Я не стал счастливее.

До сих пор, я не хотел думать об уходе. Мне нужно было почувствовать ее. Всего лишь на несколько минут, я хотел позволить ее прикосновениям забрать боль.

Спотыкаясь о собственные ноги, я пошел обратно в квартиру.

Было поздно. Город спал, тишину нарушал только гул машин и фур, несущихся по шоссе.

Карен и Августин еще час оставались в квартире, где был полный ад. Эли предполагала, что вместо того, чтобы уйти, мы останемся и все наверстаем, поэтому вместе со всеми, я сел за стол на кухне. Натянув свою лучшую улыбку, я выдавал дебильные ответы на глупые вопросы Карен, которые она задавала. Собственно, она ходила вокруг да около тех вопросов, которые ей действительно хотелось задать. Все время я сидел с желанием убежать. Если еще хоть на секунду, я останусь в пределах этих стен, я точно перейду эту грань.

На протяжении всего времени, Эли щедро проявляла нежность, и от этого, я чувствовал себя только хуже. Но на этот раз, нежность была не в ее объятиях, а в том, как ее глаза непрерывно смотрели в мои, и она отважилась держать меня за руку под столом. Как будто она говорила мне, что все хорошо, и что она понимает мучения, которые принесла ее мама, когда переступила через порог.

Но как мудак, я за секунду, попрощался с Карен и Августином.

Я знал, Эли умирала от желания поговорить со мной, но Кристофер был здесь, и она мало что могла сделать, хотя ее просьба исходила из каждой клеточки ее тела.

Останься.

Она должна знать, что я не могу.

Ссутулившись, я засунул руки в карманы и зашагал к квартире, от которой меня отделяло только одно здание. Влажность ночи липла к коже. Свет города освещал почерневшее небо, притягивая небеса слишком близко к поверхности моего облажавшегося мира.

Большую часть ночи я провел в «Вайн», прежде чем оказаться в пустующем здании. Я снова оказался дураком, думая, что есть какой-то способ заглушить прошлое. Но не имело значения, что я делал. Я никогда не мог обогнать его, спрятаться хоть на миг. Я мог бороться за все, чего хотел, но это никогда не изменит то, кем я был и что сделал.

Скептичный смешок сорвался с моих губ. Все эти ночи я врал Кристоферу, говоря, что проводил их в «Вайн», когда на самом деле запирался в комнате Элли, терялся в ее комфорте и ее прикосновениях, и все, чего я хотел, было реальным. Если бы в первую ночь я остался в баре, ничего из этого не случилось бы. Если бы я просто сказал Кристоферу «нет».

Я никогда не должен был приезжать. Ни в этот город. Ни в эту квартиру.

И, безусловно, я не должен был приходить к ней.

Сейчас, она была единственным, в моей жалкой жизни, чего я хотел. Единственное, что я никогда не смогу иметь.

Без сомнения, пришло время уезжать. Ради всего хорошего. Но я никогда не утверждал, что не был дураком, и хотел получить еще немного.

Заставив себя подняться, я взобрался на высокую стену и перепрыгнул на другую сторону. Тяжело приземлившись, я заворчал. Почти весь комплекс спал, и, пересекая парковку, я поднял лицо к душному воздуху и глубоко вдохнул.

Я мог чувствовать, как тревога заполняла воздух, темная энергия, которая окутывала меня, требовала, чтобы я вернулся в небытие, где находился.

Но бл*дь, я хотел не этого.

Поднявшись по лестнице, я вошел в тихую квартиру. Дверь в комнату Кристофера была настежь открыта.

Успокоив дрожь в ногах, я прокрался по квартире. Остановившись у двери Эли, попытался сконцентрироваться на чувствах, которые действительно испытывал.

Когда я первый раз пришел сюда, я чувствовал только злость.

Сегодня, я чувствовал только чертову печаль.

И я знал, это была она.

Она.

Повернув ручку, я прокрался внутрь ее комнаты.

Ночь просачивалась в окно, играя тенями на стене. Эли лежала, развалившись по всей кровати, ее тело было слегка повернуто. На ней были маленькие кружевные трусики и соответствующий белый топик. Темные, густые волосы сбились в кучу, длинными прядями спускаясь вниз.

И ее лицо...

