Обходя большой камень, черной глыбой торчащий посреди двора, Бакир остановился. Этот камень всегда вызывал в его памяти одно и то же воспоминание.

Полвека назад богатый бай, у которого отец Бакира и он сам служили пастухами, до полусмерти захлестал плетью его отца вот здесь, у этого несуразного камня.

Но Бакир отомстил баю. Однажды, собрав всё стадо со склонов Алая, он с тремя другими пастухами погнал его далеко в горы. Полторы недели гнали огромное стадо бая. О! Бакир знает дороги, знает трудно проходимые тропы в горах. Там, на чужой земле; в Кашгарии, они бросили стадо на произвол судьбы, а сами после месяца скитаний добрались до города Верного и поступили на кожевенный завод. Там Бакир женился, там и застала его революция. Много воды утекло с тех пор. Многое переменилось в его краю…

…На невысокой сцене за столом президиума сидел Чернов, рядом с ним — Савченко. Настроение Владимира Константиновича было вконец испорчено разговором с Казаковым. «И чорт его принес как раз к такому собранию!». Поглядывая на Казакова, сидевшего в первом ряду в непринужденной позе, Чернов еще больше раздражался самодовольным, развязным видом этого человека. «Расселся, как у себя дома! Рисуется… Что это им вздумалось перетаскивать меня в техотдел?..»

Вступительное слово сделал Чернов. Сообщение о том, что за хорошую работу дорожников переходящее красное знамя и в этом квартале остается за участком Сарыташ, было встречено шумными рукоплесканиями.

С докладом о работе и подготовке участка к зиме выступил Савченко.

Фатима немного опоздала и примостилась в задних рядах, близко около дверей. Уж этот Исмаил, от наго так скоро не уйдешь. И не держит, а уходить не хочется. Возле мастерской почти налетела на мастера Быкова, который разговаривал с каким-то незнакомым ей человеком.

— Вы разве не идете на собрание? — спросила Фатима.

У Быкова сначала было почему-то злое выражение лица, но потом он очень мило улыбнулся и торопливо сказал:

— Как же, как же, конечно пойду!..

Отсыревшая входная дверь была плохо прикрыта, оттуда дуло. Фатима тихонько встала и подошла, чтобы ее закрыть, и вдруг в ужасе посмотрела на небо. Оно было освещено красным заревом. Не успела девушка сообразить, что случилось, как из глубины двора донеслись крики. Кто-то размеренными, методичными ударами бил по рельсу и в воздухе плыли тревожные дребезжащие звуки.

— Пожар!.. — в одно дыхание пронеслось по залу.

В дверях мгновенно образовалась давка. Савченко старался перекричать шум:

— Спокойствие, товарищи, спокойствие!..

Скирды сена горели, как свечки. Огромные языки пламени со свистом и треском взметывались к небу и угрожали переброситься на коровник и стоявший чуть поодаль продовольственный склад.

— Тащите ведра! — крикнул Чернов. — Воду из речки, живее!

Рабочие кинулись оттаскивать уже начавшие тлеть дрова. Бревна были горячие, шипели и обжигали руки.

Елена Николаевна задыхалась. От дыма першило в горле. Она уже несколько раз бегала на речку и оттуда с ведром воды к огню. Ноги не держали ее. Она прислонилась к коровнику передохнуть. Деревянные стены были горячие и могли воспламениться. А ведь там коровы.

В суматохе Бакир потерял ключ и теперь безуспешно пытался сбить булыжником огромный замок.

Елена Николаевна выплеснула ведро воды на угол крыши. Животные истошно мычали и метались внутри коровника. Ах, если бы огонь был ближе к реке, оттащить его!

Мгновенно вспомнилось детство, пожар… и она, бросив ведро, кинулась туда, где распоряжался Чернов.

— Владимир Константинович! — закричала Елена Николаевна. — Трос, понимаете, трос! Взяться за два конца, перерезать скирды, оттянуть к реке, понимаете?

Да. Он понял. Трос, к счастью, разыскали быстро. Несколько человек взялись за оба конца. В середине троса укрепили три лома. Опоясали крайний стог, стоявший ближе всех к коровнику. Верхняя половина пылающего стога сдвинулась и свалилась по уклону вниз, к речке. Десятки ведер выплеснули на нее воду. Горячее сено зашипело, задымилось.

