— А я ведь тоже когда-то играл на сцене.
— Когда? — дисциплинированно спрашиваю.
— Ну-у-у… давно! В школе еще! Помнится, ставилась «Сказка про козла», и я играл в ней заглавную роль.
— А-а-а… помню,— говорю.— Ну и умница козел, он и комнату подмел!
Кивает снисходительно.
— …Ну и умница козел, он и дров нам наколол! Вообще чем больше я живу, тем яснее я понимаю, что только прекрасное — искусство, хорошее вино, женщины — помогает нам сохранять бодрость духа, оставаться молодыми, к такому я пришел выводу.
«Ну и умница,— думаю,— козел, он и к выводу пришел!»
Раскрыл мне всю свою душу и неожиданно прямо в кресле уснул.
«Да-а,— думаю,— замечательные у меня кавалеры!»
Часа через четыре просыпается, обводит комнату испуганным взглядом.
— Где я?
— Не знаю…— говорю.— Видимо, на охоте.
Тут вспомнил он все, встал.
— Жена моя, которую я безгранично уважаю, мучается, может быть, даже не спит, а я тут с…
Расстегивает вдруг мешок, вынимает половинки ружья, составляет…
— Сидор Иванович,— говорю,— за что?
Он бросил на меня взгляд — и скрылся в ванной.
«Господи,— думаю,— не права Наташка, он не на меня, на себя может руки наложить!»
Подбегаю, стучу. Распахивается дверь величественно.
— В чем дело?
— Сидор Иванович,— говорю,— вы что… Собираетесь выстрелить?
— Да!
— В… кого?
— Это абсолютно несущественно.
— Как?
— Я уважаю свою жену…
— Это я уже знаю…
— Если она обнаружит отсутствие пороховой гари на стволах — это может больно ее задеть. Где тут у вас можно выстрелить?
— Не знаю,— говорю,— как-то тут еще никто не стрелял… Может быть, в ванной?
— В ванной? — оскорбленно.— Ну хорошо.
Снова закрылся, а я уселась в ужасе в кресло, уши ладонями закрыла. Тишина… Тишина… Вдруг щелкает запор, Сидор Иванович вываливается.
— Ну почему, почему должен я перед ней отчитываться?
— Сидор Иванович! Ну вы же уважаете свою жену…
— Я-то ее уважаю, а она-то меня — нет!
Постоял, потом снова понуро побрел, ружье волоча, закрылся… Снова вываливается:
— Ну почему, почему?
Честно, утомлять стала меня эта драма. Полвторого уже, а завтра к восьми на репетицию.
Стала в кресле дремать, вдруг: «БАМММ!!!» — я чуть в обморок не свалилась… Распахивается дверь, в клубах дыма вываливается Сидор Иванович, идет зигзагами по коридору, с блаженной улыбкой глядя в стволы.
— Ну, теперь все нормально… все хорошо!
Упал. Звонки начались — соседи стали ломиться. Вызвали ему «скорую». А на меня с тех пор как на какую-то злодейку стали смотреть. А Сидор Иванович появился через два дня. Снова шептал чуть слышно:
— Когда встретимся-то?
Третий
А недавно уже — вообще!
Стою на платформе, встречаю одну свою приятельницу. Поезда еще нет. Вдруг вдали на рельсах появляется человек. Идет так упорно, голову набычив. Под навес вокзальный вошел, не заметил. Просто решил, наверно, что это ночь его в дороге застала. Дошел до тупика, где красные цветочки растут, встал удивленно, потом понял наконец! Голову поднял, забросил чемодан на платформу — и ко мне:
— Скажи, девушка, прописка у тебя постоянная?
— Не знаю,— растерялась,— кажется, постоянная.
Осмотрел меня, вздохнул.
— …Ну что ж,— рассудительно говорит.— С лица не воду пить! Дай адресок твой, может, зайду!
Я в растерянности и в испуге сказала ему адресок. И все! Каждый день прихожу вечером после спектакля — на ступеньках сидит. Встанет, штаны сзади отряхнет.
— Зайду, девушка? (Именем так и не поинтересовался.)
И вообще на слова был скуп. Больше все делами старался угодить — наколоть дров, зарезать свинью… Часа в два ночи обычно все хозяйственные дела кончал и шел пешком себе на вокзал.
Сам на вокзале пока жил.
…Заявляется как-то сравнительно веселый.
— Ну! — говорит.— Решил я тебя, девушка, угостить!
