Я поздравил его с законным браком.
— Посидим где-нибудь в тени, поговорим. Надоела эта азиатская жара.
Мы залезли в шалаш, где было сравнительно прохладно. Растянувшись на свежем сене, Тюха облегченно вздохнул. Я посмотрел вдаль через треугольный входной просвет: над железнодорожной насыпью висела в безветрии золотая пыль. Еще день-два постоит такой зной, цветки перестанут выделять нектар, и взяток прекратится.
Из большого, как кузнечный мех, черного портфеля Тюха достал бутылку водки, колбасу, шпроты, лук и свежий огурец, сел со мной рядом и снова бесцеремонно хлопнул по плечу.
— Иван… Петрович, хоть мы и не друзья, но я рад видеть тебя. Честное слово. Пропустим по маленькой?
Он возбужден. Кокетливо гримасничая, ласкает меня взглядом, заискивает.
— В честь чего хочешь выпить? Что, собственно стряслось? — спрашиваю.
— Всегда можно найти причину выпить с хорошим человеком. А мы — без причины, просто так, за славную погоду и чтоб беседа шла ровнее.
— Нет желания. Жара.
— Ну, ладно, не куражься. Выдержим до дна, — он опорожнил граненый стакан, смачно облизал вывернутые губы, закусил луковым пером и еще больше порозовел. Присаливая огурец, сочувственно спросил:
— Надоело тебе здесь? А? Скучновато? Не говори — знаю, что надоело. Да деваться некуда.
— Уверяю тебя: мне здесь хорошо.
— Не уверяй, я не маленький. Просто тебе негде притулиться. Один кругом. Ну, что ж ты не пьешь? Не люблю, когда из себя девушку строят…
«Зачем это он пожаловал ко мне? Не выпить же?» — думаю.
— Ты в отпуске? — спрашиваю.
Он потянулся, заважничал, как индюк.
— Неужель не видишь, что я стал не тот, изменился? Ну, кинь взглядом.
— Может, ты по поручению Рогачева?
— Его, к сожалению, тю-тю: сняли. А я сейчас директор ресторана. Вот так!
Он прищурился, проверяет, какое впечатление произвели на меня его слова.
— Не удивляйся. Все закономерно. Я, видишь ли, крупный специалист по копчению колбас, окороков и прочего, раньше работал в райпотребсоюзе. Погорел малость и тогда меня забрал к себе Рогачев. Он видит человека насквозь. По душе, я ему пришелся. Недавно с помощью его и Дмитрия Ивановича я перебазировался на новый трудовой участок. Давно мечтал об этом месте. Женился кстати и своевременно. Ну, а ты?
Он понял, что не туда заехал, взял пустой стакан и, заглянув в него, продолжал:
— Но не в этом дело. Ты о будущем подумай. Не станешь же всю жизнь торчать на пасеке. Иначе с Мариной у тебя ничего не получится. Я за ней давно наблюдал, глаз у меня горел на нее. Но понял — она не по зубам мне.
— Почему же? — улыбнулся я.
— Ей нужен парень бравый, блестящий. Не размазня, одним словом. Чтоб у всех был на виду. В общем советую тебе перебраться в город. Но не с пустым же карманом? Сейчас молодежь любит шик: машину, хороший костюм, ресторан. А ты забрался в кусты. Кому это надо? Природа! Красота заемная! Стыдобушка. В наше ли время говорить о цветах? Ты вот сидишь здесь и к жужжанию пчел прислушиваешься. А я так скажу: на пасеке есть чем попользоваться. Золотое дно! Ты всему хозяин. Мед никто не учитывает. И никто не сумеет учесть. Не натаскали пчелы и весь сказ. Никакой суд не придерется. А зарплатишка у тебя маленькая, неважнецкая. Кое-чем не грех и попользоваться. Откачай по две рамки из каждого улья в свою пользу. Никто не заметит. Это будет шесть центнеров. Я плачу тебе сразу тыщу двести рублей и увожу мед. Остальное тебя не касается. Я покупатель. И точка. Нас двое: ты да я, да мы с тобой. Нету третьего лишнего. Я мед загоню и не останусь в накладе.
У меня заколотилось сердце, жаром всего так и обдало. Вот зачем Тюха приехал!
— Ну, что ты, как сыч, смотришь? — продолжал Тюха. — Тебе нужны червонцы? Я могу их сейчас же вручить. Лишними не будут. Марина поди не дождется часа, когда вы соединитесь. Но надо же обзавестись современной обстановкой, одеждой — это в первую очередь.
