— Убью… Урод!

Давно Джеймс Поттер не испытывал такого унижения. Второй раз так проколоться на глазах у Лили! С каким удовольствием он бы приложил Снейпа ступефаем, даже присутствие Лили его бы сейчас не остановило, но и это было невозможно. При падении он потерял свою волшебную палочку, та откатилась прямо под ноги этому проклятому Снейпу.

Словно прочитав мысли мародера, Снейп проследил за его взглядом и заметил волшебную палочку Джеймса. Презрительно усмехнувшись, Снейп небрежно пнул волшебную деревяшку в сторону мародеров.

Дернувшись в неудачной попытке встать, Джеймс схватил свою волшебную палочку, бросил яростный взгляд на Снейпа, затем посмотрел на Лили и прошипел:

— Хвост, убери с меня свою чертову тушу!

Конец интерлюдии.

Посрамленные мародеры ушли зализывать раны. Их яростные полные ненависти и злобы взгляды грели мою слизеринскую душу почище стакана с огневиски. В Хоге надо будет что‑то придумать, чтобы они не путались у меня под ногами. К тому же у них теперь есть их знаменитая карта.

Карта! А ведь это мысль. Она показывает местоположение всех посетителей Хогвартса, замагиченны они или нет. Правда есть у меня подозрение, что к ее созданию приложил руку Дамблдор, а потому вряд ли она покажет то, что меня так интересует. Но сбрасывать этот вариант со счета не стоит. А позаимствовать ненадолго у мародеров карту труда не составит. Почему ненадолго? Да просто мне она без надобности, особенно теперь. А в случае ее пропажи мародеры чего доброго умудряться соорудить чего похлеще… дуракам ведь везет.

— Ты ничего не хочешь мне объяснить? — поинтересовалась Лили, поигрывая волшебной палочкой.

— Что именно?

— Что это на них нашло? — она кивнула в сторону открытой двери.

— Ну, скоро весна. Пора цветения и любви… — я поднял волшебную палочку и закрыл заклинанием дверь в купе, а заодно и уничтожил остальные чары.

— Северус, вообще‑то сейчас середина зимы, — напомнила мне Лили.

— Ну, значит зима — пора цветения и любви.

— Допустим. А почему мы не слышали, как они стучали?

— Отличная звукоизоляция и стук колес?

— Северус! Прекрати эти твои шуточки!

— Лили, посмотри в мои честные глаза.

— Смотрела и не раз, — отрезала девушка. — Честности в них замечено не было ни разу. Ты ее часом с наглостью не путаешь?

— А разве это не одно и то же? — удивился я.

— Паяц, — вздохнула Лили. — Ты кстати так и не рассказал мне о моем амулете.

— Обычные следящие и диагностические чары, — я продемонстрировал Лили движения палочкой. — Они, вообще‑то, придуманы для присмотра за детьми.

— Вот уж спасибо, — недовольно фыркнула Лили, повторяя за мной движения палочкой.

— Последнюю петлю более плавно, — продолжил я, мало обратив внимание на ее недовольство. — Очень удобно. Всегда знаешь, где находится ребенок, и все ли с ним в порядке.

— Подожди‑ка и почему в таком случае ты не побежал спасать меня из озера, когда Петуния бросила кулон в воду? — возмутилась Лили.

— Он настроен на тебя, и работает, только когда ты его носишь. Если бы в озере оказалась ты, а кулон был на тебе, то я бы поспешил на помощь. Так что когда не хочешь моей мнимой слежки, то просто оставляй кулон в своей комнате.

— Что еще необходимо для зачарования?

Вот и самый неприятный из вопросов. Плохо то, что соврать нельзя — Лили обязательно проверит все на практике.

— Капелька крови… своей, — быстро добавил я, видя как расширились у Лили зрачки. — Чары совершенно безобидны, а их создание безопасно.

— Но это запрещено!

— Да, запрещено, — согласился я. — Согласно постановлениям нашего любимейшего Министерства эти чары относятся к магии крови. Носить кулон ты, кстати, можешь без опаски. Наказывают только за создание подобных артефактов, а вот право использовать их чистокровные семьи все же отстояли.

Ну да еще бы не отстояли. Кодексы рода тоже артефакты с привязкой магии крови.

