Ауриана проснулась перед самым рассветом, почувствовав, что находится в незнакомом месте. Ее организм отреагировал на это привычной настороженностью, но затем в памяти начали всплывать нечеткие, смутные воспоминания, пронизанные наслаждением, а рядом с ней находилось другое существо — любимый мужчина. Она придвинулась поближе к нему, ее переполняло желание прижаться к его телу, ощутить тепло его гладкой кожи. Она положила на него руку и лежала в полусне, не желая просыпаться и вставать. Постепенно ее одолела дремота. Она ощутила себя беззаботным примитивным созданием, плавающим неглубоко в море сна. Все ее сознание и тело было пронизано любовью, словно солнце своими лучами пробило толщу воды и нашло ее. Однако желание ощутить в себе плоть Марка Юлиана пробудило ее окончательно. Вскоре ее рука заскользила по груди партнера и, задержавшись там на несколько секунд, поползла по животу. Однако достать так далеко, как бы ей хотелось, не удавалось. Она села, и это разбудило Марка Юлиана. Он проснулся тотчас же с совершенно ясной головой и, перекатившись к краю ложа, встал на пол, возвышаясь над Аурианой. На подушки падали разноцветные лучики восходящего солнца, светившего через окно, застекленное цветными витражами. Ее лицо, все еще хранившее на себе остатки ночных наслаждений, тоже ожило под этими лучами, Ауриана смотрела на Марка Юлиана туманными глазами и ощущала тихую, умиротворяющую радость от присутствия этого человека. Он бережно убрал с ее лба прядь волос и поцеловал.

— Дорогая моя! — нежно произнесли его губы.

Его рука опустилась вниз, как бы действуя сама собой, и коснулась ее мягкой груди. На Марка Юлиана опять накатила волна желания, и он сжал Ауриану в объятиях.

— Да, — сонно сказала она. — Я хочу еще.

Не желая слишком беспокоить ее, он осторожно повернул Ауриану на бок и вошел сзади, раздвинув ее ягодицы. На этот раз их совокупление не было похоже на плавание в утлой лодочке по бурному потоку. Это было тихое путешествие во сне, призрачном, словно редкий дым. Они плыли по поверхности спокойного пруда. Их плавание закончилось лишь тогда, когда солнце стояло высоко в небе, и вся спальня горела в его лучах как в огне.

Ауриана стояла, одетая в плащ с накинутым на голову капюшоном. Она была готова к возвращению в школу. Покинуть особняк Марка Юлиана ей предстояло через черный ход, который выходил в переулок. В конце его начинался квартал Субуры. По мнению Марка лучше всего было подождать до полудня, когда узкие улочки будут запружены толпой, в которой можно без труда затеряться. Ауриану должны были сопровождать две девушки, прислуживавшие на кухне, которые в это время всегда отправлялись на базар закупать продукты. Кто такая эта женщина в плаще — им было неизвестно, но по пути предстояло сделать крюк, пройти по улице Книжников, где женщину должны были принять под свою опеку шесть стражников, переодетых вигилами, которые будут сопровождать ее до конца. Если шпионы врагов Марка Юлиана увидят ее и попытаются проследить за ней в толпе, то никаких конкретных доказательств для своих сомнений они так и не получат. Нет ничего необычного в том, что женщина-гладиатор, имеющая колоссальную популярность отпущена на прогулку по городу с охраной.

Опять Ауриану обступал со всех сторон большой и жестокий мир, в котором слабым не было места.

Закончив утренний прием своих клиентов, которых набралось более двух сотен, Марк Юлиан присоединился к Ауриане. Теперь он выглядел моложе, словно прошедшая ночь вытеснила из памяти все печали и трагедии его не столь уж короткой жизни. Его привлекательность очень расстроила Ауриану, в которой вспыхнула подсознательная ревность к своим возможным соперницам. Они-то не будут терять времени в ее отсутствие.

Марк Юлиан угадал выражение в ее глазах.

— Даже и не думай срывать с меня это, дерзкая девчонка! — сказал он, улыбаясь и показывая на только что одетую тунику.

Он нежно поцеловал ее. Ауриана спрятала свое счастливое лицо у него на груди. Так они простояли довольно долго в тишине, изредка прерываемой приглушенными любовными восклицаниями.