— Это она тебе говорила? — спрашиваю, а самого трясет.
— Нет. Но надо думать. Обыкновенное дело. Какая девка не мечтает о замужестве? Тем более, что у вас все на мази, как я понимаю.
— Кто посоветовал насчет меда?
— Зачем мне чужой совет? Я парень с головой, сам смекнул. Надо, думаю, помочь человеку. О тебе беспокоюсь. Пчеловоды, которые были здесь до тебя, не брезговали помощью. Не даром же! Или ты здесь корпишь ради цветочков? Не скажи! Ох, и хитер! — он вынул из кармана брюк пачку денег.
— Послушай! Ты не за того меня принимаешь! — кричу и хватаю его за лацкан пиджака.
— Чего цапаешься? Чего притворяешься? Бери деньги, — усмехается. — Бери не раздумывай. Задаток хороший.
— Ну, хватит шутить, а то рассержусь, — предупреждаю его.
— Брось разыгрывать из себя порядочную личность. Кому ты очки втираешь?
Он держался так напористо-нагло, что я даже растерялся.
— А я не порядочный?
— Кому говоришь? Видно сову по полету. Возьми, спрячь червонцы и не ломайся, — совал мне деньги.
Я еле сдерживал в себе злость. Сердце учащенно билось. Кулаки сжимались.
— Ты это всерьез?
— Конечно. С таким делом не шутят.
— Ты предлагаешь мне воровать мед?
— Тебе карты в руки. Знаешь, брось ломаться, не люблю! Не набивай себе цену. Мало даю? Получай полторы тыщи. Черт с тобой! Научился уже.
— Гад! — крикнул я. — Спекулянт!
— Замолчи, тюряга! — выкрикнул Тюха мне в лицо. — Спрятался в уголок и затуманивает людям глаза: природа! Не могу жить без нее! Ты уже сидел за такие дела, зря не посадят. А Марина пока что не знает, какой у нее кавалер. Не думаю, что запоет от радости.
— Подлец! Подонок! Шантажировать вздумал. Я сам все расскажу Марине.
— И распрощаешься с ней. Я-то ее знаю.
— Убирайся! Сейчас же! Или я убью тебя, гада! — набросился я на него и, вытолкав из шалаша, спустил с цепи собаку. Адам сбил Тюху с ног. Тот отчаянно вопил, брыкая ногами.
— Бандит! Ты ответишь за это! Тебя опять посадят!
Пес стоял над ним, раскрыв черную пасть, рычал. Я оттянул его за ошейник. Тюху как ветром сдуло. Он перескочил через прясло и нырнул в машину.
Я бросил ему портфель с деньгами. Тюха пересчитал их, погрозил кулаком:
— Я покажу тебе! Ты еще меня не знаешь. Тебя здесь пристукнут, как собаку!
Так обычно угрожает трус. Я шагнул в шалаш, он, видно, подумал, что за ружьем (видел там ружье), газанул и уехал. Я лег на сено и стал думать о случившемся. «Я разыгрываю из себя порядочную личность!» У Тюхи в самом деле плохое мнение обо мне. Иначе он не предложил бы продать совхозный мед. В глазах этого человека я — преступник, готовый на новое преступление. Ну, не подлец ли? Наверно, он «покупает» мед не у первого пчеловода, и у него где-то получалось. «Которые были до тебя — не брезговали». А может, сейчас укатил на другую пасеку с той же целью?..
19
Время не остановишь, время летит вперед. Днем я проверяю пчелиные семьи или беру корзину и отправляюсь в лес. Погода прекрасная. Тепло. Недавно прошли поздние грозовые дожди. В лесу пахнет прелыми листьями и грибами. Я срезаю подберезовики, подосиновики и палкой ворошу листву: люблю охотиться за сырыми груздями. Шелковые, паутинки между деревьями лезут в глаза. Маленькие подберезовики нанизываю на длинную нитку и подвешиваю сушить у наружной стены домика. Насолил полное эмалированное ведро груздей и поставил в прохладный зимовник. На проволоке, протянутой между двумя березами, вялится рыба.
Ионыч, старик, который когда-то приезжал за воском и обещал подарить мне лошадиные черепа, прикатил на велосипеде. Адам лаял на него до хрипоты.
Я прицыкнул, и пес с обиженным видом залез под свою корягу.
— Ты снова за воском? — спросил я у Ионыча.
— Читай! — протянул он записку. — Я тут попутно. Лекарственные травы собираю.
Я присел на жердочку, развернул листок. Почерк Марины. Да, это писала она. Наконец-то. Видно, смягчилось у нее сердце.