«Вечно мне не везет, — подумал Коракс, проклиная свою судьбу. — Всех беспокойных и неуправляемых посылают ко мне».

— А, верность старой дружбе! — насмешливо проговорил он. — От этих чувств даже мне скоро придется зарыдать. А что станет с твоей любовью к ней, ты, упрямая ослица, когда тебе прикажут убить ее?

При этих словах Коракс едва заметно кивнул четырем дюжим помощникам-рабам, на которых были кожаные фартуки с пятнами засохшей крови. Они вынули из жаровни раскаленные металлические прутья и стали медленно приближаться к Ауриане.

Коньярик оглянулся назад, стараясь поймать взгляд Аурианы и глазами внушить ей, что лучше повиноваться Кораксу. Его правая рука сжалась в кулак, словно приготовившись метнуть копье. Торгильд не смотрел на нее. Он закрыл глаза и дрожал от ярости.

— Ауриана, отпусти меня, — прошептала Суния. — Не стоит из-за пустяков рисковать собой. Ведь они могут искалечить тебя.

Но Ауриана удерживала ее по-прежнему, словно от этого зависела вся ее дальнейшая судьба. Слишком долго она была лишена всех видов оружия, кроме присутствия духа и терпения. В последнее время полная зависимость от воли и прихотей тех, кто пленил ее, просто сводила с ума. Ее дух восстал против такого положения, против терпеливого выжидания. Даже зависимость от Марка Юлиана унижала ее не терпящую никаких ограничений натуру, хотя ей отлично было известно, что без помощи этого человека спасение невозможно. Она боялась взглянуть на свое отражение в воде, чтобы не увидеть там покорности и упадка духа. Днем ей как-то еще удавалось скрывать от своих соплеменников все глубже проникающее в ее душу отчаяние, но, во тьме ночи на охапке соломы мужество иногда покидало Ауриану, и она лила беззвучные слезы слепой ненависти, творя про себя страстные молитвы Марку Юлиану, словно он был богом.

Приспешники Коракса окружили ее со всех сторон и стояли теперь так близко, что она ощущала жар, исходящий от раскаленных железных прутьев в их руках. До ее ушей долетел сухой треск плетки и крик. Она поняла, что Коньярик пытался пробиться к ней на помощь.

Обнаженная рука Аурианы вдруг почувствовала прикосновение клейма. Боль была настолько свирепой, что глаза ее на несколько мгновений потеряли способность видеть. Она взвизгнула, не узнавая своего голоса, затем отпустила плечо Сунии и упала на колени, ухватившись рукой за обожженное место. Два прислужника схватили Сунию и подтащили к Кораксу, а два других остались рядом с Аурианой.

В то время как Суния стояла перед Кораксом, тот приказал слуге принести из арсенала короткий меч. При виде этого оружия каждый из невольников почувствовал непроизвольный ужас от его блестящего острого лезвия.

— Пока твое обучение не закончится, тебе еще рано держать в руках такой меч, — многозначительно растягивая слова, произнес Коракс, подняв меч и держа его параллельно земле. — Но преподать урок храбрости уже можно. Посмотри, какой острый конец меча, не правда ли?

Суния извивалась, как животное, попавшее в капкан, ее глаза лихорадочно блестели и метались по сторонам. Из горла раздалось слабое завывание. Коракс опустил меч и подошел к Сунии поближе. В его глазах была заметна серьезная сосредоточенность, с которой он выверял расстояние для точного выпада.

— А ну, держите ее крепко! — послышалась его команда, отданная вполголоса.

И тут же за словами Коракса последовали ругательство и злобный вой. Ауриана укусила за руку одного из служителей, державших ее.

— Не упустите эту сучку, не то я пошлю вас работать в хранилище трупов!

Коракс изменил положение своего тела. Мускулы его ног напряглись, а глаза, прищурившись, уставились на Сунию. Всю свою волю и умение он собрал в кулак, который держал рукоятку меча. Сейчас ему нужно было продемонстрировать этим новичкам мастерство высшего класса, показав, как нужно делать выпад при атаке. Суния зажмурила глаза и отвернула голову.

— Открой глаза, трусливая сова!

Суния чуть-чуть раздвинула веки.

— Так значит, мухи мешают тебе, верно?