Некоторое время Лили молча теребила пальцами подаренный ей кулон. Похоже, что срывать его с себя и бежать прочь, осыпая меня проклятиями, ей не очень хочется. А это уже результат!

— А никто не сможет узнать, что он зачарован с помощью магии крови? — спросила она, принимая какое‑то свое решение.

— Ты так обо мне беспокоишься?

— Дурак! — вспыхнула она. — Конечно беспокоюсь! Ты же мой друг! Хотя некоторые твои выходки порой и заставляют меня в этом сомневаться.

— Не переживай, если ты никому нечего не скажешь, то никто и не узнает. Чары на кулоне можно обнаружить и даже определить, что они делают. Но узнать, что для их сотворения использовалась кровь, невозможно.

— Хорошо если так.

Мои слова ее успокоили. Еще немного потеребив кулон, она убрала его под мантию. Вот и славно.

— Нет плохой и хорошей магии, — в который уже раз я пытался довести до Лили эту мысль. — Также как и нет абсолютного зла или добра.

— А как же три непростительных? — тихо спросила Лили, задумчиво смотря за мелькающими в окне деревьями. — Или ты будешь отрицать, что они ужасны?

— Они не ужасны. Таковыми их видят сейчас.

— Поясни! — вновь посмотрев на меня, потребовала она.

Немного помедлив, собираясь с мыслями, я начал рассказ:

— Возьмем самое "страшное" из непростительных — аваду. После применения живое существо мгновенно, без мучений умирает. Не имеет контрзаклинаний. Считается, что не каждый маг может применить это заклинание, так как оно требует огромной колдовской силы и искреннего желания убить.

— Считается? — изумилась Лили. Всегда ценил ее способность выделять в беседе самое важное. Правда, иногда это так бесит!

— Да — да, ты не ослышалась. Авада — сложное заклинание, но не сложнее того же патронуса. Практически любой маг может сотворить хотя бы один обычный патронус, то же и с авадой. Искреннее желание убить — это и вовсе выдумка.

— Ты хочешь сказать, что главный запрет авады не из‑за ее сложности, а из‑за простоты? — глаза Лили расширились от нескрываемого удивления. Я вновь почувствовал, что готов раствориться в этих зеленых омутах.

Если подумать — это довольно странно. Не удивлюсь, если среди далеких предков Лили были не только люди.

— Почти угадала, — кивнул я, гоня прочь гипнотическое наваждение ее взгляда. — Лично мне кажется, что причина запрета Авады в том, что это заклинание создано даже не для магической дуэли, а войны. Если сравнивать его с другими смертельными боевыми заклятиями, то авада выигрывает в скорости сотворения и простоте. К тому же от нее не существует щитов — идеальное средство нападения.

— Ты сказал другие боевые смертельные заклинания Их что, много?

Не удержавшись, я поморщился и картинно закатил глаза. Ох уж это Хогвартское образование и Министерство со своими запретами.

— Ты даже не представляешь насколько таких заклятий много. Думаешь, во время войны с Гриндевальдом маги обменивались исключительно ступефаями и тоталусами? Ха, попробуй остановить ступефаем того же дракона — узнаешь много нового… например, как горячо его пламя. Нет, во время войны с Гриндевальдом мир еще не позабыл, что такое настоящая боевая магия. Это сейчас ступефай или тоталус кинуть проще, чем сотворить аквило вентус.

— А что это за заклинание? Что оно делает? — спросила Лили, незнакомое название ее явно заинтересовало.

— Оно мгновенно замораживает все в нескольких шагах вокруг заклинателя. Потом как‑нибудь покажу, — отмахнулся я. — Помимо долгого времени активации, большинство боевых заклинаний очень сложны в изучении и крайне затратны. Тот же аквило вентус я смогу вызвать подряд раза три — не больше. Авад… — тут я вовремя остановился. Еще не хватало ляпнуть, что авад могу выдать гораздо больше. Сделав вид, что внезапная остановка связана только с тем, что мне захотелось промочить горло, я отпил немного кофе и продолжил: — Авадой даже слабый маг может убить очень сильного мага. Оно опасно своей простотой, ты это верно подметила, и эффективностью.