— А почему бы вам не смотреть со своего места? — резонно интересуется проводник.

— Мое место у прохода, с него плохо видно, — немного обиды в голос, для достоверности, — а толстый джентльмен у окна не хочет меняться местами. К тому же скоро моя станция, сэр.

Проводник смерил меня удивленным и каким‑то жалостливым взглядом. Принюхавшись и не уловив в воздухе запах табачного дыма, он ушел прочь.

Похоже с придурковатостью я малость переборщил. Мне все же пятнадцать (по крайней мере телу), а не семь. К черту! Когда меня стало заботить душевное состояние маглов?

Едва проводник скрылся из вида, я взмахнул рукой и выудил из воздуха недокуренную сигарету. Ловкость рук и никакого волшебства… почти никакого. Сделав глубокую затяжку, я выпустил тонкую струйку дыма в воздух и задумался.

Скорей бы гоблины закончили оформлять все бумаги. А то погано не иметь возможности нормально колдовать. На посещение Косого переулка я потратил чуть больше часа. А добираться до него пришлось чертовы четыре с половиной часа! Сперва электричка до Манчестера, потом поезд до Лондона. А потом еще автобус. Тьфу! До сих пор воротит, как вспомню. Отвык я от магловского мира, отвык. Что я видел все эти темные годы после смерти Лили? Хогвартс — от которого, во многом благодаря Мародерам, меня тошнило еще во времена учебы. Да моя квартирка в Паучьем тупике. Единственное развлечение — вымещать язвительность на этих маленьких чудовищах, по ошибке именуемых учениками, и мальчике — который — всегда — найдет — неприятностей — на — свою — задницу. Хобби — служба в рядах кукол Волди и деревянных солдатиков Дамби. Вся личная жизнь (уау, а что это?) сводилась к редкому посещению магловских борделей. Любовь, любовью, а естественные потребности организма еще никто не отменял. Ну не с ученицами же мне спать. Я, конечно, сволочь, но не настолько.

Родни — нет. Семьи — нет. Друзей — нет. Во врагах два величайших волшебника современной Англии. Сказка, а не жизнь!

Многое можно списать на обстоятельства, но во многом виноват и я сам. Теперь у меня есть шанс исправить ошибки прошлого. И я сполна им воспользуюсь. Сражаться с Дамби и Волди в открытую бесполезно. Значит будем действовать в тени. Мы заинтересуем их, у меня есть для этого возможности, убедим в своей незаменимости. У меня почти двадцать лет перед глазами был отличный пример для подражания. Посмотрим, можно ли обыграть старичка на его же поле. С помощью Дамби я одолею Волдеморта, а Волди поможет мне разделаться с Дамблдором. В теории легко, на практике невозможно. Ну что же, один раз мы уже сделали невозможное…

Обратный путь занял еще больше времени. После Лютого, я отправился прямиком на Кинг — Кросс. Нет, я собирался не на платформу 9 3/4, просто мой поезд на Манчестер отходил с этого же вокзала. Купив билет, я уже собирался пройти на платформу, но поезд отложили на час! Целый час! Будь прокляты маглы и их ненадежная техника! И будь проклято Министерство с их ограничением на колдовство школьникам! Целый час своего драгоценного времени я вынужден был убить в этой идиотской магловской забегаловке "сынов Дональда" (в бар меня не пустили). Ну да, та самая — со смешным клоуном, пугающим детей. Кстати, я и не знал, что маглы пьют основу чистящего средства для котлов. Впрочем, маглы они маглы и есть.

С трудом подавив в себе желание, наплевать на закон и аппарировать домой, я стоически дождался поезда. А в Манчестере пересел на нужную электричку.

Слава Мерлину! Вот уже и моя станция. Подхватив бумажный пакет с покупками и снятой мантией — светить столь странным нарядом перед маглами не самая хорошая идея — я сошел на пустынный перрон. Электричка тихо зашипела, и сухо клацнув дверьми на прощание, начала резво набирать ход. Надеюсь, что больше мне никогда не придется пользоваться этим магловским убожеством.

Налетевший порыв холодного ветра заставил меня зябко поежиться. Небо на западе стремительно темнело. Похоже, в Ирландском море сейчас бушует яростный шторм.

Докурив сигарету, я выбросил окурок в урну на платформе и прогулочным шагом направился в сторону пригорода.

