— Любопытно.

— Любопытно другое… Дело в том, что чабан Джабар Салиев заболел и лет шесть назад умер…

Мороз в изумлении откинулся на спинку стула.

— Чорт… Это уже какая-то мистика!

— По видимому, документы были украдены, а сходство случайное.

— Значит, Джабар — не Джабар?

— Думаю, что так.

— Вы отдали приказ о его аресте?

— Пусть немного еще погуляет. Его «бдительность» принесла нам уже немалую пользу. — усмехнулся подполковник. — Мы без мороки получили радиопередатчик и узнали о связи Быкова с Байбековым. Кстати, спасибо вам за то, что приняли участие в расследовании дела на ферме. Следователь там был молодой неопытный и мог преждевременно спугнуть врага.

— У нас с сарыташцами крепкая дружба. Мы им помогаем — они нам.

— Савченко там у них молодец! Этого не проведешь.

— Скажите, удалось расшифровать перехваченную радиограмму?

— Вот, пожалуйста. — Шестаков вынул из папки листок бумаги.

Мороз прочитал:

«Операция № 3 поручена Быкову. Колонна отправляется двадцать седьмого. На квартире чужие. Жду ваших распоряжений. Рахим».

— Так… Рахим? Кто же это? Байбеков или Джабар?

— Джабар очень труслив. Думаю, что это Байбеков.

— Мерзавцы! — не сдержался капитан Мороз. — Теперь нет сомнения, что обвал — дело их рук! Быков исчез в день обвала.

— Вот по поводу Быкова я и хотел поговорить с вами, капитан. Два дня тому назад я получил сведения, что Быкова видели в Араване. Наш сотрудник, который немедленно выехал туда, уже не застал его там. Поиски продолжаем. По видимому, Быков собирается уйти за границу.

— А-а, — иронически протянул капитан Мороз, — в таком случае нам придется еще встретиться…

— Его узнал один из рабочих сарыташского участка, который приехал туда в отпуск к родным. Рабочий поступил очень неосторожно. Он так удивился, увидев пропавшего мастера в маленькой чайхане, что бросился к нему с расспросами. Быков ответил ему что-то невнятное и тотчас же скрылся. Тогда рабочий, что-то сообразив, пошел и сказал об этом участковому милиционеру.

— Досадная история! Вы правы. Теперь он будет стараться как можно скорее убраться.

— Вот я и хотел просить вас — усилить надзор. Я сообщил уже об этом другим заставам на Алае.

Капитан Мороз быстро шагал по направлению к штабу погранвойск, думая о Быкове.

Конечно, по широкому и открытому месту долины он не пойдет. Разную ширину имеет Алан: в ином месте и двадцать пять километров, а кое-где и не больше пяти. Такие узкие переходы есть в районе дороги на Иркештам. Там ближе к границе. Там ближе и к истокам реки Кизыл-су; много зарослей. Преступник попытается выйти где-то вблизи перевалов: или Кизыл-бель, или Тау-мурун. Самое удобное место. Вот там его и надо искать. Перейдет долину — в горах уже не найти… Нужно действовать, не откладывая.

Придя в штаб, Мороз сейчас же сообщил на заставу, чтобы, не дожидаясь его, старшина Соколов с нарядом пограничников немедленно выехал в район перевалов Кизыл-бель — Тау-мурун.

С делами в штабе Мороз покончил довольно быстро и вышел на улицу выпить кружку пива.

Жара не спадала. Тротуар, выложенный красным кирпичом, казалось, плавился от зноя. Улица была шумная. Спешили многочисленные прохожие, то и дело проносились машины. Витрины магазинов, вывески учреждений тянулись по обеим сторонам. Удивительно, как быстро вырос этот город! Давно ли здесь стояли кибитки, обнесенные глухими глиняными стенами?

В густой листве деревьев трещали цикады. Вдоль тротуаров журчали арыки, ярко зеленели пышные акации и тополи.

Акации цвели. В их белоснежных кронах стоял сплошной пчелиный гул. Знойный воздух был до того насыщен сладковато-пряным ароматом, что слегка кружилась голова.

Всё живое пряталось в тень. Ослепительное солнце освещало каждый уголок, каждую щелочку.

На углу улицы Мороза рассмешило одно маленькое происшествие. Небольшой ослик тащил чудовищный груз: мало того, что по бокам его болтались узлы с овощами, в мягком седле его важно восседала толстая старуха; впереди, почти на шее ослика, примостилась девочка, а сзади мальчик, уцепившийся за старуху. Видны были только длинные уши да мелькающие тоненькие ноги терпеливого животного. Вдруг ослик остановился и уперся мордой в спину идущей впереди женщины. Женщина испуганно. отпрянула в сторону, смешно взмахнув руками.

