— Ну что ж, я подумаю об этом.
«Еще одна ложь. Теперь я дважды проклята. Земля разверзнется и проглотит меня».
— У тебя осталось не так уж много времени на раздумье, Ауриана.
Он осторожно поднял ее подбородок и заставил посмотреть в глаза.
— Если ты захочешь уехать вместе со мной, ты должна быть готова к отъезду сразу после августовских ид[21] вне зависимости, останется в живых Аристос или нет. Остается четыре месяца. У меня есть серьезные сомнения, что тебе удастся вызвать его на поединок до этого срока. Я должен знать, что ты собираешься делать.
— Я сразу могу ответить тебе — я уеду с тобой, чтобы там ни случилось с Аристосом, живой он будет или мертвый.
«Если эти слова окажутся неправдой, — подумала Ауриана, — меня уже не будет в живых, а значит, не о чем беспокоиться».
Она немного помолчала.
— Куда же мы отправимся, ведь нас везде могут преследовать!
Она понимала, что теперь не сможет жить среди своих соплеменников так, как жила раньше, но слугой своего народа она останется навсегда. Существо, вылупившееся из скорлупы и выросшее, уже не может поместиться в ней снова, даже если склеить каждый ее кусочек. Так и прежний мир Аурианы, который она все еще любила, стал унылым и тесным для нее, словно дом для ребенка, где прошло его безрадостное детство. Она думала о городах, через которые ее провели по пути сюда, в Рим, о свитках папирусов в библиотеке Марка Юлиана — эти вещи, однажды увиденные, невозможно забыть. Они освещают разум, зажигают его огнем любознательности, и он начинает медленно гореть. Аурианой овладело желание узнать о том, что было написано в сагах других народов. Города тоже заключали в себе тайны, которые она хотела раскрыть. Она знала, что может лишь наблюдать за этими мирами с близкого расстояния и удивляться. Ей суждено было занимать именно это место, на границе двух миров.
— Только в этом проклятом, бесчеловечном городе все запрещено, — ответил Марк Юлиан. — В северных провинциях тебя примут без особых осложнений. Я уже годы готовлюсь к тому, чтобы покинуть Рим, но сначала нужно покончить со всеми делами. Скоро к причинам моего отъезда прибавится еще и опасность для моей жизни. В Верхней Германии для меня строится вилла, она скоро уже будет готова. Эта земля находится рядом с большой рекой, от которой до того места, где проживает твой народ, не больше одного дня езды на лошади, так что ты часто сможешь навещать своих соплеменников, участвовать в ваших праздниках, приносить жертвы вашим богам, помогать тем из твоих сородичей, кто еще остался в живых. Ты пользуешься в своем народе большим уважением, и это поможет нам сохранять мир. Мы найдем твою дочь, и я буду растить ее как свое собственное дитя. Я буду занимать там незначительную должность. Возможно, настанет день, когда меня отзовут, но сейчас рано тревожиться об этом. Ауриана, сможешь ли ты жить в таком месте? Но все равно, это единственная возможность для нас жить вместе и не подвергаться преследованиям за наш брак, который запрещен по римским законам.
— Преследованиям за что?
— За наш брак, Ауриана. Я думаю, что это решено между нами. Я никогда не помышлял об ином.
— Твои римляне скорее разрешат тебе жениться на свинье или козе, — глаза Аурианы засверкали горечью и гневом. — Ты идешь против всех ваших законов. Зачем даже говорить о таких вещах?
— В этом мире не существует таких законов, которые нельзя было бы обойти. Да, когда ты станешь вольноотпущенницей, то будешь принадлежать к самым низким слоям общества, но декрет Императора может изменить твой статус. Так оно и произойдет. Когда приспеет время, я попрошу, чтобы тебе предоставили статус свободнорожденной.
— Но ведь я и так была рождена свободной!