Обрадовалась, думаю: «Хоть в ресторан схожу!» Выходим. Проходим почему-то все рестораны. Приходим на вокзал. Заходим в зал ожидания. Говорит соседу своему по скамейке:
— Спасибо, что присмотрел!
Берет у него свой деревянный чемодан, достает яйца, соль. Потом говорит:
— А-а-а, чего уж там!
Вынимает бутылочку, заткнутую газетой, наливает какой-то мутной жидкости в стакан.
— Ладно уж,— говорит,— невеста как-никак!
На другой день снова хмурый пришел — как видно, попрекал себя за кутеж. Молча, ни слова не говоря, до глубокой ночи строгал что-то, пилил. Ни слова так и не сказав, ушел.
И все — больше не приходил. Видно, не мог мне простить произведенный расход.
Четвертый
Однажды открываю на звонок, стоит молодой красивый мальчик.
— Тебе чего? — спрашиваю.
Он, глядя в сторону, говорит:
— Макулатуры.
— Ах, макулатуры! — говорю.— Пожалуйста.
Вынесла ему пачку журналов, среди них несколько зарубежных старых журналов мод: «Вог», «Бурда». Гляжу, он эти журналы от пачки отделил, отдельно понес. Через несколько дней вдруг появляется снова.
— Еще таких журналов нет? — спрашивает.
— Есть,— говорю,— но дать их пока тебе не могу.
— Может, посмотреть тогда можно? — глядя в сторону, буркнул.
— Посмотреть? Ну, пожалуйста.
Сел в кресло, стал картинки смотреть. Особенно жадный интерес у него джинсы вызывали.
— «Супер райфл» отличный… Ну, это обычные «слаксы». «Леви страус»… нормальные «Ли».
Другие журналы стал листать… Габриель Гарсиа Маркес положительного отзыва его удостоился.
— Попсовый паренек! Да,— говорит,— нынче все дело в прикиде. Как ты прикинут, такая у тебя и жизнь!
— В чем дело? — удивилась.
— Ну, как вы говорите, в шмотках. А мы называем это — прикид. Без фирменного прикида никто и водиться с тобой не будет! — с обидой сказал.
Наверно, был уже у него в этом вопросе печальный опыт.
Спрашиваю у него:
— А у меня как джинсы, ничего?
Посмотрел пренебрежительно:
— «Лассо» — это не фирма.
Потом стал пластинки перебирать — снова оживился:
— «Дип папл»! «Статус кво»! Я думал, в нашем доме одни козлы живут. Вот уж не ожидал, что у кого-то «Статус кво» окажется.
Поставил, долго раскачивался в такт.
Потом говорит:
— Вообще клево у тебя — журналы, диски… А главное, есть о чем поговорить… А «Энимелз» у тебя, случайно, нет?
— «Энимелз»? Это, что ли, звери по-нашему? Кошка вот есть.
Усмехнулся снисходительно:
— «Энимелз» — это группа такая! Все-таки слабо ты сечешь.
И так мы с ним беседовали — проникся он ко мне доверием, довольно часто стал приходить. И каждый раз рассказывал доверительно, сколько у него на джинсы уже скоплено и вообще какие потрясения происходят на этом фронте.
— …Сговорился с одним — за рубль десять (на их языке это сто десять, как я поняла),— отличные «Ли». Собрал, прихожу — он полтора просит! Прям не угнаться за ценами, где-то еще надо четыре червонца доставать!
— Ты,— говорю,— прямо как Акакий Акакиевич!
Говорит пренебрежительно:
— С козлами не вожусь.
Посидит так, порассказывает, потом встает.
— Дела!
И вдруг исчез. Как оказалось потом, просто достиг своей цели, и я уже была ни к чему.
Встретила его случайно на улице — в джинсах! Сухо мне кивнул из компании таких же пареньков возле метро… Ясно! Проник в высшие круги.
И долго потом его не видела. Однажды только — звонок, появляется какая-то женщина, как я поняла, его мать.
— Это ты его загубила! Шестую ночь дома не ночует!
— Осторожней! — говорю.— У меня он не только что ночью, даже днем никогда не ночевал.
— Будь ты проклята! — плюнула.
«Вот так история»,— думаю.
Потом забыла совсем об этих делах. Однажды ночью — телефонный звонок:
— С вами из больницы говорят… Кулькова знаете?
— Кулькова? — Никак не могла такого знакомого вспомнить, потом только вычислила, методом исключения, что это паренек тот.
