— Я только старался найти объяснение,— ответил лейтенант Гобсон.—
Третьего дня я наблюдал еще более странное явление, объяснить
которое я отказываюсь, и думаю, что ни один ученый не сумел бы его
объяснить.
— Что же это было?
— Третьего дня, было полнолуние, и прилив должен был быть особенно
сильным. На самом же деле вода не поднялась даже и на треть метра.
Она совсем не поднялась!
— Но вы, может быть, ошиблись!
— Нет, я не ошибся. Я наблюдал сам. Третьего дня, 4-го июля,
прилив у берегов мыса Батурст был самый ничтожный.
— И что же вы об этом думаете, мистер Гобсон?—спросила Полина
Барнетт.
— Я думаю, милэди, что либо законы природы изменились, либо эта
местность находится в исключительных условиях... или уж я и сам не
знаю что... не понимаю... и... беспокоюсь!
Полина Барнетт больше не настаивала. Очевидно, что это необъяснимое
отсутствие приливов было так же неестественно, как если бы в полдень
не было солнца на меридиане. Конечно, если последствием землетрясения
не явилось изменение в устройстве берега и арктических земель...
Но подобная гипотеза не должна была удовлетворить внимательного наблюдателя
земных явлений.
Нельзя было допустить, что лейтенант ошибся, и в этот же день—
6-го июля—Полина Барнетт проверила вместе с ним по сделанным на
берегу отметкам, что прилива совсем не было, тогда как год тому назад
вода поднималась на треть метра.
Это открытие они решили держать пока в секрете. Лейтенант Гобсон
не хотел, и вполне основательно, возбудить какое-либо беспокойство
в своих товарищах. Но с этих пор часто видели, как он стоял задумчиво
на вершине мыса и не спускал глаз с расстилавшегося перед
ним моря.
В июле месяце пришлось прекратить охоту, потому что куницы, лисицы
и другие животные потеряли свой красивый зимний мех. Ограничивались
охотою на съедобную дичь: карибу и северных зайцев, которых,
как заметила и Полина Барнетт, было удивительно много в окрестностях
мыса Батурст, несмотря на ружейные выстрелы, раздававшиеся там
ежедневно.
Наступило и 15-е июля, а с форта Соединения не было еще никакого
известия. Гобсон решил отправить отряд к капитану Кравенти, раз капитан
не шел сам.
Начальником этого маленького отряда должен был быть, конечно
сержант Лонг, хотя ему очень не хотелось расставаться с лейтенантом.
Дело шло о долгом отсутствии, потому что вернуться в форт можно
было только в следующее лето, и сержанту пришлось бы провести; зиму
в форте Соединения. Мак-Нап или Райе могли бы, конечно, заменить
сержанта, но оба они были женаты, да и фактории трудно было бы
обойтись без них, так как один из них был плотником, а другой кузнецом.
Вот причины, заставившие лейтенанта выбрать именно сержанта Лонга.
С ним должны были отправиться четверо солдат: Бельчер, Понд, Петерсен
и Келлет. Им предназначалось для этого путешествия четверо саней
и соответствующее число собак. На сани должны быть сложены съестные
припасы и меха, выбранные из самых лучших лисиц, горностаев,
куниц, рысей, барсуков и вольверенов. Отъезд был назначен на 19-е июля, т.-е. на другой день после затмения. Томас Блэк должен был ехать
с сержантом, и одни сани предназначались всецело для него и его
инструментов.
Достойный астроном чувствовал себя в эти последние дни совсем
несчастным. Постоянная перемена погоды, туманы, ветер,—все это его
страшно беспокоило. Он не мог ни есть, ни спать. Какое это будет
ужасное несчастие, если небо покроется тучами в те немногие минуты, когда будет продолжаться затмение, и если ему, Томасу Блэку, командированному
специально для наблюдения, не удастся наблюдать ни блестящей
короны, ни протуберанцев! Сколько напрасных мучений, опасностей
он перенес!
— Заехать в такую даль, чтобы видеть луну,—жаловался он комично
печальным голосом,—и не увидать ее! Это было бы ужасно.
