро и чисто. А тут такие сложности развёл: ванны, верёвки… Естественно, Резо не поверил, что это твоих рук дело. Вот ты бы сам на его месте — что подумал бы? Правильно: что тебя пытаются надуть и содрать деньги за чужую работу, — и он снова посмотрел в глаза Альберту.

— Ладно, хватит тут логические этюды разводить, всё более-менее понятно. Держи, — Ростоцкий протянул Георгию тонкую пачку денег, которую тот, не считая, сунул в карман. — Батарейку новую купи. До скорого.

— Пока, — попрощался кавказец, поднимаясь. — Будет что интересное, позвоню, — сказано это было не слишком уверенно.

«Сам виноват! — глядя в удаляющуюся спину Георгия, ругал себя последними словами Альберт. — Погнался за сиюминутной выгодой, а в результате вся долгие годы создаваемая репутация — псу под хвост».

Он посмотрел на часы. До следующей назначенной на сегодня встречи оставалось ещё целых два часа. Альберт вздохнул, поднялся с неудобной скамьи и направился к выходу со стадиона — там была припаркована его машина.

Альберт действительно погнался за сиюминутной выгодой: незадолго до предполагаемого дня «ликвидации» Папы один из его «проверенных источников» шепнул, что двадцать пятого января на квартиру Папанова привезут часть воровского общака, который Папа должен будет распределить по зонам — организовать так называемый «грев» своим людям, находящимся за решёткой. Общак будет находиться в квартире всего сутки — на следующий день его, уже поделённый на необходимые части, Папины гонцы повезут по городам и весям огромной страны. Даже часть общака являлась огромным кушем, ради которого стоило рискнуть всем.

И Ростоцкий рискнул — он перенёс «мероприятие», как он его называл, на два дня вперёд, на двадцать пятое число. Выполнение намеченного плана неожиданно осложнил побег из-под стражи Артиста, заклятого врага Папанова. Папа тут же «забаррикадировался» дома и на улицу даже носа не казал — всем занималась его личная охрана во главе с Калганом. Альберту оставалось только скрипеть зубами от досады и продолжать наблюдение. Но Альберт Ростоцкий славился в определённых кругах именно этим — чем труднее, на первый взгляд, казалось задание, тем изящней и проще он его решал.

Двадцать пятого, с самого утра, он отмычкой открыл люки, ведущие на крышу, во всех подъездах без исключения, но так, чтобы жильцы с последних этажей не заметили, что кто-то интересуется выходом на крышу: замки висели на своих местах, а крышки плотно прилегали к краям отверстий. На самом же деле всё было готово бесшумно распахнуться в любую минуту, даже от лёгкого усилия со стороны — Альберт предусмотрительно смазал петли.

Затем он спустился во двор и с безопасного расстояния стал наблюдать за нужным ему подъездом. Альберту показалось, что подъездом интересуются ещё два типа, сидящих в неприметной «шестёрке», припаркованной на той стороне улицы, и Ростоцкий вновь похвалил себя за предусмотрительность. Через полчаса в дом вошли несколько папановских «пехотинцев» во главе с Калганом, на плече которого болталась спортивная сумка.

«Общак привезли», — догадался Альберт, отметив про себя точность полученной информации, — всё-таки потраченные на неё деньги окупали себя сторицей.

Через пятнадцать минут «братки» вышли уже без сумки и отчалили в неизвестном направлении. Ростоцкий не спешил покидать свой наблюдательный пункт. Он уже достаточно изучил поведение «пехоты» и знал, что Папанова навестят ещё раз, поздно вечером. Убедившись, что всё в порядке и Папа спокойно может отходить ко сну, они покинут его уже до утра. Вот тогда и наступит время Ростоцкого, а уж он своё не упустит.