– физически истребит всех собственников от крупных предпринимателей и банкиров до мелких торговцев и крестьян-середняков, будут созданы колхозы и полностью изъято личное имущество и скот;
– уничтожит все духовенство, разрушит церкви и монастыри, так как советская власть вводит «принудительное безбожие»;
– ликвидирует национальную и государственную самостоятельность, физически уничтожит в первую очередь интеллигенцию, чиновников, представителей всех национальных партий и организаций.
Все остальное население, кроме указанных выше категорий, будет переселено в Сибирь.
Использовалось лживое освещение жизни населения Западной Белоруссии, Западной Украины и Бессарабии в 1940–1941 гг., после их воссоединения с Советским Союзом. От населения скрывалось подлинное военное положение на фронтах, велась пропаганда о слабости Красной Армии и о распаде Советского Союза.
Такая пропаганда основывалась на страхе населения порабощенных стран перед советскими войсками. Нелепое представление о большевиках было вызвано не только интенсивностью антисоветской агитации, но и неразвитостью, культурной отсталостью большинства населения, примитивностью его политического сознания.
Так, в с. Альвешти (Румыния) группа местных жителей, узнав из беседы с советскими офицерами, что они большевики, была очень изумлена и никак не хотела верить этому, а пожилая женщина, показывая на голову одного офицера, спросила: где же его рога? В ее представлении большевик – это человекоподобный зверь с рогами. Многие крестьяне, даже спустя полтора месяца после прихода наших войск, все еще не верили, что они имеют дело с Красной Армией, ибо им внушили представление о красноармейцах как об убийцах и грабителях, краснокожих и одетых в красную одежду. И даже по истечении некоторого времени после прихода войск Красной Армии многие румыны говорили: сейчас нас не трогают и наших порядков не изменяют, потому что это пришла к нам русская армия. Вслед за ней придет Красная Армия, одетая во все красное, армия, которая будет все уничтожать, разрушать, убивать и насиловать[633].
Здесь стоит отметить, что в Румынии русскую армию помнили по первой мировой войне. Надежную опору среди населения Красная Армия имела в лице стариков, бывших солдат румынской армии, воевавших во время первой империалистической войны против немцев. Они придерживались традиций ненависти к немцам и дружественного отношения к русскому народу, вспоминали, как рядом с русскими били тогда немцев, и высказывали желание, чтобы румынский народ снова стал в братстве с русскими бить немцев. Все повторяли: «Мы не хотели эту войну, нам не было чего воевать против России, немцы нас заставили вступить в эту войну. Румынские солдаты уже давно перестали бы воевать, если только немцы не стояли бы сзади с пулеметами»[634].
Говоря о Румынии, стоит отметить, что еще одним фактором политических перемен, происшедших в Румынии в августе 1944 г., стало православие. Сознание того, что русские, – несмотря на установленный в России социально-политический строй, – все-таки народ православный, сохранялось в румынском обществе и в годы войны. Это способствовало распространению убеждения: несмотря на преступления против человечности, совершенные румынскими войсками и полицией на территории СССР, русские, вступив в Румынию, не поведут себя аналогичным образом. Уверенность в том, что в случае их пленения русские будут обращаться с ними гуманно, распространяли в румынских войсках солдаты-бессарабцы.
Политика устрашения мирного населения приводила к тому, что жители, боясь прихода Красной Армии, уходили в леса, горы, отступали вместе с немцами как добровольно, так и принудительно. Так, в Восточной Пруссии, наши солдаты, занимая хутора и села, нередко обнаруживали оставленные поместья и усадьбы, брошенный скот. Поначалу имели место немотивированные поджоги брошенного имущества, мародерство. Командование и политорганы пресекали эти явления, объясняя личному составу, что все брошенное имущество является трофеем и собственностью Советского государства. В документах встречаются факты, когда нашим бойцам приходилось доить оставшихся коров, кормить брошенный скот и птицу. Кроме того, на занятую нашими войсками территорию Восточной Пруссии потянулись обозы поляков за бесхозным имуществом, и наши политорганы доносили вышестоящему командованию о необходимости закрыть границу, чтобы предотвратить бесчинства. В соответствии с заявленными положениями Советского правительства, под контролем военных советов повсеместно организовывались военные комендатуры для организации на местах местных органов власти и наведения порядка.
