Высоченный Норц Амен стоял на краю поляны, опершись о лапу лишайника. Он высматривал в толпе Нильса — решил поговорить с ним по душам, как подобает отцу. Но Нильса не было видно. Норц мучительно подбирал слова. Сначала он скажет: «Знаешь, Нильс…» Разговор предстоял слишком личный и важный, так что дальнейшее продумать заранее он не решался.

Перед толпой появился Джо Мич с неизменными подручными, Рашпилем и Торном. Торн нес чемодан, скорей всего, набитый деньгами, обещанными в награду. Джо Мич положил руки на живот — обхватить свое пузо он был не в состоянии. Джо принадлежал к редкой породе людей, которые никогда не притрагивались к своему пупу, даже не видели его за необъятной горой жира.

Джо Мич безо всякого выражения смотрел на идущих навстречу людей.

Их было четверо. Они упрятали Тоби в мешок, который и тащили за собой. Ради торжественной церемонии вручения им миллиона охотники постарались привести себя в порядок. Смочили волосы водой и расчесали их на косой пробор, отчего у каждого получилась смешная закрывающая один глаз челка.

Самый бойкий из них, обращаясь к Джо Мичу, заговорил очень громко, так, чтобы слышала вся поляна:

— Большой Сосед…

Голос у него задрожал, он закашлялся. Джо Мич действительно требовал, чтобы его называли Большим Соседом.

— Большой Сосед, мы принесли тебе дичь, за которой охотились много дней и ночей. Хочу заранее попросить прощения за то, что подарок выглядит не слишком аппетитно… Мы немного помяли его в дороге…

Все засмеялись, и Норц тоже счел себя обязанным присоединиться к остальным.

Изо рта у Джо Мича торчала потухшая сигаретка. Он принялся жевать ее, будто смолу. Джо Мич всегда так делал: зажигал сигарету, жевал погасший бычок, заглатывал его, икал, отрыгивал, сплевывал — и все по новой. Занятие изящное и весьма приятное для окружающих.

Джо Мич вытащил окурок изо рта пальцами-сосисками и почесал им за ухом. Затем целиком засунул обратно в рот, и бычок надолго исчез из виду.

Храбрый охотник попытался пожать ему руку, но Джо упорно его не замечал. Мич сел на крошечную табуретку, и она полностью исчезла под его немыслимо огромным задом. Рашпиль даже чуть-чуть посторонился, опасаясь, как бы хозяин его не раздавил, если табуретка все-таки не выдержит.

— Что нам делать с твоим подарком, Большой Сосед? — спросил охотник.

Джо Мич бросил взгляд на Торна с чемоданом. Он отдавал приказы молча, лишь моргнув студенистыми глазками. Торн проскрежетал:

— Покажите, что у вас в мешке.

Охотники дрожащими руками послушно развязали мешок, но вытащили пленника не сразу. Самый храбрый снова предупредил:

— Как я уже говорил, он немного помят. Но дышит…

Они извлекли из мешка истерзанное тельце, и Норц Амен узнал его, хотя стоял далеко, на самом краю поляны.

Это был Нильс.

Тишину раннего осеннего утра пронзил отчаянный вопль Норца Амена.

Толпа заволновалась.

Норц двинулся к центру большой поляны, сметая на своем пути всех и каждого. Его захлестнула боль и дикая ярость, из груди рвался неистовый крик:

— Ни-и-и-ильс!

Большинство дровосеков тоже узнали младшего Амена, сына их товарища. Но охотникам с Вершины было невдомек, какая трагедия тут разыгралась. Они видели только, что какой-то обезумевший верзила бросился к окровавленному ребенку.

Четверо поимщиков и вовсе ничего не понимали, к счастью для них. Ведь когда тебя вот-вот сотрут в порошок, лучше не знать об этом до последнего.

Джо Мич, Торн и Рашпиль окаменели, разинув рты и тупо уставившись на мальчика и пустой мешок. До них дошло одно: это не Тоби.

Норц бросился на колени возле лежащего сына, бережно взял его на руки. Мальчик открыл глаза, взглянул на отца. Норц больше не стыдился слез, они градом лились из его глаз на израненного ребенка.