— Конечно. Я в этом не сомневаюсь. Но есть такой термин, употребляющийся в судах. Ты попала в рабство. То, кем ты была при рождении, ничего не значит для магистрата. Когда тебя освободят, ты будешь именоваться вольноотпущенницей, и в этом качестве тебе никогда не позволят стать членом семьи сенатора. Клеймо рабства должно быть стерто с тебя целиком. Это случается довольно редко и только по личному указу Императора. Однако у меня есть основания надеяться, что когда придет время, мне не откажут в этой просьбе, — он привлек Ауриану к себе. — Почему ты упорно думаешь, что я буду любить и уважать тебя меньше, чем если бы ты была римлянкой?
— Ты опережаешь мои мысли. Дай мне время обдумать все, — проговорила она охрипшим голосом.
От всего услышанного у Аурианы перехватило горло. Ее изумление постепенно сменялось опасливой, робкой радостью. Она почувствовала, как ее тело согревается приятной волной тепла. Он и в самом деле хочет жить с ней, он не собирается насытиться ею и, устав, бросить. Это было первой возможностью войти в новый круг родственников, и Ауриана задрожала, смутно осознав, какие перед ней открываются возможности. Его богатства могли затмить сокровища царей. Она могла бы одарить богатыми подарками своих сородичей и спасти от смерти голодающих, дав им пищу. Авенахар стала бы богатой невестой и смогла бы найти себе достойного мужа несмотря на свое смешанное происхождение. У Аурианы появилось ощущение, что она стоит на пороге, за которым начинается новая прекрасная жизнь. Та жизнь, которая оставалась позади, виделась словно сквозь странный прозрачный занавес, сотканный из сладкой грусти и страстных желаний. Ей очень хотелось протянуть туда руку, приподнять этот занавес и влить бодрость в сердце той женщины, которой она была сама и которая все время ждала в конце света, оживить родственников и друзей, погибших ужасной смертью на войне. Впереди ее ждала жизнь полная блеска, которую она разделит с Марком целиком или частично. С нее будет снято проклятие, налагаемое за убийство человека, родственного по крови. И в этой жизни она будет жить так, как угодно богам.
Либо смерть на арене.
— Я вижу, ты опечалена чем-то. Может быть, ты хотела бы выйти замуж за кого-нибудь другого?
— Боюсь, ты прав. Парфянский царь попросил моей руки, так что ты опоздал.
Она ущипнула его губами за шею. Марк рассмеялся и взъерошил ей волосы.
— Сказать по правде, Марк, ты оказал мне огромную честь, удивил и безмерно обрадовал меня. Но сегодня я ничего не могу ответить тебе. Мне неизвестно, что меня ждет.
В этот момент ей вспомнилось полуночное путешествие на остров Рамис и тревожные слова Веледы: «…или ты сможешь пойти по широкой дороге к луне». Судьба подарила ей царство, от которого ей, возможно, придется отказаться.
— Среди нас есть женщины, которые не могут выходить замуж, потому что они посвящены земле, как Рамис, например. Я не знаю, почему я говорю все это, ведь мне вовсе не хочется быть святой, но если мне придется стать ею, у меня не будет свободного выбора и…
— Замолчи! В тебе бродит целая туча тревог и сомнений. Подожди хотя бы пока все это произойдет. Не нужно бояться раньше времени. А сейчас мы должны поговорить вот о чем: что делать, если ты останешься в живых, а я — нет.
— Этого не должно быть! — прошептала она. — Иначе я обращу свой меч против себя!
— Выкинь это из головы. Я не хочу, чтобы ты умирала из-за меня. Мне теперь будет труднее выполнить намеченное мною. Я не желаю даже слышать подобные разговоры. А теперь послушай меня внимательно. Если вдруг мои дела пойдут худо, мою собственность конфискуют. В этом случае ты не должна даже близко подходить к этому дому, ты поняла?
Ауриана молча кивнула.
— Они заберут мои поместья и все, на что только смогут наложить свои лапы. Но я предвидел такой оборот дела и много припрятал. Я хочу, чтобы большая часть этих сокровищ досталась тебе, чтобы даже после моей смерти ты ни в чем не нуждалась. Беспокоиться тебе особенно не о чем. Если только Эрато не сделает совсем глупую ошибку в выборе партнеров для тебя, ты заработаешь себе освобождение. Вот что ты должна сделать. Я поручил все своему вольноотпущеннику, живущему в Вейи. Тебе придется отправится туда.
