— Что-то долго, — сказала Сара, когда я принес ведро воды на кухню.

— Наслаждался красотой природы, — сообщил я ей. — Я даже умыл лицо и руки.

— Могу предложить тебе яичницу с беконом по-деревенски.

— Нет, спасибо, только кофе. Я не голоден.

Ее брови слегка приподнялись.

— Я удивлена, мистер Холман. Ты же должен чем-то восполнить всю ту энергию, которую истратил прошедшей ночью?

— Всего один взгляд на тебя, и мои батареи мгновенно подзаряжаются, — соврал я.

Она вздрогнула:

— Пожалуйста, не раньше, чем я поем!

Я зажег сигарету и, допивая вторую чашку кофе, наблюдал за тем, как Сара методично расплавляется с яичницей. «Сейчас она в любой момент может опять начать мурлыкать, — мрачно подумал я, — придется, наверное, стукнуть ее по носу».

— Клаудиа говорила мне вчера вечером, что у Чарити был дружок-хиппи, — сказал я как бы между прочим. — Джонни Легарто, кажется?

— A-а, этот чудак!

— Который носил рваное хлопчатобумажное платье и нитку бус.

Она кивнула:

— Я же сказала, чудак!

— Как ты думаешь, может, он какой-нибудь трансвестит — достигает полового удовлетворения, переодеваясь в женскую одежду? — предположил я.

— Нет, это просто часть обряда хиппи. Видимый протест против условностей мещанского мира. — Она положила вилку на пустую тарелку. — А с чего это вдруг такой интерес к Джонни Легарто, Рик?

— Может быть, если мы найдем его, то обнаружим и Чарити?

— Дом в Бель-Эре показался ему слишком мещанским, и, насколько я догадываюсь, он посчитал, что Чарити тоже постепенно становилась обычной мещанкой под влиянием дома и отца. Вот почему он тихо смылся однажды ночью.

— А ты не знаешь, почему Чарити внезапно отважилась все-таки явиться на свое ежегодное свидание с отцом?

— Трудно сказать. Она странный ребенок. Может быть, она решила, что ей требуется помощь, а отец мог бы поспособствовать ей лучше всех?

— Глупо искать помощи у целого букета заядлых лжецов, — подумав, сказал я.

— У кого, например?

— У отца, матери, у Клаудии, у тебя.

— Почему ты думаешь, что я заядлая лгунья?

— Потому что ты мне очень много лгала. И другие — тоже.

Ее серые глаза стали холодными как лед.

— Мне это не нравится, Рик Холман!

— Есть у меня дурная привычка задевать за живое, — пожал я плечами. — Если ты кончила есть, хочу спросить: где ты предлагаешь искать Дэнни Малоуна?

— Я знаю только одно место, где его можно искать, и это явно не здесь. Если ты такой умный, подумай.

— «Санктуари», — догадался я. — Психушка. Ты знаешь, где это?

— Да, я знаю, где это… или — нет, понятия не имею, где это, — огрызнулась она.

— Ну и что это значит, черт возьми?

Она насмешливо улыбнулась:

— Одно из тех утверждений — ложь, так по-твоему? Вот и вычисли, какое из них?

— Не думай, что я не могу ударить женщину, — я ударю! — зарычал я.

— Я знаю, где это, — холодно сказала она. — Хочешь ехать сейчас?

— Почему бы и нет?

— Мне сначала надо сходить кое-куда.

— Позади домика есть тропинка, которая ведет к туалету, ярдов десять, — сказал я.

— Спасибо.

Я подождал, пока она дошла до двери домика, и сказал:

— Если чего-нибудь захочешь, кричи.

Она нахмурилась:

— Какой-нибудь розыгрыш?

— Серьезное предложение.