Огонь утихал, неохотно уступая людям свои позиции.

Елена Николаевна вместе с Варей Савченко продолжали работать. От намокшей одежды поднимался пар. К ним подошел Чернов. Крепко сжав руку Елены Николаевны, он горячо поблагодари ее.

— Не знаю, что и сказать вам. Утерли вы нос нам, мужчинам.

И в эту минуту увидел жену. Лидия стояла неподалеку в накинутой на плечи шубке, испуганная и возбужденная- Ома быстро подошла.

— Какой ужас! Володя, отчего оно загорелось!

— Этого я пока не знаю, — сухо ответил Чернов. — Ты иди… Уже потушили, — добавил он с раздражением.

Ему неприятно было смотреть на чистенькую жену в длинном японском халате под шубкой рядом с измученными Варей Савченко и Еленой Николаевной.

Лидия постояла в нерешительности. Она видела, что делать ей здесь нечего, но желание узнать, что скажет Владимир по поводу предложения Казакова, взяло верх и, уже шагнув назад, она спросила:

— С тобой Казаков говорил?

Владимир Константинович грубо крикнул, не в силах сдержать себя:

— Что говорил?! О чем говорил?!. Никуда и не собираюсь уходить из Сарыташа, так и знай…

— И, круто повернувшись, пошел к группе рабочих.

— Ты думаешь только о себе! — сорвавшимся голосом воскликнула вслед ему Лидия.

Врач Елизавета Хобта перевязывала обожженные руки Исмаилу.

Примчалась Фатима. На глазах у нее стояли слезы.

— Исмаил!

Она потянулась к нему, забыв, что кругом люди.

— Ай, ай, ай! Как буду работать? Как буду помогать тебе завтра точить части? — сокрушенно мотал головой Исмаил.

— Тебе больно, Исмаил?!

— Тебя не было — больно было. Ты пришла — не стало больно, — смеялся Исмаил.

Он взглянул на расстроенное лицо девушки и в самом деле перестал чувствовать боль…

С той минуты, как Байбеков впервые переступил порог сторожки, Джабар потерял покой. Разговоры за шипучей бузой всколыхнули воспоминания о давно минувшем, о родном кишлаке, в котором Джабар не был много, много лет. Потом Байбеков намекнул на их тесную, кровную связь и напомнил, что Джабар должен быть во всем послушен ему, Мирзе, как в те славные, боевые времена…

Теперь каждый приезд Байбекова вызывал тревогу и беспокойство. Джабар старался поменьше попадаться Саиде на глаза, но разве можно скрыть что-нибудь от собственной жены? Она сразу разобралась в его переживаниях.

— Джабар, — сказала она. — Чего нам недостает? Побереги свою старость. Не думай о том, чего у нас больше нет…

Джабар ничего ей не ответил и отошел прочь. Слова жены только сильнее смутили его душу. Прошлое властно напоминало о себе Не всё у Джабара покончено с этим прошлым, и он слепо пошел по опасному пути вслед за Байбековым.

Перед вечером Мирза пошел на участок поговорить о делах. Так он сказал…

Когда Джабар услышал звуки набата, а окно сторожки озарилось светом пожара, он вскочил и выбежал во двор. От страха у него дрожали и подгибались ноги. Но не пожара испугался Джабар… Он направился было туда, где полыхало зарево, но его догнала и остановила перепуганная Саида.

— Куда ты, Джабар? — удержала она его за рукав. — Там и так полно народу. Чем ты там поможешь?

Джабар покорился. Они стояли на краю каменного выступа и молча наблюдали за пожаром, пока огонь не стал утихать.

На тропинке показались возвращающиеся на ферму люди. Байбеков подошел, тяжело дыша.

— Несчастье, Джабар! — громко сказал он, переводя дыхание. — На участке сгорели чуть ли не все запасы кормов. Трудно будет им теперь в зиму…

Потом они сидели вдвоем за столом и пили вкусное теплое молоко. Байбеков поставил пустую кружку, вытер рукавом губы и сказал:

— Как я ни устал, а отнести это надо. Я всё сам сделаю, а тебе, Джабар, останется немного: послезавтра обязательно увидишься с Быковым. Ты понял меня? Послезавтра…

Мирза вытащил из-под кровати небольшой, но тяжелый чемодан.