Приподнявшись, в ее глазах блестели невыплаканные слезы.

— Я здесь для тебя, Джаред. Ты знаешь это, правда... Ты можешь поговорить со мной. Можешь рассказать мне, — бубнила она, почти не переставая. — Пожалуйста, поговори со мной.

Я зажмурил глаза. Видения замелькали.

Эли взяла мое лицо, заставляя посмотреть на нее.

— Все хорошо... Ты можешь доверять мне.

Я не мог отвести взгляд от глаз, что смотрели на меня так пристально, как будто она действительно верила, что так может быть.

Потому что это не было, черт возьми, хорошо.

В этом всегда была проблема с Эли. С ней я всегда притворялся. Притворялся, что это нормально — ощущать все таким образом, притворялся, что это нормально, так сильно заботясь о ней. Притворялся, что, возможно, однажды, все это действительно станет нормально.

И я, бл*дь, не мог остановиться.

Она коснулась своими губами моих.

— Поговори со мной… пожалуйста, Джаред... я здесь.

Схватив ее немного сильнее, я быстро облизал губы, мой голос был резким:

— Я был таким безответственным, Эли... чертовки безответственным. Глупый ребенок-панк.

Как те придурки, которых я бил в тюрьме, потому что они были не благодарны за то, что имели.

Безмозглый.

Позорный.

Непростительный.

Эта ненависть вспыхнула, нанося удары, как этого требовал мой дух.

Глубоко внутри, ревели системы предупреждения, которые никогда не умолкали. Они кричали на меня закрыть свой рот, прежде чем будет слишком поздно. Прежде чем я не смогу взять слова обратно.

Но с Эли уже было слишком поздно.

Закрыв глаза, я заговорил:

— Я был так взволнован этим утром. — Мое тело дернулось, когда я полностью погрузился в воспоминания. Я так долго был подавлен. Это своего рода шокировало, как я все еще мог помнить в точности то, что чувствовал. Но после стольких лет, это было здесь, как вопиющее напоминание, что у обещаний, которые я дал, нет никаких шансов. — Я думал, что я на вершине мира.

Подняв подбородок, я увидел ожидающие глаза Эли. Они просто смотрели на меня, понимая слишком сильно. Протянув руку, я соединил себя с Эли, намотав на палец прядь ее волос. Я сконцентрировался на движении, как будто держа Эли таким образом, я смогу удержать ее, и она не ускользнет.

— Я помню, как в то утро, она стояла позади меня, когда я готовился к школе перед зеркалом. Она обняла меня за талию и сказала, что не имеет значения, насколько я становлюсь старше, я всегда буду ее малышом. За неделю до того, как мне исполнилось шестнадцать, когда бы я ни заходил в комнату, она бросала свое занятия, что бы ни делала, чтобы осмотреть меня. Ее взгляд блуждал по мне так, как будто она видела что-то, что исчезает. Она просто продолжала говорить, что не может поверить, как быстро прошло время.

И я никогда не предполагал, что время стремится к концу.

Мой тон стал суровее.

— Она забрала меня из школы, в этой чертовой машине, которую отец пообещал мне, если я получу хорошие оценки и не буду попадать в неприятности.

Слюна скопилась в задней части моего горла. Тяжело сглотнув, мой лоб наморщился, когда я потерялся в том дне.

— Она везла меня, всю дорогу рассказывая истории. — Я вздрогнул, вспомнив, каким мягким и нежным был ее голос. — Через ветровое стекло, она продолжала смотреть на небо. У нее был этот взгляд на лице, Эли... как будто она была немного расстроена. Она сказала, что день чувствовался почти таким же, как и тот день, когда я родился. Что небо было голубым, а воздух холодным.

Я так отчетливо это помнил.

— Я была так взволнована твоим рождением, — сказала она, ее темные глаза были полны любви. — Я продолжала думать, что ты родишься рано, потому что я была огромной. — Она рассмеялась, послав мне знающую улыбку. — Но твоя бабушка сказала мне не беспокоиться, что я узнаю, когда придет время. Мы с твоим отцом сидели снаружи, когда я почувствовала тебя, и я знала, что в это день встречусь с тобой. Такое чувство, что это было вчера.

