- Вы опять за свое? - с упреком посмотрела она на него. - Честное слово, Кирилл, я не люблю красивых слов, хотя моя профессия и связана с миром прекрасного... Мои учителя считают, что из меня получится приличная художница, а я в этом не уверена. Вот почему я вам сказала, что я пока никто. И еще одно: я не люблю говорить о своей профессии.

- Почему же вы без мольберта, альбома?

- Я уже год не держала кисть в руках.

- Что же вы делаете?

- Воспитываю дочь, - просто ответила она.

- Тоже дело, - не моргнув глазом, сказал он.

То, что у нее дочь, его ничуть не удивило. Сейчас она сообщит, что у нее солидный муж. Наверное, известный скульптор или живописец...

- Мужа у меня нет, - будто прочитав его мысли, улыбнулась она.

Он думал, что она теперь спросит про него, но та не спросила. Ему даже стало обидно, что ей это неинтересно. За окном уже проплывали кирпичные многоэтажные здания с широкими окнами витрин, прошелестел железнодорожный мост, внизу мелькнул красный с желтым трамвай. Электричка, сбавляя ход, приближалась к Финляндскому вокзалу. Пассажиры стали подниматься, снимать с сетчатых полок вещи, связанные по всем правилам лыжи. Нужно идти в свой вагон...

- У меня нет телефона, - сообщила она, догадавшись о его терзаниях. Кирилл действительно не знал, как произнести самые обычные и вместе с тем избитые слова о телефоне, встрече... - Обещали поставить летом.

Электричка резко и мощно затормозила. На перроне толпились люди. Поднялись пассажиры, сидящие рядом с ними, в вагоне стало шумно и тесно. Лыжи задевали друг за дружку, стукались о стены. Из открытых дверей потянуло прохладой.

Кирилл сгреб с сетчатой полки ее лыжи, небольшой коричневый рюкзак, в котором, надо полагать, лежал красный свитер и другой спортинвентарь.

- А ваши лыжи? - поднимаясь со скамьи, спросила она. В глазах у нее уже не кружатся звездочки, да и зеленый ободок совсем стал тонким.

- Вадим захватит, - беспечно заметил Кирилл.

Вадим ждал их у входа в метро. Лицо его было не очень-то жизнерадостным. Он молча сунул Кириллу лыжи и повернулся к Евгении.

- Вы совсем вскружили голову моему другу, - сказал он. - Будем знакомы: меня звать Вадим.

- Евгения.

- Женя?

- Евгения, - упрямо повторила она.

Вадим удивленно взглянул на нее, но промолчал, зато Кирилла наградил сердитым взглядом.

- Я уж думал, мне придется твои лыжи тащить домой, - ворчливо заметил Вадим.

- Пойдемте ко мне? - предложил Кирилл. - Я тут рядом живу. Кофе угощу.

- Я не могу, - отказалась Евгения. - Моя Олька и так закатит мне грандиозный скандал. Я опоздала на два часа.

- Олька - дочь Евгении, - пояснил Кирилл, бросив красноречивый взгляд на Вадима, дескать, будь человеком, уйди, дай поговорить...

- А я думал, строгая бабушка, - усмехнулся тот, не двигаясь с места.

Мимо них текла густая толпа. Глухо, с шорохом закрывались и тут же открывались двери метро, цокали пятаки, проваливаясь в щели прожорливых автоматов. Сыто ворча, от перрона отвалила переполненная электричка. Их постепенно оттеснили к ларькам, где продают газеты и торгуют мороженым. Евгения озабоченно посматривала на большие круглые часы, висящие на здании вокзала. На железном крашеном карнизе крутились голуби. Не обращая на них внимания, тут же суетились вокзальные воробьи. Толком не разберешь, какого они цвета, будто перепачканные в пыли и мазуте.

Кирилл растерянно шарил по карманам, ища ручку и какой-нибудь клочок бумаги, чтобы записать Евгении свой телефон. Как назло, ничего с собой не было. Уезжая за город, он все выложил дома на тумбочку.

- Я сейчас! - умоляюще взглянув на Евгению, пробормотал он и бросился к киоску.

Там купил блокнот, шариковую ручку и нацарапал номера телефонов - рабочего и домашнего. Ему искалось, что цифры нечеткие, и он, торопясь и нервничая, снова обвел их. Ручка была новая и не писала, а царапала. Подойдя к Евгении, он протянул ей блокнот и засунутую туда ручку.

