— И как она сейчас? В смысле здоровья?

— Хирурги здорово над ней потрудились. Конечно, ее лицо несколько изменилось, да и дантистам было непросто сделать подходящий протез, учитывая сломанную в трех местах челюсть… — Уолкер неожиданно фыркнул. — Я разорвал контракт с Ридом в тот самый день, когда она подписала соглашение об отсутствии претензий. Я сказал Риду, что мечтаю только об одном — плюнуть на его могилу. После того как Андерсон совершил самоубийство, я связался с его сестрой. Гвен на какое-то время совершенно вышла из строя, и мне пришлось снова отправить ее подлечиться. Но это я сделал исключительно ради нее, а не ради Рида, вы же понимаете?

— Я вам верю, — искренне сказал я. — А где она сейчас?

— В нашем чикагском офисе. Я нашел ей там работу, и мне передавали, что она прекрасно с ней справляется. Калифорния потеряла для нее всякую привлекательность.

— Полагаю, вы правы, — сказал я. — Чарли Стерн хотел, чтобы вы поведали мне именно эту историю о Леонарде Риде?

— Вам это помогло, мистер Холман?

— Еще не знаю, — признался я. — Подобные истории перевариваешь не сразу. Но все равно спасибо, мистер Уолкер.

— Не стану утверждать, что мне это доставило удовольствие, мистер Холман. — На его лице снова появилась профессиональная улыбка. — Заходите в любое время.

— Друг Чарли Стерна — ваш друг, — сказал я, избавив тем самым его от лишнего беспокойства, а потом вышел из кабинета.

Секретарша одарила меня дежурной улыбкой и сказала:

— До свидания, мистер Холман, — своим натренированным голосом с нотками приглушенной интимности.

— Как вы можете назначать мне свидание, если мы еще практически незнакомы? — жалобно осведомился я.

— Но мы же… О! — Ее глаза заблестели. — Меня зовут Сара Кронин.

— А я — Рик Холман, — догадливо подхватил я.

— Я знаю. Это написано на вашей визитной карточке.

— Вы кажетесь мне той отраслью кинопромышленности, которая нуждается в моей консультации. — Я одарил ее улыбочкой опытного продавца. — Я специализируюсь на консультациях.

— Вся беда в том, что я сижу здесь как привязанная с девяти до пяти, — печально сказала она.

— Я провожу консультации только по вечерам. Не хотите ли пойти со мной на одну голливудскую вечеринку завтра вечером?

— Надеюсь, вы не предложите мне кинопробу, а потом окажется, что гостей всего двое: вы и я? — спросила она с сомнением.

— Клянусь, все будет на уровне. — Я приложил руку к сердцу. — Не исключено, что вечеринка может оказаться скучной, но я не думаю. Во всяком случае, мы всегда сможем оттуда уйти.

— Дайте мне время подумать. — Девушка задумчиво надула губки. — У меня есть ваша визитная карточка.

А что, если я позвоню вам, когда приму окончательное решение?

— Конечно, — сказал я, — но не тяните слишком долго. Тысячи очаровательных старлеток горят желанием занять ваше место.

По пути к автомобилю я вспомнил, что настало время ленча, но рассказ Уолкера, видимо, лишил меня аппетита.

— Ничего подобного, я вовсе не трясся от страха, — гордо заявил мне Леонард Рид, жестикулируя одной рукой, поскольку второй он сжимал бокал с мартини. — Перед лицом страшной опасности и ужасных превратностей судьбы Леонард Рид держался как скала, о которую разбивались все подлые интриги врагов.

— Как его имя?

— Кого?

— Лейтенанта!

— Олтчек. Должен сознаться, он вначале заставил меня немного понервничать, поскольку повел себя вовсе не как актер, играющий лейтенанта полиции.

— И как же он себя повел?

— Полагаю, как самый настоящий лейтенант полиции. — Леонард отпил немного мартини и снова обрел былую самоуверенность. — Он назадавал мне целую кучу неделикатных вопросов, но я отвечал на них с абсолютной откровенностью и с несравненным шармом, присущим только Леонарду Риду. Он оттаял на удивление скоро.

— Еще бы! — рыкнул я. — Ты, скорее всего, ни на секунду не закрывал рта и тем самым приговорил себя к пожизненному заключению.

