всего только на четыре минуты! Зато потом пусть идет снег, гремит

гром, бушуют стихии,—мне до этого будет столько же дела, сколько

какой-нибудь улитке до хронометра!

Томас Блэк имел основание отчаиваться. На рассвете все небо было

покрыто тучами; громадные облака плыли с юга, как раз с той стороны, где должно было быть затмение. Но к восьми часам поднялся довольно

сильный ветер, который разогнал все тучи!

Какой крик радости вырвался из груди ученого! Небо было чисто, солнце ярко сияло, ожидая луну, которая должна была закрыть его.

Томас Блэк поспешил принести свои инструменты и расставил их на

вершине мыса. Затем астроном навел их на горизонт и стал ждать.

К нему теперь вернулось его обычное терпение и хладнокровие, необходимое

для его наблюдений. Чего ему теперь было бояться? Разве только

небо обрушится ему на голову! В девять часов не было ни одной тучи, ни малейшего облачка. Более благоприятных условий для наблюдения

нельзя было и желать.

Жюль В е р н , т. X V 9

Гобсон со всеми товарищами и Полина Барнетт со всеми женщинами

пожелали непременно присутствовать при наблюдении. Вся колония собралась

на мысе Батурст и окружила астронома. Солнце подымалось все

выше и выше, описывая длинную дугу над простиравшеюся к югу равниной.

Все стояли молча, охваченные каким-то необъяснимым волнением.

В половине десятого началось затмение. Диск луны надвинулся на

диск солнца, но первый должен был вполне закрыть второй только между

одиннадцатью часами сорока тремя минутами пятнадцатью секундами

и одиннадцатью часами сорока семью минутами пятидесятью семью секундами.

Это время было определено предварительно вычислениями и,

как известно, ни малейшая ошибка не может вкрасться в эти вычисления, проверенные учеными всех обсерваторий земного шара.

Томас Блэк имел с собою несколько закопченых стекол, которые он

роздал окружавшим его колонистам; благодаря этому они могли наблюдать

затмение, не боясь испортить себе глаза.

Темный диск луны медленно подвигался. Все предметы на земле приняли

желтоватую окраску. Небо тоже изменило свой цвет. В четверть

одиннадцатого половина солнечного диска была уже закрыта. Несколько

бегавших на свободе собак стали обнаруживать беспокойство, бегая взад

и вперед и жалобно воя. С озера послышались тревожные крики уток, сзывавших своих птенцов. Для всех животных наступала внезапная ночь.

В одиннадцать часов были закрыты две трети солнечного диска.

Предметы приняли темно-красный оттенок. Теперь еще был полумрак, но в продолжение четырех минут, когда затмение будет полным, должна

была настать почти совершенная темнота. Начали показываться некоторые

планеты: Меркурий, Венера и некоторые созвездия: Овен, Телец и

Орион. Мрак сгущался с каждой минутой.

Томас Блэк, прильнув к телескопу, неподвижный, безмолвный, следил

за ходом затмения. В одиннадцать часов сорок три минуты оба диска

должны были приходиться один против другого.

— Одиннадцать часов сорок три минуты,— сказал Джаспер Гобсон, следивший за стрелкой своего хронометра.

Томас Блэк не шевельнулся. Прошло еще полминуты.

Томас Блэк выпрямился, глаза его были широко раскрыты. Затем он

снова уселся за телескоп и опять вскочил:

— Она уходит! Уходит!—закричал он, задыхаясь.—Луна уходит, она

скрывается!

В самом деле, диск луны скользил по солнцу, не закрывая его вполне.

Покрыты были только две трети солнца.

Томас Блэк был поражен! Четыре минуты прошли, и свет начал понемногу

распространяться вновь. Лучезарной короны не было видно.

— Но в чем же дело?—спросил Джаспер Гобсон.

— А в том,—закричал астроном,—что затмение было неполное

в этом месте земного шара! Вы слышите? Не-пол-ное!