- Пожалуйста, позвоните? - попросил он. - Завтра же. Утром я буду на работе, а после семи - дома.

Евгения, будто раздумывая, взяла блокнот и засунула в кармашек рюкзака, заброшенного на одно плечо. Глаза ее задумчиво смотрели на Кирилла. Вадим, отвернувшись, курил. Две пары лыж прислонены к его широкому плечу. Левой рукой он придерживал их, чтобы проходившие мимо пассажиры не задели. Лицо непроницаемое, смотрел он в другую сторону.

- Я не знаю, - неуверенно произнесла Евгения. - И потом, к чему...

Кирилл обнял ее за плечи, придвинул к себе и поцеловал. Она даже не успела отпрянуть или удивиться. В ярких глазах замельтешили разноцветные брызги, полураскрытые губы хотели что-то произнести, но из метро на перрон повалила толпа пассажиров. В последний раз ее белая мохеровая кофта мелькнула уже в здании метро и пропала.

- Жди, позвонит, - сказал Вадим, когда он подошел к нему.

- Я ее все равно найду, - уверенно ответил Кирилл.

- Ее звать не Женя, а Евгения, а дочь вовсе не Ольга, а Олька... - усмехнулся Вадим. - Что за причуды?

- Она художница.

- Я совсем забыл, люди искусства всегда со странностями... - насмешливо заметил Вадим.

- Хочешь выпить? - предложил Кирилл. - Заскочим на минутку в ресторан. Дернем по сто пятьдесят коньяку, а?

- Наконец-то я слышу речи мужа... - подобрел Вадим. - Кстати, ты проиграл пари...

- Выиграл, старина! - хлопнул его по плечу Кирилл.- Мне такое сегодня счастье подвалило... А позвонит она или нет - это уже не имеет значения. Главное, что я ее нашел!

- Не ее, а их, - напомнил Вадим. - Ты забыл про Олю. Виноват, Ольку! И еще про головотяпу мужа, которому не следовало бы такую красотку одну выпускать из дома...

- Ну и пусть! Главное, что я ее встретил, Вадим! Она бросит мужа ко всем чертям и выйдет замуж за меня... - Кирилл не замечал, что громко смеется и кричит, так что на них оглядываются.

- Крепко же ты, парень, нынче стукнулся башкой... - вздохнул Вадим, оглядываясь.

- Я влюбился! - не мог остановиться Кирилл. - Как увидел ее, так сразу и влюбился...

- Что-то ты, брат, в последнее время часто влюбляешься, - заметил тот.

- На этот раз по-настоящему! Ну понимаешь, что-то такое сидит в нас и говорит: "Это она, Кирилл! Та самая, которую ты искал тысячу лет!.."

- Теперь в мистику ударился! - усмехнулся Вадим.

- У тебя сидит кто-нибудь внутри? - заглядывал ему в глаза Кирилл, и непонятно было - все это он говорит всерьез или дурачится. - Ну, этот есть у тебя, внутренний голос?

- Есть, - ответил Вадим. - Мой внутренний голос говорит, что ты, дружок, спятил... И еще он говорит, что нам немедленно нужно зайти в ресторан, если нас пустят в лыжных костюмах, и выпить по сто пятьдесят....

- Нас сегодня куда угодно пустят, - рассмеялся Кирилл. - Такой день!

- Иди первый, а я за тобой, - подтолкнул к дверям Вадим. - Блаженных всегда без очереди пропускают...

Профессор, заложив руки за спину и расхаживая вокруг кафедры, монотонным голосом читал лекцию об экзистенциализме. Был он высокий, худой, с длинным носом, рядом с которым пристроилась крупная бородавка. Когда профессор протяжно произносил гласные, бородавка ползла вверх, а когда согласные - вниз. На своем месте ей не сиделось. Хотя профессор читал нудно, почти не делая пауз, Ева слушала его с все возрастающим интересом.

- ...Кьеркегор, создатель этого философского течения, в своих сочинениях противопоставляет "существование" "бытию", - бубнил профессор. - ...Так вот в своих книгах Кьеркегор воспевает отвращение к жизни, страх к смерти, упадничество...

"Как можно воспевать в книгах отвращение к жизни и страх к смерти?! - подумала Ева, - воспевают скорее радость к жизни..."

- ...современные экзистенциалисты несколько модернизировали теорию Кьеркегора, так сказать, приспособили ее к сегодняшним социальным условиям...