Раджа хотел быть настолько космополитичным, что в 1901 году совершил святотатство, которое вызвало целый скандал, на этот раз в его собственной среде, среди сикхов: он сбрил себе бороду. По мнению Джагатджита, так было гораздо практичнее, а он не казался слишком уж «варваром» в Европе. Теперь не нужно было ни возиться с сеточкой, как остальным его единоверцам, ни тратить часы на расчесывание и укладку. Джагатджит поступал, как европейцы: брился каждое утро. Сикхи восприняли его выходку как вероотступничество и предательство обычаев своего народа. Раджа стал «белым»! Одна из пяти обязанностей сикхской религии заключалась в том, чтобы никогда не стричь себе волосы, поскольку это было признаком уважения к изначальной форме, которую Бог дал человеку. Остальные четыре обязанности заключались в том, чтобы всегда носить гребешок, символ чистоты; короткие брюки, чтобы помнить о необходимости морального воздержания; металлический браслет, символизирующий колесо жизни, и маленький кинжал как напоминание о том, что каждый сикх должен быть готов отбить любое нападение. Джагатджит оставил себе самое основное из религии, поскольку внешние признаки казались ему чистой формальностью: он ограничился тем, что молился каждое утро, читая страницы из «Грант Сахиб», священной книги сикхов. Гораздо позже раджа заявил, что, если бы он предвидел, что бритье бороды так оскорбит традиционалистов, он бы, без сомнения, не позволил никому прикасаться ножницами к своей бороде. На самом деле он просто опередил время. Несколько лет спустя многие сикхи стали брить бороду, не теряя при этом своей религиозной принадлежности.
Экстравагантность Джагатджита не оставляла ни у кого и малейшего сомнения в том, что он — наследник великих принцев и императоров прошлого. Для представителей высшего общества быть эксцентричным всегда считалось особой формой утонченности. В Капуртале, как раз перед своим вторым отъездом в Европу в мае 1900 года, после торжественной церемонии раджа заложил первый камень нового дворца. В течение ряда лет жители могли видеть, как год за годом воздвигалось это здание — совершенно незнакомого им стиля, с фасадом, позже окрашенным в розовый цвет, и белыми барельефами, с большими окнами во французском духе и крышей из серого шифера. А вокруг дома — сады, напоминающие ансамбль Тюильри Ле Нотра. Здесь прогуливались няньки и наложницы, возя коляски между аллегорическими статуями и фонтанами, такими же, как в Версале.
Его манера путешествовать тоже была экстравагантной. Во время одной из поездок в Бомбей на Punjab Mail раджа, ехавший в своих специальных вагонах, прицепленных к хвосту поезда, перевозившего около тысячи пассажиров, приказал личному секретарю, чтобы тот распорядился задержать движение на десять минут на станции Насик: он хотел побриться. Начальник станции заявил ему, что он не имеет права сделать это, и немедленно позвонил своему шефу, который приказал отправлять поезд. Пока секретарь настаивал на том, что его господином будут оплачены все убытки, вызванные задержкой поезда, телохранители угрожали машинисту, требуя подождать несколько минут. В результате начальнику станции пришлось уступить, и тысяча пассажиров ждала, пока раджа побреется.
Через какое-то время принц направил официальный протест в самые высокие инстанции железной дороги, а те передали его в политический департамент Пенджаба. Раджа оставался верен себе. «Если бы поезд не подождал несколько минут, — писал он, — я мог бы получить телесное повреждение, что обошлось бы железнодорожной компании гораздо дороже благодаря страховому полису, который я купил, чем убытки, вызванные маленькой задержкой». Видимо, он искренне считал, что подобные аргументы весьма убедительны.