С этими словами Коракс совершенно неожиданно сделал выпад. Движение было столь молниеносным, что присутствовавшие успели заметить лишь блеск металла в воздухе. В следующий миг все увидели, что между острием меча и правым глазом Сунии было не больше расстояния, чем толщина мизинца. Если бы у Коракса не было чувства дистанции, развитого долгой практикой, женщина наверняка отправилась бы на тот свет.

Суния упала в обморок и повисла на руках служителей, которые тут же отпустили ее, и она упала на песок. Один из служителей с отвращением пнул ее ногой.

— Приведите ее в чувство и всыпьте десять ударов плетью, — приказал Коракс, покачивая головой. — Ее трусость плохо отразится на всех вас.

— Это ты трус, а не она, — подобно удару стали о сталь прозвучал в воздухе четкий голос Аурианы.

— Клянусь щупальцами Медузы, эта бабенка мне надоела. Приведите ее сюда.

К удивлению Коракса Ауриана сама пошла к нему. Когда она встала перед ним, то показалось, что тишина, торжественно повисшая над людьми, словно окутала ее каким-то невидимым плащом. Посмотрев на нее повнимательнее, Коракс заметил в ее глазах глубокую ненависть, и это несколько вывело его из себя. Он увидел не просто упрямый, непокорный характер, а гнев мщения, принявший опасные очертания. Если он выплеснется сейчас наружу, то может увлечь за собой многих варваров. Это грозило страшными последствиями, и опытный Коракс мгновенно оценил ситуацию.

Коракс широко ухмыльнулся, чтобы скрыть свое волнение. Со своими выщербленными, полусгнившими зубами он стал похож на огромного, чудовищного младенца.

— Если ты моргнешь глазом, заработаешь десять ударов плеткой не только себе, но и всем, кто здесь стоит.

Два служителя шагнули вперед, явно намереваясь схватить Ауриану, но та жестом остановила их.

— Ты думаешь, что обойдешься без них? Нахальства и самоуверенности у тебя не меньше, чем у осла.

Ауриана наблюдала за ним с тем спокойствием, за которым скрывалась готовность к немедленным действиям. К удивлению и раздражению Коракса выражение этих ясных глаз начало подтачивать его уверенность. Он состроил гримасу, чтобы ослабить воздействие взгляда Аурианы, не дать ей посеять смятение в его душе. Он почувствовал, как весь мир переворачивается с ног на голову, и не ему, а ей предстоит испытывать его.

— Жаль, что я сегодня не в лучшей форме, — сказал Коракс, беззаботно улыбаясь. — Сегодня такой день, когда у меня может дрогнуть рука. С каждым наставником это случается время от времени.

Ауриана, казалось, не слышала ничего. Ее цепкие глаза уже взвешивали, оценивали фигуру Коракса, определяли его возможности. Она поняла, что на этот раз Коракс собирается нанести удар, а не просто сделать выпад, ну а тот в свою очередь заметил, как противница ловкими рассчитанными движениями отодвинулась от него на незначительное расстояние. Она искала оптимальную позицию, словно музыкант, который подбирает на своем инструменте нужную ноту. Найдя эту позицию, она замерла и больше не двигалась.

И тогда Коракс ошарашенно вытаращил глаза — ему не нужно было искать правильную дистанцию. Эта колдунья уже установила ее.

«Простая случайность, — успокаивал он сам себя. — Никто не может обладать таким искусством».

Когда Коракс отвел руку для удара, то заметил, как ее глаза зажглись от возбуждения, но не от страха. На ее лице появилось выражение охотника, преследовавшего дичь.

«О, боги! — подумал Коракс. — Эта женщина одержима!»

Последовал выпад, и лезвие меча скользнуло по диагонали мимо лица Аурианы, едва не задев его. Стояла такая тишина, что был слышен свист воздуха, рассекаемого мечом. Ауриана не шевельнулась и не моргнула глазом.

Коракс подумал, что эта сумасшедшая должно быть вообразила себя стоящей перед алтарем своих богов. Казалось, что она вообще не видит его, и при этой мысли Коракс почувствовал какое-то неприятное беспокойство.

Невозможно. Ведь такой глазомер вырабатывается месяцами напряженнейших тренировок, но и тогда многим оказывается не по плечу. Или она ведьма, или ее наглость просто пересилила страх.