Трудящееся население Болгарии, Югославии, Чехословакии, Польши, с радостью встречало советские войска как своих освободителей от немецко-фашистского ига. Так, в политдонесении 2 танковой армии отмечается:
«В ходе наступления частей армии освобождены от немецких захватчиков… Минск-Мазовецкий, Карчев, Колдень, Демблин и др. Освобожденное от ига немецких захватчиков польское население радостно встречает части Красной Армии, забрасывает проходящие через населенные пункты боевые машины и подразделения бойцов букетами цветов. В деревне Рыки, в проходивший танк части подполковника Монакова был брошен букет, сделанный из колосьев пшеницы. В этот букет была вложена записка: “Спасибо Красной Армии и маршалу Сталину за освобождение Польши от гитлеровского гнета. В благодарность за свое освобождение мы дадим Красной Армии не цветы с наших полей, а хлеб и продовольствие, которые не успели забрать фашисты. Мы, молодежь, вступим в польскую армию и вместе с вами окончательно разгромим немецких бандитов”»[635].
Население Польши было восхищено стремительным и мощным наступлением советских частей. Многие были удивлены тем, что Красная Армия вооружена новейшей техникой в большом количестве и имеет неисчислимые людские резервы. Польские жители убедились в том, что немцы клеветали об уничтожении Красной Армии и всего ее вооружения[636].
В политдонесении тыловых частей и учреждений сообщается:
«В с. Люботынь старший местный ксендз в беседе заявил: “Мы благодарим Красную Армию за освобождение польского народа от ига германцев, за ее доброе взаимоотношение с народом Польши и в отношении к костелам. Красная Армия, преследуя противника, в районе нашей деревни не бросила ни одного снаряда в деревню, а немцы за 20 мин. до отступления взорвали башню, костел. Мы в данное время видим и чувствуем теплое дружественное отношение Красной Армии к польскому населению и руководящую роль в освобождении Польши от немцев. Я призывал и буду призывать своих прихожан оказывать максимальную помощь Красной Армии в ее борьбе против общего врага – немецких оккупантов»[637].
В д. Ернуты несколько жителей, в том числе женщин, обратились к офицеру приемного пункта военнопленных с просьбой: «Разрешите ударить и помучить германцев». Когда им было отказано, они с возмущением говорили: «Вы, видимо, господин офицер, не знаете, как германцы издевались и убивали ваших солдат и офицеров и наших поляков, которые были у них, а мы собственными глазами видали, как убивали и мучили военнопленных, поляков, евреев в лагере 136 в Замброве». В свою очередь военнопленные немцы при отправке на сборный пункт просили конвой не допускать поляков, евреев, ибо они будут избивать и убивать их[638].
В Польше наши войска столкнулись с тем, как германское правительство проводило национальную политику, направленную на разобщение и вражду между представителями разных национальностей.
Так, при освобождении г. Холм было отмечено, что немцы разжигали национальную вражду межу поляками и украинцами. Украинцев они поставили в несколько привилегированное положение в сравнении с поляками – отобрали костел и отдали его украинцам, в полиции большинство было украинцев, руководителем полиции был украинец Кащенко, на подавление восстаний в польских селах обычно посылались украинцы, украинцы имели свой кооперативный союз и свой отдельный банк. Была украинская националистическая организация СС-юнацтво, ставившая в качестве основной задачи борьбу с Красной Армий. Пользуясь своим привилегированным положением, украинцы-полицейские грабили поляков, издевались над ними, и это, естественно, вызывало ненависть у поляков к украинцам[639].