Но англичане, хорошо знавшие индийских принцев, с которыми они поддерживали отношения, основанные на снисходительности, смогли направить экстравагантность раджи из Капурталы в правильное русло. Это были мелочи по сравнению с экстравагантными выходками других раджей. Так, например, принц одного из южных государств, большой любитель охоты на тигров, был обвинен в том, что он использовал младенцев в качестве приманки. Этот господин пытался оправдать себя тем, что за всю жизнь от него не ушел ни один тигр, что и было на самом деле. Махараджа из Гвалиора приказал доставить специальный кран, чтобы установить на крыше своего дворца самого тяжелого из принадлежащих ему слонов, в результате чего крыша провалилась, а животное поранилось. Он объяснил, что хотел проверить надежность дворцовой крыши, потому что купил в Венеции гигантский канделябр с целью превзойти те, которые висели в Букингемском дворце. Этот же махараджа был таким поклонником поездов, что заказал миниатюрный поезд, локомотив и вагоны которого разъезжали по серебряным рельсам между кухнями и огромной столовой его дворца. Пульт управления находился в том месте, где он садился. Манипулируя рукоятками, рычагами, кнопками и сиреной, махараджа регулировал движение поезда, который привозил напитки, еду, сигары и сладкое. Цистерны, полные виски или вина, останавливались перед сотрапезником, просившим налить ему стаканчик. Слава об этом поезде дошла до Англии в связи с тем, что во время одного из банкетов, данного в честь королевы, из-за короткого замыкания на пульте управления локомотив помчался по столовой на всех парах, и в результате платья дам и мундиры кавалеров были забрызганы вином и шерри, а также испачканы шпинатом и соусом карри, которым были политы куски цыпленка, полетевшие в гостей. Это была самая абсурдная железнодорожная авария в истории.
Если раджа Капурталы отказался от того, чтобы поезд, курсировавший между Дели и северными странами, проезжал через его государство, дабы не утруждать себя выходом для приветствия всех высоких начальников, которые бы ездили по этой линии, то раджа-индус одного из государств в Катиаваре отказался от того же по другой причине. Для его религии было оскорблением думать, что пассажиры, проезжавшие по территории принадлежащего ему государства, могли есть говядину в вагоне-ресторане.
Экстравагантность индийских принцев не знала границ. Один махараджа из Раджастхана вел все свои дела, включая и заседания совета министров и судей, из ванной комнаты, потому что это было самое прохладное место во дворце. Другой испытывал половое возбуждение от криков рожениц. Еще один, чтобы сократить расходы, поручил одному высокому начальнику одновременно выполнять обязанности государственного судьи и генерального инспектора танцовщиц, за что платил ему сто рупий в месяц. Махараджа Джай Сингх из Альвара купил двести семьдесят автомобилей и, по мере того как они ему надоедали, со всеми почестями хоронил их на холмах, окружавших его дворец.
Последний набоб Бхопала получил выговор от британских властей за то, что истратил колоссальную сумму денег на изготовление передвижной ванной комнаты с котлом для горячей воды, ванной, унитазом и умывальниками и прочим, чтобы ходить на охоту! Его брат, генерал Обайдулла Хан, которого вывела из себя нетерпеливость одного из продавцов в магазине часов в Бомбее, решил купить все имеющиеся в этом магазине изделия.
Махараджа Бхопура никогда не отправлялся в путешествие без своей статуи бога Кришны. Он всегда бронировал место для божества. Громкоговорители всех аэропортов мира часто повторяли одно и то же объявление: «Последний раз просим господина Кришну явиться на посадку…»
Во время пиров, которые давал набоб из Рампура, известный своей высокой образованностью, устраивались соревнования по ругательствам на пенджабском, урду и персидском языках. Обычно набоб всегда оставался победителем. Он побил рекорд, когда в течение двух с половиной часов сыпал ругательствами и разными оскорблениями, в то время как его ближайший преследователь исчерпал свой запас за девяносто минут.
Махараджи отпускали по поводу друг друга шутки в соответствии с их эксцентричностью. Они постоянно обменивались между собой девушками, жемчугом и слонами. Один юный принц, наполовину разорившийся, которому удалось провернуть хорошую сделку, продав дюжину «танцовщиц» одному персидскому миллионеру, в последний момент подсунул ему трех пожилых женщин, оставив себе невинных девушек.
