Но боже мой, как не хочется!

Почему же мне так не хочется петь для Тебя? Ты завел меня в пустыню, ты ослепил мои глаза песком, порвал бурдюки с водой. Ты заставил меня дрожать.

А я же кайфую сейчас, на полную катушку! Чем яснее для меня эта история (а сейчас она уже совсем мне ясна!), тем слышнее мне Твой голос! Вот, как весело я разыграл перед Тобой полного дурака! И не побоялся рискнуть своими деньгами! И жизнью, Господи! Вот как я проверил Твою волю! Ну очень по-дурацки!

Внимание, люди! Наш караван никуда не пойдет! Этот волшебный знак и есть цель нашего путешествия! Я не знаю дороги дальше! Кто хочет, может идти куда хочет, но я вам не советую. Я советую вам удобно расположиться и наблюдать за представлением, которое я сейчас вам устрою!

И господин начальник каравана принялся танцевать вокруг воображаемого шеста и петь:

Вот стоим мы в жопе,

В милой и прекрасной!

Боже удостоил

Меня и тебя!

Возлюбил велико,

Обнял потеснее,

И своею волей

Нас вдохновил!

Меня и тебя!

Меня и тебя!

Какой-то военный отряд обнаружил несчастную экспедицию с ее свихнувшимся предводителем и доставил в Дамаск. По тамошним жестким порядкам за спасение от смерти у них забрали весь товар, а верблюдов и людей продали на рынке. Всех, кроме совсем сумасшедшего бывшего владельца каравана. Умом он так и не поправился. Он пел и танцевал на улицах еще много лет.

___ ___

_________

_________

___ ___

_________

___ ___

«Третий день без воды всё идут верблюды…» Сюжет «Истощения» говорит сам за себя: силы на пределе, энергия около нуля. Название гексаграммы можно перевести как усталость, исчерпанные ресурсы, бедность, нищета, поражение болезнью. Иероглиф изображает растущее дерево, огороженное со всех сторон. Комментарии И Цзин в основном соответствующие: «Войдешь в сумрачную долину, три года не будешь ничего видеть… будешь держаться в терниях и шипах…» и так далее.

Почему и как человек попадает в такую ситуацию? Триграммы воды и водоема связаны идеей ограничения (если их переставить местами, получится гексаграмма «Ограничение» № 60): вода, заключенная в границы, становится водоемом. Но ограничение может быть мудрым и благотворным (как в 60-м сюжете), а может быть искусственным и мертвящим. Берег водоема, обустроенный самой природой, может сотни и тысячи лет сдерживать воды; но искусственная дамба, врезанная человеком, может как загубить сам водоем, так и быть быстро разрушенной. Огороженное со всех сторон дерево, символизирующее данную ситуацию, относится ко второму варианту дамбы, давящей природу и вызывающей истощение.

Так на многих людей моей культуры действуют интериоризированные социальные рамки, наподобие запрета на секс или полигамию, творчество, природный ритм времени и так далее. Человек, внешне и внутренне «встроенный в систему» искусственно организованной жизни, у которого вокруг и внутри – одни рамки, попадает в сюжет «истощения» («синдром сгорания», стресс, депрессия, язва, сердечное кровоизлияние) предсказуемо и планомерно. (Сердечное кровоизлияние, кстати, может как раз и являться материализовавшимся «прорывом плотины»).

Истощение может появляться из-за нарушенного ритма приема – отдачи. Истощение может развиться из-за того, что человек идет не туда, куда ему следует идти, идет не посвоей дороге. Это и описано в нашей сказке. Сказка о том, что у отдельного человека может быть своя, отдельная, предписанная ему лично Господом Богом дорога, – тоже, конечно, своеобразный сюжет, у которого не может быть никакого окончательного доказательства его правильности или неправильности, основываться приходится на личном опыте или (что хуже) на вере. И тем не менее, ситуаций, когда человек идет уж слишком явно по чужому пути и потому идет плохо, – таких вокруг хватает. Любимая моя сказка про тигра, которого выкормили козы и который считал себя козой, – яркая иллюстрация. Так вот, козой он был плохой и блеял он с жутким акцентом. Не попади молодой тигр в сюжет осознавания своей истинной природы, истощение было бы его участью.

Вот, помню, когда мне стукнуло двадцать лет – тогда я был невозможно одинок. И день рождения был уныл. Пришел ко мне Юрий Петрович, пришла Нина Васильевна, принесли мне бутылку столичной и банку овощных голубцов – и таким одиноким, таким невозможно одиноким показался я сам себе от этих голубцов, от этой столичной – что, не желая плакать, заплакал…

А когда стукнуло тридцать, минувшей осенью? А когда стукнуло тридцать – день был уныл, как день двадцатилетия. Пришел ко мне Боря с какой-то полоумной поэтессою, пришли Вадя с Лидой, Ледик с Володей. И принесли мне – что принесли? – две бутылки столичной и две банки фаршированных томатов. И такое отчаяние, такая мука мной овладели от этих томатов, что хотел я заплакать – и уже не мог…

(Веничка Ерофеев, «Москва-Петушки»)

«Истощение» знаменует собой конец цикла «Домохозяин». «…скончался б посреди детей, плаксивых баб и лекарей…» Земные дела, построение «ячейки общества» и вправду часто кончаются усталостью и истощением сил. «Не ищите себе благ на земле, где вор крадет и ржа уничтожает». Земные дела бесконечны, человеческая жадность бесконечна, и ни то, ни другое не переделать. В тот момент, когда предводитель каравана отбрасывает дела земные и принимается петь и танцевать, ситуация начинает меняться. Герой выходит из круговорота земных дел «на контакт» с высшими силами. Он «выходит из игры», что подчеркивается в сказке тем, что его уже не продают на рынке вместе с остальными. Он вышел из мира, он не нужен миру, а мир (в виде материальных благ и выгодного социального статуса) не нужен ему. Его песни и пляски знаменуют участие в другом спектакле. И вместе с ним мы переходим к новому циклу сюжетов.

Две и три человеческих жизни – ничто для странствующего монаха. Он разрывает грудью заросли колючего кустарника, он пьет реки и повторяет молитвы вслед за шепотом деревьев. Счастье идущему! Он открыл основной закон: закон маятника. Он знает, что грусть уравновешивает радость, как маятник отходит на равные расстояния от беспечной и пустой середины. Маятник летит, перенося внимание со зла на добро и дальше.

Самая радостная для него мысль – о неминуемой смерти.

И вот представьте себе, как он сидит ночью у костра и помешивает ложкой будущий суп. В какой-то момент из кустов выскальзывает лисица и садится обок.

– Ты весь – комок нервов, – говорит она ему. – Расслабься.

– Что же тогда будет с миром? – спрашивает он.

Лиса начинает смеяться, всё ее тело колышется – или это огонь меняет позу.

– Милый человек, – говорит она, – не на тебе держится мир.

– А на ком? – спрашивает он. Он хочет показать заинтересованность, а не тревогу.

– Мир держится на маятнике…

Он кивает: это давно известно.

– … и колодце, – заканчивает лисица.

Монах хмурит брови, тщетно пытаясь высечь искру понимания.

– Что такое колодец? – спрашивает он.

– Это нечто, чего почти не существует, – отвечает лиса. – Это нечто, чего нет на карте. Его можно заметить, только если ты очень близко.

– Ты знаешь, я тебя не понимаю, – говорит монах и встает. – Пока мы говорили, наступило утро. Давай поклонимся восходящему солнцу и продолжим нашу беседу в живой реальности. Я буду божеством маятника. Попробуй быть тем таинственным колодцем.