Из легких вырывались хриплые вдохи. Пальцы Эли дрожали на моей челюсти, ее прикосновения ошеломляли посреди слабости, охватившей мой дух.

— Она повезла меня на мой экзамен по вождению. И я вышел из здания со своими правами, думая, что я самый крутой чувак в мире.

Отвращение закипало под кожей. Опаляющее. Сжигающее. Очерняющее.

— Она бросила мне ключи и сказала: «Я думаю, что это принадлежит тебе». — Я почти усмехнулся. Я никогда не забуду гордость, звучавшую в ее голосе.

Эли задрожала и тяжело вздохнула, ее взгляд блуждал по моему лицу, как будто она понятия не имела куда смотреть, и я, тем не менее, продолжил:

— Когда мы дошли до машины, она сказала, что хочет съездить в какое-нибудь кафе... чтобы отпраздновать... только мы вдвоем. Но все, что меня заботило — это я, Эли. Все, о чем я думал — это вечеринка, которую твой брат планировал для меня, и гребаная девчонка, которую я должен был там встретить. Я солгал ей... — мой голос надломился, и мой палец скрутил ее локон сильнее.

Если бы я просто замедлился... если бы я провел с ней один гребаный час, тогда этого бы не случилось.

— Я сказал ей, что мне нужно сделать большой проект к понедельнику, и я пойду в дом к этой девушке, чтобы сделать домашку, когда знал, что собираюсь провести ночь на вечеринке с друзьями.

Я мог ясно ощущать это, мог дышать полной грудью. Как будто все было под контролем. Как будто ничего не могло коснуться меня. Я чувствовал себя несокрушимым.

Я никогда не думал о себе, как о плохом ребенке. Имею в виду, я не был ангелом, но всегда ненавидел разочаровывать своего отца или маму.

Но я был не прав. Я был эгоистом. Самым худшим дураком.

— Я так торопился, и она продолжала говорить мне, сбросить скорость. Мы были почти дома. Я знал, что должен остановиться... этот грузовик был слишком близко... но я просто выжал газ и повернул налево через перекресток.

Эли задрожала всем телом, а тихие слезы текли по ее лицу. Обхватив ее лицо руками, я заставил посмотреть на меня.

— Она кричала, Эли, чертовски кричала на меня, чтобы я остановился, а все что я хотел, это быстрее добраться домой, чтобы поехать обратно. — Я был в шоке, ужас того момента был таким ярким, таким ясным. Но я не мог изменить того, что сделал. — Грузовик врезался так сильно, — сказал я, мой голос стал низким и грубым. — Все было таким громким... Боже, Эли, это было так громко.

Я все еще слышал это — пронизывающий звук режущего металла, когда весь мой мир был разорван на части.

— Как будто я был невесомым, или что-то подобное, но в то же время все было тяжелым. Затем мы тряслись в этой удушливой тишине. Было так тихо... слишком тихо. — Я сделал глубокий вдох, сквозь стиснутые зубы, переживая боль того момента. — Мне было больно везде, и я даже не мог понять почему. Затем я услышал ее стон. — Я заставил слова звучать не так панически… — Но это было мое имя, Эли... она, черт побери, сказал мое имя, она, черт побери, плакала из-за меня.

Мое сердце гремело, а руки сжимались на лице Эли. Ее слезы капали на мои пальцы. Она положила свои руки на мои, прижимая меня ближе.

— Все в порядке, — пробормотала она. Взяв мою руку, она поцеловал костяшки пальцев. — Все в порядке.

И я почувствовал это, все эти слезы внутри, что не могут выйти наружу, неизрасходованная печаль, что обременяла меня всю жизнь. Волнение воспламенилось во мне, и по венам растеклась злость.

— Когда я посмотрел на нее... — мой голос был шокированный. — Она смотрела на меня с выражением ужаса, как будто не знала, что произошло. — Я неровно задышал. — Но затем, я увидел кровь. Она бежала сбоку ее головы и из пореза на лице... но ее футболка... она была пропитана ею. Боже, я так сильно хотел дотянуться до нее, чтобы помочь ей, но не мог двигать руками. Я слышал звуки сирен... они приближались... но она дышала все труднее. Я был так напуган, Эли... я хотел плакать, но не мог...