Махараджа принял объяснение низама, хотя и знал, что исчезновение его испанской рани наверняка станет предметом сплетен. Присев, Анита заметила, что гости с любопытством посматривают на нее. Но она уже привыкла быть в центре всякого рода пересудов и не обращала особого внимания на все эти взгляды, брошенные исподтишка.
Сохранив любовь к танцам, испанка предпочла смотреть представление. Старый сикх из делегации Капурталы был восхищен любезными улыбками и жестами одной из танцовщиц. В конце, к его великому разочарованию, оказалось, что та, которая с грациозностью скользила по паркету, была не девушкой, а евнухом. Розыгрыш настолько ошеломил старика, что гости, не удержавшись, разразились смехом. Анита достала платок, чтобы вытереть выступившие от смеха слезы.
Этот вечер с его непринужденной атмосферой, музыкой и танцами, похожий больше на веселую пирушку, стал завершающим аккордом уходящей эпохи. Никто из гостей низама не мог представить, что новость, полученная той ночью, изменит их жизнь и весь мир. Оркестр замолчал, танцовщицы отошли от эстрады, и взгляды обратились в сторону английского резидента, сэра Фрейзера, который тяжело встал и, постучав ножом по бокалу, попросил всех зайолчать. Евнухи, не скрывая раздражения, недовольно смотрели на сахиба, который испортил им праздник.
— Из резиденции только что прибыл посланец, — объявил Фрейзер и, чуть помедлив, добавил: — С очень тревожным известием. — Голос англичанина звучал озабоченно. — Англия объявила войну Германии вместе со своими союзниками — Францией и Россией. В этот торжественный момент я прошу вас приложить все усилия, которые нация требует от империи для защиты цивилизации против варварства. Высочества, дамы и господа, прошу вас поднять бокалы, чтобы выпить за Его Величество. Да здравствует король-император! Да здравствует Англия!
Низам отдал приказ оркестру исполнить британский гимн. Знать Хайдарабада и сикхи в тюрбанах из свиты Капурталы встали и спели хором «God Save The King»[49]. В последующие дни волна солидарности прокатилась по остальным дворцам Индии. Защитить Радж — значит защитить самих себя, рассуждали принцы, ведь если империя, которая их защищала, падет… что тогда будет с ними?
Низам настаивал, чтобы махараджа остался еще на один день в Хайдарабаде. Он организовал великолепную охоту, обычную для его королевства, которая заключалась в том, чтобы отпустить с привязи леопарда и дать хищнику беспрепятственно броситься в преследование за антилопами. Тем временем гости наблюдали за этой гонкой из безопасного места. Свита махараджи из Капурталы впервые присутствовала на подобном спектакле, вызывающем смешанное чувство азарта и жестокости.
Когда гости вернулись во дворец, их ожидало коронное блюдо Хайдарабада: рис со специями, покрытый тончайшей золотой фольгой. На этот раз Анита нашла в складках салфетки пару рубиновых сережек. «Сначала я не решилась принять подарок», — записала в своем дневнике испанка. Однако она положила серьги в сумочку, не подозревая, что это была прелюдия. То, что с ней произошло тем же вечером, в час, когда специальный поезд из Капурталы должен был отправляться, она сохранила в секрете на долгие годы.
«Низам нашел способ доставить мне великолепный мусульманский дамский костюм от имени Ее Первого Высочества, что требовало моего присутствия в гареме в последний раз». Несколько ай отвели испанку во дворец к женщинам, а в дверях у входа Анита встретилась с низамом, который уже ждал ее.
— Я прошу вас об одном одолжении с вашей стороны, — обратился к ней монарх. — Мне хотелось бы, чтобы вы позировали перед дворцовым фотографом в этом мусульманском костюме. Меня об этом попросила бегума Сахиба: поскольку вы ей очень понравились в сари, теперь она хочет увидеть вас в шервани. Я отплачу вам за это одолжение с лихвой.
«Как много всего пришлось подстроить за такое короткое время, чтобы происшедшее казалось реальным! — писала Анита. — У меня оставалось всего несколько минут до отправки на вокзал, где меня ожидал махараджа». После фотографирования, когда Анита уже подумала, что может вернуться к мужу, за ней пришла ая.
