Лицо девушки было именно таким, которое не забывается. Большеглазая, скуластая, с маленьким ярким ртом, она чем-то напоминала дикое животное, то ли благородного оленя, то ли экзотического австралийского зверька, ловко лазающего по деревьям в джунглях. Кирилл даже не понял, красивая она или нет?..

- Пустяки, - сказал он, поднимаясь на ноги, но тут же снова упал. Казалось, кто-то дернул за веревочку, привязанную к его ноге. Еще ничего не понимая, он улыбнулся девушке и сказал:

- На этот раз вы меня сразили наповал!

- Раз вы способны произносить пошлые комплименты, значит, ничего с вами не случилось, - заключила та и выдернула палки из снега.

Теперь он мог всю ее рассмотреть. Позиция у него была очень выгодная: он лежал на снегу, а она стояла перед ним. Фигура у нее стройная, несмотря на то что не слишком высокая, ноги у нее длинные, грудь двумя острыми бугорками оттопыривала толстый красный свитер. А волосы вблизи оказались еще гуще и чернее. Сейчас, когда он ее видел во весь рост, она еще больше напоминала гибкого дикого зверька. И, надо сказать, красивого зверька. В ней одновременно сочетались грация и пугливость оленя, порывистость и вкрадчивость соболя.

- Как вас звать? - спросил Кирилл, не делая попытки подняться. Ему почему-то казалось, что стоит ему встать на ноги, как это чудное видение тут же исчезнет.

- Вы тут прохлаждайтесь, а я, пожалуй, еще раз скачусь с горы, - сказала девушка. - Пожалуйста, освободите лыжню. По-моему, ваш товарищ собирается спуститься...

Кирилл уперся руками в снег и встал на ноги, он даже успел бросить взгляд на вершину, где действительно маячил Вадим, не видевший, как Кирилл упал, и тут же в глазах замельтешило, и он снова очутился на снегу.

- Не изображайте из себя ваньку-встаньку, - заметила девушка.

Но Кириллу было не до шуток. Он на всякий случай отполз подальше от лыжни и поднял на девушку встревоженные глаза.

- Что-то нарушилось, - растерянно проговорил он. - Я не могу встать.

Она внимательно посмотрела на него своими глазами-калейдоскопами, переступила лыжами, потом перевела взгляд на гору и отодвинулась от колеи. Немного погодя мимо них со свистом и шелестением пронесся Вадим. Вслед на ним промчалось облако снежной пыли, перемешанной с ветром. Лицо у Вадима было сосредоточенным, губы сжаты, а глаза превратились в две узкие щели. Он, наверное, его и не заметил.

Девушка, не снимая лыжи, протянула ему руку.

- Вставайте! - приказала она.

Кирилл послушно стал подниматься, с тревогой ожидая, когда неведомая сила опять его опрокинет в снег. Потеря равновесия, наверное, чем-то сродни невесомости: перестаешь ощущать, где верх, где низ, но при этом не теряешь силы тяжести.

На сей раз он не сразу упал, несколько секунд постоял, опираясь на руку девушки, затем перед глазами все смешалось, поплыло, и он грохнулся в снег.

- Отказал вестибулярный аппарат... - пробормотала девушка. - Вы не сможете идти. Что же делать?

- Позовите моего товарища, - попросил Кирилл. Он не на шутку встревожился. Не хватало еще, чтобы его, как калеку, волокли на лыжах до Парголова, а потом уложили на скамью в переполненной электричке. Еще хорошо, если рядом будет эта, глазастая...

- Стоять, я вижу, не можете, но крикнуть-то, надеюсь, в силах?

- Как вас звать? - снова задал ей вопрос Кирилл.

- Если это вам поможет обрести равновесие, я скажу: Евгения.

Кирилл, стиснув зубы, поднялся на ноги и сосредоточил всю свою волю, чтобы побороть слабость, головокружение и не упасть. Когда перед глазами, будто в тумане, поплыли кусты и завертелись стволы сосен, он покачнулся, но, вцепившись в руку девушки, устоял на ногах. Головокружение прошло, и он понял, что больше не упадет.

- Помогло, - пробормотал он, робко улыбаясь.

- Я рада за вас, - сказала она. - Теперь, может бить, вы отпустите мою руку?

- Ни в коем случае! - воскликнул он. - У меня сразу нарушится этот... вестибулярный аппарат... Женя, вы меня, пожалуйста, не бросайте!