Нет, он не мог помириться с этой мыслью. Как только наступал
вечер, астроном поднимался на вершину мыса и смотрел на небо. Он
даже в это время не мог утешиться, любуясь бледным лунным диском.
Луна должна была появиться только через три дня—она сопровождала
солнце в его обращении вокруг земного шара и скрывалась в его лучах!
Томас Блэк часто высказывал свои опасения Полине Барнетт. Отзывчивая
женщина старалась, как могла, его утешить, напоминая ему, что
ведь теперь лето и что барометр, кажется, начинает подниматься.
— Что касается лета,—воскликнул Томас Блэк,—то я считаю, что
в этой стране не бывает лета!
— Но, мистер Блэк,—сказала Полина Барнетт,—если б даже, по
какой-нибудь несчастной случайности, вам не удалось наблюдать этого
затмения, то ведь будут же другие, я полагаю? Ведь затмение 18-го июля
не последнее же в этом столетии!
— Нет, милэди, нет. После этого затмения у нас будет до 1900-го года
еще пять полных затмений: первое—31-го декабря 1861-го года, которое
будет полным для Атлантического океана, Средиземного моря и пустыни
Сахары; второе—22-го декабря 1870-го года, полное для Азорских островов, Южной Испании, Алжира, Сицилии и Турции; третье—19-го августа
1887-го года, полное для северо-востока; четвертое—9-го августа
1896-го года, видимое в Гренландии, Лапландии и Сибири, и, наконец, в 1900-м году, 28-го мая, будет пятое затмение, которое будет видно
в Соединенных Штатах, Испании, Алжире и Египте.
— Итак, мистер Блэк,—заметила Полина Барнетт,—если вам не
удастся увидеть затмение 18-го июля 1860-го года, то вы увидите затмение
31-го декабря 1861-го года! Что значит подождать каких-нибудь
семнадцать месяцев!
— Чтобы мне утешиться,—сказал с важностью астроном,—мне надо
будет ждать не семнадцать месяцев, а двадцать шесть лет!
— Почему так?
— Потому что из всех затмений только одно, 9-го августа 1886-го года, будет полным для местностей, находящихся в высоких широтах, т.-е.
в Лапландии, Сибири и Гренландии!
— Но почему же вы непременно хотите наблюдать затмение под такой
высокой широтой?—спросила Полина Барнетт.
— Почему?!—вскричал Томас Блэк.—Потому что это представляет
важный научный интерес. Солнечное затмение редко удается наблюдать
в местностях, лежащих около полюса, где солнце, стоя низко над горизонтом, представляется глазу диском большого размера. То же самое
можно сказать и про луну, которая его закрывает; при этих условиях
можно гораздо лучше изучить лучезарную корону. Вот почему, милэди, я приехал за семидесятую параллель! Ведь такое же затмение будет
только в 1886-м году! Скажите, милэди, доживу я до того времени?
Полина Барнетт не могла ответить на этот вопрос. Томас же Блэк
чувствовал себя еще несчастнее, потому что погода собиралась, повиди-
мому, сыграть с ним плохую шутку.
16-го июля была прекрасная погода. Но на другой день она стала
хмуриться, и поднялся густой туман. Было от чего притти в отчаяние!
Томас Блэк даже захворал с горя. Лихорадочное состояние, в котором
он находился за последние дни, могло перейти в настоящую болезнь.
Полина Барнетт и Гобсон старались успокоить огорченного ученого; сержант
Лонг и остальные удивлялись и никак не могли понять, что можно
так мучиться из-за любви к луне!
Наконец наступил и ожидаемый великий день 18-го июля. Полное
затмение должно было продолжаться четыре минуты и тридцать семь
секунд, т.-е. от одиннадцати часов сорока трех минут и пятнадцати секунд
до одиннадцати часов сорока семи минут пятидесяти семи секунд утра.
— Многого ли я прошу?—говорил жалобно астроном, ероша свои волосы.—
Я прошу, чтоб только один уголок неба, самый маленький уголок, в котором должно произойти затмение, не был покрыт тучами, и то
