Оноре де Бальзак вложил в его уста энергичные слова, произнесенные накануне другой битвы: «…вот триста тысяч человек… И что же, тридцать тысяч из них завтра умрут, умрут за родину! Среди пруссаков, быть может, есть великий механик, философ, гений, — и он погибнет. Мы, конечно, тоже лишимся каких-то неведомых нам великих людей. Наконец, может быть, и мне суждено стать свидетелем смерти моего лучшего друга. Но разве я стану роптать на Бога? Нет. Я промолчу. Знайте же… что надо умирать во имя законов своей страны так же, как здесь умирают во имя ее славы…»
Историки не зафиксировали того, чтобы загадочный человек произносил слова, выведенные писателем. Возможно, что Бальзак и не читал письма, написанного за десять лет до битвы при Йене. Но великий художник точно воспроизводит стиль, интонации и темы, волновавшие героя.
Он лишился друга — и «проливает слезы дружбы». Пройдет несколько лет — и он будет говорить об этом куда более сдержанно («Я промолчу»). А еще через несколько лет в порыве безудержного гнева воскликнет: «Что для меня значат двести тысяч человек?!»
Он писал, что «душа моя взволнована». Позже он скажет по-другому: «Надо быть твердым, надо иметь каменное сердце, иначе не надо ни вести войну, ни вмешиваться в дела правления».
Его друзья сложат головы один за другим. Перед смертью они станут просить его прекратить войну, но он лишь последует своему правилу подавлять чувства и останется твердым.
«Только один человек жил тогда в Европе полной жизнью. Остальные стремились наполнить свои легкие тем воздухом, которым дышал он. Каждый год Франция дарила этому человеку триста тысяч юношей. То была дань, приносимая Цезарю, и если бы за ним не шло это стадо, он не мог бы идти туда, куда его вела судьба. То была свита, без которой он не мог бы пройти через весь мир, чтобы лечь потом в узенькой долине пустынного острова под сенью плакучей ивы.
Никогда еще люди не проводили столько бессонных ночей, как во времена владычества этого человека. Никогда еще такие толпы безутешных матерей не стояли у крепостных стен. Никогда такое глубокое молчание не царило вокруг тех, кто говорил о смерти. И вместе с тем никогда еще не было столько радости, столько жизни, столько воинственной готовности во всех сердцах. Никогда еще не было такого яркого солнца, как то, которое осушило все эти потоки крови» (Альфред де Мюссе. «Исповедь сына века»). Кто же он, этот человек?
В стране фараонов
Поход Наполеона в Египет был не только военной кампанией, начатой с целью превратить эту страну во французскую колонию, но и масштабной научной экспедицией. В то время о Востоке было мало что известно. Порой европейцы посещали различные страны Азии и Африки и описывали свои путешествия, но чаще в стиле путевых заметок. Древние письмена народов Востока оставались непонятыми, а их история и культура — во многом таинственными.
Наполеон решил совершить грандиозный прорыв в деле изучения Востока. Став членом Института Франции 25 декабря 1797 года, сразу после возвращения из итальянского похода, он составил план овладения Египтом и придал экспедиции научный характер.
О колонизации Египта думали и до него, но никто не был так решителен, конкретен, а главное — уверен в успехе. Его поддержал Талейран[6], составивший специальную записку правительству. Члены Исполнительной директории Французской республики[7] считали, что лучше отправить Наполеона подальше от Парижа, — ведь этот опасный человек, не ровен час, захватит власть.
Бонапарт обрел пламенных сторонников среди ученых. Мыслимое ли дело — генерал, человек войны, вдруг проявляет фантастическую эрудицию и свободно говорит о задачах европейской науки!
Комиссия по наукам и искусствам — идея Бонапарта. Он сам продумал ее состав, а желающих войти в комиссию было хоть отбавляй. Презрев все опасности дальнего плавания и оставив свои семьи на неопределенный срок, люди пошли вслед за вождем. Один из них напишет: «Мы не знали, куда нас поведет Бонапарт, но хотели, чтобы он нас повел».
Мы видим здесь крупных ученых эпохи и множество молодых, доселе неизвестных энтузиастов и их родственников — многие взяли с собой братьев и сыновей. В списке, составленном Бурьенном[8], секретарем Наполеона, — геометр и физик Монж[9], математик Фурье[10], химик Бертолле[11], зоолог Этьен Жоффруа Сент-Илер[12], механик и живописец Конте[13], братья Лепэры[14], отец и сын Мешены[15] и т. д.
Директория распорядилась передать в распоряжение Наполеона инженеров, деятелей науки и культуры, а также необходимые средства и оборудование. Инженеры разных профилей (географы, инженеры по мостам и дорогам, судостроители, механики), геометры, астрономы, архитекторы, специалисты в области минералогии, ботаники, физики, химики, зоологи, фармацевты, литераторы, экономисты, антиквары, ориенталисты, печатники, художники и композиторы, врачи и хирурги — всего 167 человек — составили сообщество, которому предстояло провести за морем целых три года.
К комиссии прикрепили студентов Политехнического и Горного училищ. Она имела своих рабочих, часовщиков, библиотеки, типографии (французскую, арабскую, турецкую и греческую) и переводчиков, владевших всеми этими языками. К армии присоединились жены некоторых офицеров, портнихи, прачки, а также проститутки.
Наполеон взял с собой младшего брата Луи[16], а также ряд лиц по рекомендации Жозефины[17]. Среди них были художник и гравер Доминик Виван Денон[18], в прошлом дипломат, и Жан Ламбер Тальен[19] — муж Терезы[20], подруги Жозефины. Последний — депутат, член Совета пятисот[21], а в прошлом — секретарь Парижской коммуны, член Конвента, палач и взяточник. Его действия во время переворота 9 термидора, свергнувшего Робеспьера, спасли и Жозефину, и Терезу.
10 мая 1798 года Бонапарт провел в тулонском порту большой военный смотр. Он пообещал солдатам, что по возвращении во Францию у каждого из них будут средства, на которые можно купить шесть арпанов[22] земли.
Интересно, что почти никто из членов экспедиции, разместившихся на 13 военных и 280 транспортных судах, не знал конечного пункта путешествия. В неведении были и офицеры Генерального штаба, и генерал Клебер[23] — будущий преемник Бонапарта на посту главнокомандующего Восточной армией. Великий Монж знал, но молчал, не раскрыв тайну даже своей жене Катерине.
Скрытность оправданна — важно не попасть в поле зрения бороздящей Средиземноморье английской эскадры, которой командовал Горацио Нельсон[24]. Французский флот был плохо снаряжен, а опытных моряков не хватало. Встреча с врагом крайне нежелательна!
Только на Мальте, которой французы овладели после короткого штурма, Наполеон раскрыл тайну. Его прокламация великолепна:
«Бонапарт, член Национальной Академии, главнокомандующий войсками.