Мороз засмеялся. И сейчас же от радости учащенно забилось сердце. В женщине, испугавшейся ослика, он узнал Елену Николаевну. Толкая прохожих он с сияющим лицом догнал ее.

— Елена Николаевна! Вы? Каким образом вы очутились здесь?

— Ох! А вы? — Она протянула руку, от волнения чуть не задохнувшись. — Я — я привезла троих детей в школу, в интернат…

— Но это же чудесно!

Елена Николаевна смеялась счастливым, тихим смехом. Они остановились на дороге, прохожие толкали их.

— Пойдемте. Нас здесь затолкают, — засмеялась она. — На меня только что наехал осел.

— Я видел! Вы так смешно испугались…

— Я не испугалась. Я немного замечталась.

— О чем?

— Здесь так хорошо! Эти акации, эта буйная зелень кругом, река, арыки… Прямо не верится, что где-то идет война… И потом — шум города. Всё-таки я соскучилась в горах…

Боюсь, что после Оша я захандрю в Сарыташе, как Лидия Львовна…

— А она всё еще капризничает?

— Нет, знаете, что-то такое с ней сталось. Я ее видела несколько раз в библиотеке. Набирает помногу книг, что-то записывает…

— Вы так хорошо выглядите в своем чудесном платье! — восторженно глядя на Елену Николаевну в скромном, слегка вылинявшем платье, проговорил Мороз.

— Что вы! Эго совсем старое платье! Я так устала за последнее время…

У края тротуара, под густолистым каштаном. сидела группа детей, одетых в разноцветные, пестрые халаты. Дети продавали фрукты и наперебой кричали, зазывая покупателей. Черноголовый мальчуган с корзиной персиков преградил дорогу Морозу.

— Персик! Купи персик! Такой сладкий — сахар не захочешь.

— Давай твои персики! — сказал Мороз, потрепав по плечу мальчугана.

Они ели персики прямо на ходу, смеясь, когда сок брызгал в лицо, почти не обращая внимания ни на что вокруг.

Побродив часа два по городу, капитан и Елена Николаевна расстались, условившись встретиться вечером.

Нагретый за день знойный воздух был еще горяч, но со стороны реки уже тянуло прохладой. Справа, над городом высилась одинокая голая скала, черная тень, бросаемая ею, медленно надвигалась на город.

Они встретились в небольшом городском саду и пошли к реке. Косые лучи заходящего солнца, прорвавшись сквозь гущу ветвей, золотили дорожку аллеи, усыпанную песком. Цветы на клумбах распространяли тонкий запах. Река, вся в пене, билась и шумела неугомонно среди поросших мхом камней. На противоположном берегу зажигались в окнах домов огни.

Елена Николаевна и Мороз уселись на большой пень.

Они сидели близко касаясь друг друга, испытывая волнующее наслаждение от этих прикосновений.

— Если бы я верил в судьбу, я бы сказал, что она принесла мне в Оше самое большое счастье, — тихо сказал Дмитрий Михайлович. Он сейчас чувствовал себя робким юношей.

— Я думала, что никогда уже не смогу быть счастливой, после того… после того, как…

Мороз взял руку Елены Николаевны, мягко сжал в своей.

— Теперь вы не так думаете? Не правда ли?

Она склонила голову, перевела дыхание.

— Я люблю вас, Дмитрий Михайлович, — просто сказала она, — Я не знаю, как это случилось…

— Главное — что это случилось! — воскликнул он. — Я так боялся сказать вам…

— Видите, я сама объяснилась вам в любви… — смущенно засмеялась она.

Капитан молча привлек ее к себе.

Они сидели долго, обмениваясь изредка фразами — о реке, о ночи, о крике совы. Но о чем бы они ни говорили — они говорили о своей любви.

Лидия страдала. До сих пор ей никогда еще не приходило в голову, что Владимир может ее не любить. Правда, в их отношениях не было теплоты и нежности первых лет совместной жизни, но она объясняла это постоянной занятостью мужа. Ей нравилось ухаживания мужчин, нравилось слушать восторженные слова, признания. Она хохотала, слегка кокетничала. Так приятно, когда в тебя кто-нибудь влюблен, когда говорят о твоих глазах, когда вздыхают от немилостивого взгляда… Ее забавляла эта игра. Случалось, что Лидия даже забывала в такие минуты о муже. Но только потому, что знала — он всегда будет с ней, они всегда будут вместе. Впрочем, очень скоро поклонники, ничего не добившись, начинали скучать и отставали. Но шло время и Лидия чувствовала, что всё это начинает ей на доедать. А когда Казаков недвусмысленно намекнул ей, что о переводе Чернова в Ош он хлопотал ради встреч с ней, Лидией, — ей стало противно. Как он смеет так пренебрежительно говорить о ее муже? И она вовсе не хочет встречаться с Казаковым!