Я потер свою грудь.

Она была так красива, и эта красота ранила. Так чертовски сексуальна, прекрасна и хороша. Как сияющий свет во мраке, который освещал во мне что-то, что уже так давно было мертво.

Заперев за собой дверь, тихо пересек комнату, чтобы не разбудить ее. Я просто смотрел на нее, пока медленно раздевался до трусов.

Мне нужно почувствовать ее.

Боже.

Мне нужно почувствовать ее.

Кровать прогнулась, когда я медленно опустился позади нее и притянул в свои объятия. Облегчение волнами затопило меня, как если бы я мог вынырнуть на несколько минут на воздух.

С ее губ сорвался довольный вдох, а щека устроилась на моей груди.

— Джаред, — с облегчением выдохнула она. Нежные пальчики проползли через грудную клетку, пока не сцепились на противоположной стороне.

Я глубоко вдохнул, запоминая совершенство, что держал в своих руках. Она уничтожит меня таким образом, которым я никогда не должен был ей позволять. Последний месяц был как чертов сон, которому я должен был дать шанс на жизнь.

Притянув ее к себе, я зарылся носом в ее волосы.

Но это было всего лишь…

Мечтой.

Я не могу иметь этого.

Эли приподнялась на локтях и искрение, зеленые глаза открылись.

— Я беспокоилась за тебя, — ее голос скрипел, пока она искала мое лицо в сумерках комнаты. — Я пыталась дозвониться до тебя.

С силой моргнув, я пытался избежать той боли, с которой не знал, как справиться.

— Я ненавижу, что ты переживаешь за меня, — я посмотрел на нее, зная, что это одновременно ложь и истинная правда.

Эли прильнула к сгибу моей руки. В ее тепле, невозможно было не найти комфорт. В течение нескольких секунд, она прижимала меня к себе, путешествуя мягкими пальцами по голой груди. Казалось, что она колебалась, прежде чем медленно поднялась на руки и колени, оседлав меня. Она просто повисла надо мной, смотря на меня так, как будто я значил для нее так много. Когда она на меня так смотрела, то видела вещи, которые не должна была видеть.

Я имею в виду, черт, да я точно знал, что она видела. Я знал это. Я знал, что она видела те вещи, которых там не было в действительности.

Глядя мне в глаза, она медленно опускалась вниз до тех пор, пока не коснулась губами розы, в центре моей груди.

— Ты скучаешь по ней, — прошептала она.

Я хрипло задышал, когда ее слова ударили меня. Мое сердце сжалось, так чертовски сильно, и я пытался дышать через боль, сковавшую грудную клетку. Воспоминания, которые я весь день блокировал, нахлынули на меня. Эли разрушила все барьеры, которые я так чертовски старался удержать на месте.

Спусковой крючок, и я был бессилен против него.

Я подумал, может, мне стоило разозлиться на нее за то, что сказала что-то до смешного очевидное. Но я не мог. Потому что в ее словах было все, что я хранил втайне. Это была не жалость, или какая-то, бл*дь, слабая попытка сочувствия, которую я даже не нуждался.

Эли понимала.

Сжав ее волосы в кулак, я притянул ее ближе, потому что мне нужно было видеть ее.

Я нуждался в ней. Каждую чертову секунду, каждого чертового дня.

Страх накрыл меня с головой. В горле пересохло, но слова, что мучили годами, искали свободу. Я не мог остановить себя от разговора, рассказать Эли, потому что нуждался в этом:

— У меня нет права, Эли, но я скучаю. Я так по ней скучаю. Я бы сделал все... отдал все... чтобы вернуть все назад.

Печаль омрачила ее лицо, и я ненавидел, что был этому причиной. Я так много раз предупреждал, что ей не нужно мое дерьмо. Что мне нечего дать взамен, я только беру. А я, бл*дь, брал, брал и брал.

И я снова здесь, разрушаю что-то хорошее.

Когда я остановлюсь?

Меня переполняли эмоции: вина, злость, страх.

Эли опустилась вниз и снова поцеловала розу. Стиснув зубы, мои руки, как тиски, сжались в ее волосах, пока она ласкала след моего греха, полностью скрыв его своим ртом и дыханием, осыпая меня всем, чего я не заслуживал.