— Марк… — сказала Ауриана спустя несколько минут. — Я давно хотела кого-нибудь спросить, но не осмеливалась, боясь впасть в богохульство.

— Спрашивай, пожалуйста! Я люблю заниматься богохульством.

— Какое значение имеют жертвоприношения на арене?

— Трудный вопрос! Мне бы очень хотелось видеть в них хоть какой-то смысл, тогда было бы не так стыдно говорить о них. Когда-то эти жертвоприношения действительно имели значение. В древности на похоронах знатных людей устраивались поединки преступников. Этот обряд имел своей целью умиротворить богов подземного царства, и убитый преступник должен был стать слугой умершего и сопровождать его в путешествии по другому миру.

— Ну, а сейчас… ведь мы не делаем ваши урожаи богаче и не приносим вам победу над врагами, да и покойникам все равно. Мы выступаем не на похоронах, а на праздниках. Значит, мы умираем просто так, на потеху толпы?

— Боюсь, что дело обстоит именно так.

— Это навлечет проклятие на весь ваш народ.

— Да. И я полагаю, что мы уже прокляты. Но не все римляне такие кровожадные. У любого народа встречаются люди, не согласные с теми или иными его обычаями…

— Мне это достаточно хорошо известно. Всю мою жизнь меня упрекали за то, что я не похожа на других, за то, что думаю не так, как они…

Ее речь прервалась потому, что Марк Юлиан отстранил ее от себя и, держа обеими руками, пристально посмотрел ей в глаза.

— А разве нельзя это похвальное стремление к самостоятельности мышления обратить на обычай кровной мести? Какое значение имеет то, что большинство твоих соплеменников считают месть необходимой? Ведь убийства из мести тоже бессмысленны.

В ее глазах появилось упрямое выражение и обида, словно какой-то прохожий, случайно задев ее, разорвал ей одежду. Однако вскоре на смену им пришли грусть и смятение. Зная, что удар пришелся по самому больному месту, где ее прежде монолитные представления начали давать трещину, Марк Юлиан решительно продолжал.

— Ауриана, посмотри мне в глаза. Ты должна бросить эту бессмысленную и вредную затею. Во имя нашей любви я настаиваю на этом. После того, что было между нами этой ночью, мысль о твоем поединке с Аристосом невыносима для меня. Ты не должна драться с ним!

Ауриана отвернулась, не в силах вынести взгляд Марка Юлиана, полный любви и тоски. «Я не должна говорить ему, что уже слишком поздно, что день и час уже назначены. Я слишком хорошо знаю его характер. Он будет вести себя как зверь, загнанный в угол, и сделает все, что в его силах, чтобы помешать мне исполнить завет предков. Его власть и влияние простираются повсюду, он пойдет на любую хитрость. Нет, я не могу рисковать. Однако умолчать — значит солгать. Эта ночь породнила нас, а обман родного человека — большой грех. Опять случилась беда, судьба распорядилась так, что во мне борются между собой два человека. Я не могу одновременно служить своему народу и хранить верность Марку. На первом месте для меня всегда были соплеменники, ведь все мы вышли из чрева Урдр, и ничто не сможет нас разделить. Нет, он не должен знать».

— Ауриана! — он увидел в ее глазах замешательство и обрадовался, подумав, что она откликнулась на его призыв. — Ты ведь понимаешь, что после сегодняшней ночи мы оба обязаны жить и жить вместе. Разве страсть любви совместима со страстью мщения?

У нее кольнуло в сердце, и на мгновение показалось, что глазами Марка Юлиана на нее взирает Рамис.

— Святая месть — не порождение ненависти, — быстро ответила она. — Это печать любви к своему народу.

До нее дошло, что слова прозвучали глухо и неубедительно, словно заученная наизусть роль, которую актер повторяет без вдохновения.

— Тебе вдалбливали эти понятия еще до того, как ты научилась говорить.

Дверь в сознании Аурианы отворилась, а затем быстро захлопнулась. Слова Рамис вызвали в ней какую-то неприятную настороженность. «Месть, моя маленькая умненькая дурочка, не существует…»