— Значит, ваши вычисления неверны?

— Неверны! Как бы не так! Рассказывайте это кому-нибудь другому, господин лейтенант!

— Но в таком случае...—вскричал .Джаспер Гобсон с сильно изменившимся

лицом.

— Мы не на семидесятой параллели!—сказал Томас Блэк.

— Не может быть!—вскричала Полина Барнетт.

— Мы это сейчас узнаем!—сказал астроном, у которого глаза выражали

гнев и разочарование.—Через несколько минут солнце пройдет

через меридиан... Давайте сюда скорее мой секстант! Скорей, скорей!

Они могли наблюдать затмение.

Один из солдат побежал к дому и принес инструмент.

Томас Блэк навел секстант на солнце и, дав светилу пройти через

меридиан, начал быстро заносить цифры в записную книжку и в то же

время расспрашивал:

9'

— Где находился мыс Батурст, когда мы, год тому назад, измеряли

его широту?

— Он находился под семидесятым градусом сорока четырьмя минутами

и тридцатью семью секундами северной широты!—ответил лейтенант

Гобсон.

— Так вот, милостивый государь, теперь он находится под семьдесят

третьим градусом, семью минутами и двадцатью секундами! Вы видите

теперь, что мы вовсе не на семидесятой параллели!..

— Или, лучше сказать, мы уже больше не на семидесятой параллели!—

прошептал Джаспер Гобсон.

Он вдруг понял все. Все необъяснимые явления стали вполне ясны!

Мыс Батурст передвинулся на три градуса к северу, со времени прибытия

экспедиции.

\

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

I. Плавучий форт

Форт Надежды, основанный лейтенантом Джаспером Гобсоном на самой

границе полярного моря, передвинулся! Но можно ли это поставить

в вину отважному агенту Компании Гудзонова залива? Конечно, нет.

Ведь каждый на его месте мог впасть в такую же ошибку. Не было

возможности предвидеть подобную случайность. Он был уверен, что

строит на скале, а, между тем, это был даже не песок. Эта часть материка, составляющая полуостров Виктории, была всегда на всех географических

картах обозначена соединенной с американской территорией.

И вдруг она совершенно неожиданно отделилась от нее. Полуостров оказался

в действительности лишь громадной глыбой льда, которая, благодаря

последовательно нанесенной земле, приобрела вид вполне твердого

материка, не лишенного чернозема и изобилующего растительностью.

Приросшая к берегу и остававшаяся в этом виде в течение многих тысячелетий, она оторвалась вследствие бывшего 3-го января землетрясения

и из полуострова превратилась в остров, но в остров подвижной, плавучий, уносимый течением по волнам Северного океана.

Да. Эго была лишь глыба льда, уносившая с собою форт Надежды

со всеми его обитателями. Так, по крайней мере, понял Джаспер Гобсон, и другого объяснения он положительно не был в состоянии дать. Пока

продолжалась зима, этот оторванный под влиянием подземного сотрясения

полуостров оставался на месте, но изменив своего географического

положения. С наступлением же весны, когда пригреваемые солнечными

лучами льдины стали постепенно таять и исчезать за горизонтом, когда

море очистилось и стало свободно, тогда и льдина-полуостров медленно

поплыла, унося с собой леса, утесы, мыс, лагуну и все, что на ней находилось.

Она двигалась таким образом уже несколько месяцев, совершенно

незаметно для зимовщиков, которые даже во время охоты держались

всегда вблизи форта Надежды. Благодаря заволакивающему горизонт

постоянному туману и кажущейся неподвижности почвы, лейтенант Гобсон, как и все остальные обитатели форта Надежды, нисколько не предполагали, что они уже давно превратились в островитян. Благодаря

своему значительному объему и совершенно прямому движению, полуостров

не изменил своего положения. Ведь если б он повернулся, или

произошло какое-либо изменение в восходе или заходе солнца и луны, то оно, конечно, не прошло бы незамеченным Джаспером Гобсоном, Томасом