- Меня звать Евгения, - холодно произнесла она, однако руку не отняла. Кирилл немного ослабил хватку, но девушку не отпускал, держался за ее предплечье. Оно было округлое и вместе с тем упругое. От девушки исходил аромат духов. В ушах он разглядел маленькие жемчужные серьги. Как два белых огонька рдели они в ночи ее черных волос. На пальцах золотые с камнями кольца.

Кирилл понял сейчас, что перед ним не зеленая девушка, какой она казалась издали, а женщина, которой не меньше двадцати шести лет. А может быть, и больше. Не потому, что она выглядела на столько, ей можно было дать и двадцать, просто в выражении глаз, плавных движениях, манере говорить чувствовалась взрослая, уверенная в себе женщина, возможно даже замужняя. А морщинок на ее лице не было, разве что крошечные, чуть заметные на висках, где кончаются ее удлиненные глаза, оттененные черными густыми ресницами, а брови у нее были изогнутыми, узкими. Брови, скулы, глаза придавали ей восточный колорит. Не ярко выраженный, чтобы можно было заподозрить азиатское происхождение, а тот восточный колорит, который иногда неожиданно прорывается в чисто русском лице.

- Голова кружится? - осведомилась Евгения.

Кирилл ощупал голову, только сейчас заметив, что на ней нет шапочки. На затылке обнаружил порядочную шишку. Обо что же это он стукнулся? Наверное, вон о ту огромную сосну, что стоит впритык к лыжне. Зацепился вскользь, иначе бы не шишку заработал, а вообще без головы остался...

Голова не кружилась, а когда он взглянул на небо, то не увидел зеленых возникающих и пропадающих пятен. Небо было блекло-синее, затянутое прозрачной дымкой. Почему же оно ему тогда показалось ярким, пульсирующим?

- Такая чертовщина со мной приключилась впервые, - пробормотал он. И тут же вспомнил, что однажды было подобное... Мальчишкой он вскарабкался по кирпичной стене своего дома на улице Восстания на второй этаж, чтобы положить цветы девчонке Лиле, в которую был влюблен, - у нее праздновали день рождения, а его не пригласили, - вот он и решил незаметно положить на подоконник свой подарок. Цветы он положил - букетик ромашек и васильков, собранных за городом на ржаном поле, - но в этот момент кто-то из гостей подошел к окну, и он, отпрянув, сорвался вниз. Как сейчас помнит короткий, как миг, полет, бегущую вверх красную кирпичную стену у самого носа, гулкий удар голыми пятками об асфальт, эхом отдавшийся в затылке, и точно такое же ярко-синее небо с зелеными пятнами... Несколько раз он становился на ноги и падал. Впрочем, тогда это непривычное состояние быстро прошло, и он начисто забыл об этом, а вот сейчас вспомнил...

- Я соврал, - сказал он. - Однажды давно-давно я точно так же пострадал из-за одной девушки...

- Можно подумать, что вы сейчас пострадали из-за меня, - без улыбки посмотрела она на него.

- Из-за вас, - уверенно ответил он. - Думаю, раз какая-то девчонка может съехать с горы, а я - рыжий?

- Кажется, вы уже в порядке, - заметила она, высвобождая руку. - И вон ваш приятель спешит... на помощь!

Она приветственно подняла руку, выдернула палки, поправила на голове пушистую шапочку.

- Прощайте! - трагическим шепотом произнес Кирилл и, выбрав местечко, повалился на мягкий снег.

Когда он открыл глаза, снова увидел ее. Серые, со светящимися крапинками глаза с подозрением смотрели на него.

- Вы притворяетесь или...

- Этот, как его?.. аппаратик шалит, - перебил Кирилл, сдерживая улыбку. Ему не хотелось, чтобы девушка уходила.

- Как звать вашего друга?

- Вадим... - и прибавил поспешно: - Только он ни черта не соображает в медицине...

Он почему-то решил, что она врач. А почему - и сам бы не смог объяснить себе.

Евгения выпрямилась и, глянув вниз, крикнула:

- Вади-им! Иди-ите-е сюда-а-а!

Пыхтя, показался на склоне Вадим. Под мышкой у него убежавшая лыжа Кирилла. Вронский раскраснелся, темные волосы блестели, шапочкой он вытирал лицо.