Знакомая улочка, наверное, ничем не отличалась от подобных же пригородных улочек небольших английских городков. Аккуратные, словно сошедшие с картинки, коттеджи из серого природного камня. Двускатные крыши, были покрыты ярко — красной черепицей, из которой на стыке торца дома и конька крыши неизменно торчали каминные трубы. Аккуратно подстриженные газоны и кусты.

Но все же для меня эта улочка была особенной — на ней был дом Лили, а на детской площадке в конце улицы мы и познакомились.

Я прекрасно помню этот день, словно он был вчера. Сколько раз, пытаясь отойти от очередного кошмара, я восстанавливал его по памяти. Шаг за шагом, кусочек за кусочком, все до мельчайших подробностей — это прекрасное упражнение, чтобы не сойти с ума.

Был яркий солнечный день, и земля под ногами была тёплой. Две девочки качались на качелях, а из‑за кустов за ними наблюдал худенький мальчик. Его чёрные волосы были давно не стрижены, а одежду как будто нарочно подбирали не по размеру: джинсы были коротки, зато широченная потрёпанная куртка сгодилась бы взрослому мужчине, под курткой вместо рубашки была перешитая женская кофта, видавшая лучшие дни.

Какими жадными глазами я смотрел на младшую из девочек, а она все раскачивалась и раскачивалась, всё выше — выше.

— Лили, перестань! — крикнула вторая девочка. Но в ее окрике не было волнения за сестру, а лишь плохо скрытая зависть. Похоже, она прекрасно знала, что дальше произойдет.

Но младшая отпустила качели в самой высокой точке, и поднялась в воздух, почти полетела, весело смеясь, и, вместо того, чтобы упасть на асфальт детской площадки, взлетела как гимнаст на трапеции, а потом — спланировав по воздуху, словно птица — мягко приземлилась.

— Мама не разрешила тебе так делать! — вторая девочка затормозила свои качели и соскочила вниз. — Мама ведь говорила тебе, что так нельзя, Лили!

— Но ведь ничего не случилось, — рассмеялась в ответ Лили, подставляя лицо солнцу. — Тунья, гляди. Смотри, как я умею!

Подбежав к моему ненадежному укрытию. Она сорвала с куста увядший цветок. Петунья медленно двинулась к ней, любопытство напополам с неодобрением было просто написано на ее лице. Лили подождала, пока сестра подойдёт поближе, чтобы та могла ясно всё видеть, и раскрыла ладонь. Цветок лежал на ней, открывая и закрывая лепестки, как странная многогубая устрица.

— Прекрати! — взвизгнула Петунья. У нее уже тогда был противный, режущий слух, голос.

— Тебе же от этого не больно! — откликнулась Лили, однако сомкнула ладонь и бросила цветок на землю.

— Так нельзя, — сказала Петунья, но глаза её продолжали следить за упавшим на землю цветком. — Как ты это делаешь? — не скрывая зависти, спросила она.

— Всё понятно, правда? — я не мог больше сдерживаться и выскочил из‑за кустов. Петунья завизжала и бросилась назад к качелям. Я ее не виню, выглядел я как самый настоящий бродяга. А Лили, хотя явно испугалась, но не тронулась с места. Она всегда была храбрая, моя Лили.

Я посмотрел ей прямо в глаза и утонул в них раз и навсегда.

— Что понятно? — спросила Лили.

Бросив взгляд на Петунью, стоявшую довольно далеко, за качелями, я понизил голос и сказал:

— Я знаю, кто ты.

— В смысле?

— Ты… ты ведьма, — прошептал я, разом пересохшими от волнения губами.

— Обзываться нехорошо! — обиделась Лили.

Гордо задрав нос, она повернулась и пошла прочь, к сестре.

— Да нет же! — крикнул я ей вслед. Как же ей объяснить? Поборов разом сковавшую меня робость, я заставил себя пойти за ней.

Сёстры встретили меня дружными полными неодобрения взглядами.

— Ты правда ведьма, — сказал я Лили. — Правда. Я давно за тобой наблюдаю. Но ничего плохого в этом нет. Моя мама тоже ведьма, а сам я — волшебник, — значимо добавил я.

Петунья обдала меня раскатами смеха, как холодной водой. Смех у нее тоже был отвратительный.