— Нильс, бедный мой Нильс…

Возле рта мальчика виднелась продольная полоса. Не шрам, как у Тоби, а нарисованная линия. Яркая, красно-коричневая. Норц вспомнил приметы преступника: подросток тринадцати лет, на щеке возле рта — продольный шрам. Ну да, с такой яркой полосой на лице Нильса вполне могли принять за Тоби.

— Зачем же ты это сделал? — простонал несчастный Норц Амен. — Зачем?

Он поднялся с ребенком на руках.

— Зачем?

Низко-низко склонился над сыном, приблизил ухо к его лицу. Нильс силился что-то сказать, с трудом шевелил посиневшими губами. Отец услышал шепот, чуть слышный выдох:

— Ради… Тоби…

И Норцу Амену в одно мгновение открылась истина: Нильс решил спасти друга. Нарисовал полосу возле рта и выдал себя за него, чтобы сбить со следа великое множество охотников. Его три часа тащили по шершавой коре, жестоко сдирая кожу, а он терпел, лишь бы выиграть время для Тоби. Пожертвовал собой ради другого. Норца захлестнуло новое чувство. Он больше не кричал и не плакал. Он восхищался мужеством сына. Раньше он ни в грош его не ставил, не слушал, не принимал всерьез, а теперь вдруг осознал, что Нильс — настоящий герой.

Герой!

Норц Амен стоял неподвижно, возвышаясь над толпой. На поляне воцарилась абсолютная тишина. Ее нарушал лишь странный лязг. Норц обернулся. Четверо поимщиков стучали зубами от страха. Лязг сопровождался глухим постукиванием — ритмично ударяясь одна о другую, у злополучных охотников дрожали коленки.

Если бы Норц тоже был героем, он не снизошел бы до мести. Сказал бы: «Это мой сын!» — глянул бы на них люто и прошел мимо, унося Нильса в дом на руках.

Однако Норц оказался всего лишь отцом героя, и он позволил себе небольшую слабость. Ненадолго передал Нильса другу. Подошел к «танцорам с кастаньетами». И долго смотрел в глаза их вожаку. Тот трясся как осиновый лист и в конце концов пролепетал, пуская слюни:

— Мы, похоже, того… ошиблись…

— Похоже, того, — кивнул Норц.

О том, что за этим последовало, рассказывают по-разному.

Одни говорят, что Норц придушил вожака и уложил остальных, орудуя им как дубиной. Другие — что верзила столкнул всех четверых лбами, будто в тарелки ударил. Третьи — что он сгреб их одной рукой в охапку, а другой угостил на славу. Четвертые — что он и замахнуться не успел, как они попадали наземь и растеклись, будто раздавленные слизняки.

Впоследствии Норц клялся, что на самом деле пальцем к ним не притронулся. Тем не менее первая версия казалась всем наиболее правдоподобной.

Покончив с поимщиками, Норц Амен снова взял сына на руки и растворился в толпе.

Джо Мичу никак не удавалось выплюнуть окурок. Он даже полез у него из носа. Мичем овладела тяжелая вязкая злоба. Между тем Торн подхватил чемодан. А Рашпиль не удержался и подло пнул ногой одного из распростертых на земле охотников.

Наконец Джо Мич отрыгнул табачную жвачку, забрызгав тройной подбородок, и рявкнул:

— Мне нужен он!

Три слова, всего три слова определили дальнейшую судьбу Тоби.

Однако в то утро дровосеки твердо решили, что больше не будут преследовать мальчика: хватит того, что из-за проклятой охоты пострадал сынишка Норца Амена.

«Утро Нильса Амена» прочно вошло в историю Дерева. Впервые дровосеки воспротивились Джо Мичу, Большому Соседу, — не бросились в погоню, а разошлись по домам.

Даже если бы Нильс скончался от ран, его бы запомнили: он что-то изменил и в окружающем мире, и в жизни Тоби. Но к счастью, Нильс Амен выжил. Ему предстояло еще многое совершить.

Итак, дровосеки остались в своих зарослях. А вот охотники с Вершины продолжили травлю малолетнего преступника. Уходя с большой поляны, они пожирали глазами чемодан, который уносил Торн. Миллион! Они мечтали о нем.