— Низам хочет проститься…
Сейчас женщина вела Аниту по другим коридорам, темным и влажным, и этот поход через внутренние покои дворца показался ей бесконечным. Испанка нервничала: игра, судя по всему, зашла слишком далеко, а низам был очень капризным и непредсказуемым. Чего он хочет? Ведь ему известно, что махараджа с нетерпением ожидает ее в поезде.
— Мы почти пришли, — сказала ей ая, которая, похоже, догадывалась о переживаниях испанки.
Внезапно они оказались в маленьком дворике, перед зданием с бронированными дверями. Низам пристально смотрел на Аниту и улыбался ей.
— Я говорил вам, что отплачу сполна… — загадочно произнес он, передавая испанке пустую деревянную шкатулку. Потом он приказал открыть двери и провел Аниту внутрь тускло освещенного склада. Когда глаза женщины привыкли к темноте, ей показалось, что она находится в пещере Али-Бабы. От драгоценных камней, сложенных в ведерца и маленькие бочонки, исходило поразительное сияние. Вдоль стен стояли ящики, наполненные украшениями, слитками золота и серебра, необработанными и уже отшлифованными драгоценными камнями.
— Заполните шкатулку доверху. Это подарок самой очаровательной из моих гостей.
Аните даже не пришло в голову отказаться от предложения. Медленно-медленно, как будто загипнотизированная, она складывала драгоценные камни в шкатулку, пока та не наполнилась доверху. Потом низам проводил ее к одному из своих автомобилей с венецианскими жалюзи.
— Здесь я прощаюсь с вами, — сказал он ей, поднося ладонь ко лбу, как делают мусульмане.
— Салам алейкум, — ответила Анита, повторив его жест, и села в машину. — И спасибо вам.
Тем временем махараджа ожидал ее в свеем специальном вагоне. Он не привык ждать, а тем более позволять унижать себя подобным образом. Когда Анита наконец явилась и рассказала ему о фотографировании в мусульманской одежде, на которое она согласилась, чтобы сделать одолжение женщинам гарема, махараджа пришел в ярость. То, что его супруга неоднократно получала подарки на глазах у всех, было уже само по себе оскорблением, но чтобы низам прислал фотографа, который снимал ее в мусульманском костюме, пока махараджа и его свита ожидали на вокзале для официального прощания, — это казалось совершенно невыносимым[50]. Хорошо, что Анита не обмолвилась о шкатулке с драгоценностями, подаренными ей низамом.
— Успокойся, он это сделал из лучших побуждений.
— Тебе не следовало становиться его игрушкой.
— Но, mon cheri… — начала было Анита, но передумала: ей не хотелось спорить.
Небо было в облаках и угрожало разразиться бурей. Она уезжала с грустью о проведенных здесь счастливых часах, но в то же время с чувством удовлетворенного женского тщеславия. Самый богатый человек в Индии обходился с ней как с королевой, а заодно сделал ее богатой. К тому же Аните удалось пробудить ревность в своем муже. Испанка понимала, что махараджа был раздражен, но была довольна, что низам возвысил ее в тот момент, когда она в этом нуждалась. Анита не сомневалась, что благодаря свите женщинам зенаны станет известно об успехе, которым она пользовалась у самого могущественного индийского монарха.
— Не стоит спорить, — сказала она мужу, — какое значение имеет все это, когда над миром нависла такая трагедия?
Поезд медленно продвигался вперед, оставляя позади элегантный мавзолей Малахпета, где был похоронен французский генерал, который хотел завоевать расположение предка низама. Если бы он имел успех, ее муж был бы в восторге, потому что тогда вся Индия говорила бы по-французски. Потом исчезли вдали четыре минарета Чарминара с их фонтаном и часами, а также великолепное здание резиденции, которое являлось образцом смешения двух стилей — английского и могольского. Оно было построено англичанином Киркпатриком, безнадежно влюбившимся в одну из мусульманских племянниц премьер-министра низама, а также во все хрупкие дворцы среди тихих садов, где прогуливались старики в фесках, продолжавшие жалеть о потере Гранады. Дворцы, которые рассыпались, как ноты газалей, баллад на урду, воспевавших невероятные любовные истории.