— Рик, старина, — Леонард бросил на меня опасливый взгляд, — насколько я понял, тебя что-то здорово беспокоит.

— Андерсон либо ушел от тебя, либо ты его выставил. А после этого он покончил с собой, — начал я, едва сдерживаясь. — Джордан оставил тебя потому, что ты подложил какую-то гадость его кузине, Зои Парнелл. После этого его убили. Я считал, что тебе и так есть о чем беспокоиться, и тут я еще слышу об этой тщедушной старой деве!

— Что еще за старая дева? — Голос Леонарда, который обычно здорово смахивал на бычий рев, поднялся на октаву выше. — О какой такой старой деве идет речь?!

— О той самой, которой ты в трех местах сломал челюсть! — рявкнул я. — О той самой, которой ты расплющил переносицу, выбил зубы и затолкал их ей в глотку. И не пытайся сделать вид, что ты уже о ней позабыл!

Леонард медленно заморгал глазами и покачал головой:

— Альтернатива ясна: либо у тебя крыша поехала, либо тебе нужно выпить.

— Я говорю о Гвен Андерсон! — завопил я. — Сестре Лестера Андерсона. О той самой, которую ты запихнул в лечебницу, а потом откупился от нее, чтобы она держала рот на замке!

— У тебя в голове замкнуло! — Он залпом проглотил оставшийся мартини, а потом посмотрел на меня с невыразимым отчаянием, которое читалось на его лице. — Я всего лишь младенец, рыдающий в темноте, а все окружающие говорят на непонятном мне языке. У Лестера не было никакой сестры, а если и была, то я о ней ничего не слышал!

— Хочешь сказать, что Герберт Уолкер — лжец?

— А! — Асфальтовые глаза сверкнули из-под набрякших век. — Теперь все начинает приобретать смысл. А ты когда-нибудь прежде встречался с этим Робином-Бобином?

— Что еще за Робин-Бобин, черт тебя подери?! — завопил я.

— Я просто поинтересовался. — Рид пожал плечами. — Я и сам встречался с этим жирдяем лишь один раз. Милый герр Герберт! Мы, конечно, не стали закадычными приятелями. Но все было не так плохо, пока он не попытался натравить на меня гадкую старую выгребную яму и…

— Я уже об этом наслышан. — Я с трудом сглотнул. — Давай вернемся к Гвен Андерсон, сестричке Лестера, о которой ты никогда не слышал. Придумай что-нибудь поубедительнее, старый пройдоха!

— Я говорю тебе чистую правду, Рик! — сказал печально Леонард. — Если у Лестера и была сестра, то я о ней никогда не слышал и тем более не избивал!

Я пристально посмотрел на его монголоидное лицо, и он, не дрогнув, ответил на мой взгляд. Тут я вспомнил, что Леонард — профессиональный актер. Однако где-то на задворках моего мозга зародилось сомнение. И тут вдруг мне в голову пришла одна идея.

— Как у тебя насчет звукоподражания? — осведомился я.

— Превосходно, — не раздумывая ответил он. — Я все делаю превосходно. Я думал, ты об этом уже знаешь!

— Изобрази-ка мне голос Герберта Уолкера.

На его лице появилась безликая профессиональная улыбка.

— Просто дайте мне голые факты, Рик, беби, — сказал он голосом Уолкера. — Ведь я хочу докопаться до самых глубин, вы меня понимаете?

Если бы я закрыл глаза, то мог бы поклясться, что говорит сам Герберт Уолкер.

— Порядок. Все замечательно, — сказал я. — А теперь ты позвонишь в Чикаго, а я буду слушать по параллельному телефону.

— Что еще за дикая шутка? — Леонард выразительно закатил глаза. — И что я им скажу?

— Попросишь Гвен Андерсон для неотложного разговора, — сказал я. — А если она ответит, это будет равносильно моему: «Прощай, Леонард, беби!»

— Тогда я непременно позвоню.

Я терпеливо слушал по параллельному аппарату, как телефонистка в Чикаго искала ему номер, а потом набирала его. Недовольный женский голос произнес:

— «Герберт Уолкер и компаньоны». Добрый день.

— Говорит Герберт Уолкер, — сказал Леонард голосом самого Уолкера.

— О! — Ее голос обрел наигранный энтузиазм. — Чем я могу вам помочь, мистер Уолкер?

— Соедините меня с Гвен Андерсон.

— С кем?