Видя, к чему идет дело, апостолы сказали: «Господи! не ударить ли нам мечом?» (Лк. 22, 49). И один из них, Петр, извлек меч и, ударив раба первосвященника (Малха), отсек ему правое ухо. Но Господь остановил Петра: «Возврати меч твой в его место, ибо все, взявшие меч, мечом погибнут; или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? как же сбудутся Писания, что та́к должно быть?» (Мф. 26, 52–54). И, коснувшись уха раненого раба, Христос исцелил его. А затем, обратившись к собравшимся, сказал: «Как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня? Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук, но теперь ваше время и власть тьмы» (Лк. 22, 52–53). Тогда воины взяли Иисуса и связали Его. А все ученики, оставив Его, в страхе разбежались.

И повели Господа в Иерусалим. И привели в дом первосвященника Анны. Сопровождающая Его толпа вошла во двор, а вместе с ней и два апостола – Иоанн и Петр, которые шли за Христом тайно, на некотором расстоянии позади.

Первосвященник Анна вышел к Иисусу и стал расспрашивать Пленника об учении и учениках Его, чтобы найти какую-нибудь вину в Нем. Христос, не желая удовлетворять любопытство хитрого саддукея, ответил ему: «Я говорил явно миру; Я всегда учил в синагоге и в храме, где всегда Иудеи сходятся, и тайно не говорил ничего. Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших…» (Ин. 18, 20–21).

Один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке, сказав: «Так-то отвечаешь Ты первосвященнику!» Иисус спокойно перенес оскорбление и отвечал рабу: «Если Я сказал худо, покажи, что худо; а если хорошо, что ты бьешь Меня?» (Ин. 18, 23).

Между тем рабы и служители развели во дворе огонь, потому что было холодно. Они стояли и грелись. И Петр тоже стоял с ними и грелся. Раба придверница говорит Петру: «И ты не из учеников ли Этого Человека?» Он сказал: «Нет» (ср. Ин. 18, 17–18). Спустя некоторое время, когда Петр еще был во дворе внизу, одна из служанок первосвященника, увидев апостола, сказала: «И ты был с Иисусом Назарянином» (Мк. 14, 67). Но он отрекся, сказав: «Не знаю и не понимаю, что ты говоришь» (Мк. 14, 68). И вышел на передний двор; и запел петух. Через некоторое время служанка снова увидела Петра и начала говорить стоявшим, что это один из них. Петр опять отрекся. Но из толпы стали настойчиво уличать его: «Точно, ты из них; ибо ты Галилеянин, и наречие твое сходно» (Мк. 14, 70). Тогда Петр начал клясться и божиться, что не знает Христа и не видел Его никогда… И тотчас, когда еще Петр отрекался, снова запел петух…

В эту минуту Господь, обернувшись, взглянул на Петра. Сердце у Петра содрогнулось. И вспомнил апостол слова, сказанные Иисусом: «Прежде нежели петух пропоет дважды, трижды отречешься от Меня» (Мк. 14, 72).

И, выйдя вон, Петр горько заплакал.

Анна прекратил допрос и отправил Иисуса к верховному первосвященнику Каиафе. Несмотря на глубокую ночь, во дворце Каиафы царило сильное оживление. Готовились к заседанию синедриона. Первосвященник решил во что бы то ни стало этой же ночью добиться приговора Иисуса к смерти и как опасного преступника выдать римским властям на казнь. Но для этого нужны были серьезные обвинения. Срочно искали лжесвидетелей. Наконец синедрион открыл свое заседание. Явились все первосвященники, старейшины, книжники и начальники храма, жившие в Иерусалиме. Собрание было торжественным и многолюдным. Уклонились только Иосиф Аримафейский и, видимо, Никодим, не пожелавшие участвовать в этом позорном деле. Председательствовал сам Каиафа.

Ввели Христа. Все члены синедриона сразу пришли в великое возбуждение. Какая радость и торжество! Ненавистный Пророк из Галилеи стоял перед ними связанный, униженный и бессильный! Все наперебой стали задавать Ему вопросы, и Каиафа, по-видимому, с трудом удерживал порядок собрания. Один за другим начали входить лжесвидетели. Они возводили на Иисуса всевозможные обвинения, но для смертного приговора этого было недостаточно. Христос ничего не отвечал, а время шло. Члены синедриона начали терять терпение и кричали: «Ты ли Христос? скажи нам» (Лк. 22, 67). Тогда Господь ответил: «Если скажу вам, вы не поверите; если же и спрошу вас, не будете отвечать Мне и не отпустите Меня…» (Лк. 22, 67–68).

Наконец ввели еще двоих лжесвидетелей. Они заявили: «Он говорил: могу разрушить храм Божий и в три дня создать его» (Мф. 26, 61). Но и это свидетельство оказалось легковесным и недостаточным. Христос же по-прежнему молчал.

Было ясно, что удачно начатое дело против Иисуса Назорея могло кончиться ничем. Преступления, достойного смерти, не находилось, и самое большое, что мог сделать синедрион, – это приговорить обвиняемого к отлучению от синагоги и изгнанию из среды народа Божия.

Тогда Каиафа прямо спросил Его: «Что же ничего не отвечаешь? что! они против Тебя свидетельствуют?» (Мф. 26, 62). Но Христос и на этот раз промолчал. В синедрионе воцарилась тишина.

Каиафа сказал Христу: «Заклинаю Тебя Богом живым, скажи нам, Ты ли Христос, Сын Божий?» (Мф. 26, 63). «Ты сказал, – ответил ему Иисус, – даже сказываю вам: отныне у!зрите Сына Человеческого, сидящего одесную силы и грядущего на облаках небесных» (Мф. 26, 64).

В порыве негодования первосвященник разорвал на себе одежду и воскликнул, обращаясь к судилищу: «На что еще нам свидетелей. Вы слышали богохульство Его. Как вам кажется?»

Все признали Христа повинным смерти. Цель Каиафы была достигнута.

Но синедрион не имел права казнить преступников. Приговор должен был идти на утверждение римскому правителю Понтию Пилату. И еще было неизвестно, как римская власть отнесется к их приговору.

Члены синедриона стали расходиться. Связанного Христа оставили во внутреннем дворе, где Он, охраняемый стражей, должен был дожидаться утра. Остаток ночи Иисус терпел ужасные издевательства от слуг первосвященников. Одни били Его по щекам и с насмешкой спрашивали: «Прореки нам, кто ударил Тебя?» Другие плевали Ему в лицо и хохотали. Христос молча сносил все оскорбления.

Иуда был где-то поблизости от синедриона и следил за ходом суда над Иисусом Христом. Когда же он увидел, что Христос осужден, то раскаялся и, потрясенный свершившимся смертным приговором над Учителем, немедленно пошел к первосвященникам и старейшинам. «Согрешил я, предав кровь невинную» (Мф. 27, 4), – сказал он им. Но первосвященники весьма холодно отнеслись к его словам. «Что́ нам до того? смотри сам» (Мф. 27, 4), – ответили они.

Иуда им больше не был нужен. Тогда отчаявшийся предатель бросил полученные сребренники в храме и вышел. В ту же ночь он повесился.

Первосвященники же решили купить на брошенные Иудой деньги участок земли для погребения странников. Так сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорил: «И взяли тридцать сребреников, цену Оцененного, Которого оценили сыны Израиля, и дали их за землю горшечника, как сказал мне Господь» (Мф. 27, 9–10; Иер. 32, 9).