Она закатила глаза, недоуменно пожала плечами и вышла. Я закурил еще одну сигарету и ждал, когда она закричит. «Если бы она не была такой неисправимой лгуньей, я бы этого не сделал, — оправдываясь перед самим собой, подумал я. — Но может быть, эта неисправимая лгунья, внезапно столкнувшись с трупом, начнет говорить правду?» Ждал я долго, а крика все не было. Она могла упасть в обморок, увидев тело, подумал я, надо пойти проверить. Голая нога все так же торчала из-под куста, но Сары, лежащей в обмороке, рядом не обнаружилось. Я решительно постучал в дверь — ответа не было. Тогда я открыл дверь и увидел, что туалет пуст. Я почувствовал, что волосы у меня на затылке неприятно зашевелились, — не могла же она растаять в воздухе? Может быть, она в панике убежала в лес? Я мог бы бродить среди огромных деревьев дня два и все равно не найти ее. Несколько раз я позвал ее, но в ответ только шелестели листья.

Вернувшись в домик, я решил, что мне ничего не остается, как только ждать, не вернется ли она назад. Чтобы убить время, я заварил кофе и выкурил одну за другой полдюжины сигарет. В конце этого одного из самых длинных часов в моей жизни я понял, что дальше ждать бесполезно, поэтому схватил наши сумки и отнес их в машину. Солнце пекло мне спину, над головой пели птички. Похоже, денек обещал быть хорошим. «Во-первых, — тоскливо размышлял я, — он начался с того, что я нашел труп, а потом исчезла Сара Маннинг». Я попытался вообразить, что еще противного могло бы случиться сегодня, и в конце концов чуть не захныкал, как ребенок.

Их было пятеро. Две девушки в длинных платьях и три парня в коротких кожаных куртках, джинсах, с индейскими лентами вокруг головы. Я остановил машину и подождал, пока они подойдут.

— Как проехать в «Санктуари»? — спросил я.

— Он перед тобой, мужик, — охотно ответил первый парень.

— Биг-Сур, — мечтательно проговорила девушка позади него, — рай на земле.

— Я имею в виду учреждение под названием «Санктуари», — терпеливо объяснил я.

— Ах вот оно что… — улыбнулась мне девушка. — Ты едешь правильно. Еще примерно милю прямо, и увидишь указатель.

— Спасибо.

— Слушай, мужик, — укоризненно посмотрел на меня сквозь очки в толстой оправе первый парень, — если у тебя такой напряг, что тебе нужна помощь, почему бы тебе не позабыть про свои колеса и не прогуляться немножко с нами? Это будет для тебя самая лучшая терапия.

— Может, как-нибудь в другой раз, — пообещал я. — Но вообще-то мне нравится ваше приглашение.

Он вздохнул и посмотрел на девушку:

— Теперь ты видишь, какие они? У него даже нет времени, чтобы спасти свою душу!

Девушка расхохоталась:

— Так вот что вы делали прошлой ночью — спасали мою душу! Вы наверняка одурачили меня, Питер!

Примерно через милю я увидел вырезанный из дерева указатель «Институт „Санктуари“» и припарковал машину позади него. Извилистая тропинка спускалась вниз по склону утеса, и я прошел по ней сотни две ярдов, пока за углом не показалась вдруг группа строений. Логично было зайти в то, где висела табличка «Офис». Я толкнул дверь и шагнул внутрь. После яркого солнечного света внутри было довольно мрачновато. Потасканного вида блондинка, на которой были надеты только изодранные в лохмотья белые шорты, сидела за письменным столом, положив на него свои длинные голые ноги.

— Что, неформальные взаимоотношения — ключевой принцип института «Санктуари»? — спросил я.

— Даниэла позволяет нам бродить где мы захотим, а иногда еще и кормит нас, — серьезно сказала девушка. — Поэтому мы с удовольствием помогаем ей по хозяйству — своего рода благодарность.

— Это согревает мое сердце, — сказал я ей.

— А мое согревает солнце. — Она с удовольствием посмотрела на свои загорелые голые груди. — Чем могу вам помочь?

— Я хотел бы увидеть Даниэлу.

— Пожалуйста. — Она показала пальцем назад через плечо. — В ту дверь. Войдите прямо туда.

— Стучать не надо?

— Если вам от этого станет легче, постучите!

— А если я решу заниматься групповой терапией, вы обещаете стать членом моей группы? — спросил я с надеждой.

— Всех мужчин с четырьмя лапами помещают в отдельную специальную группу, — непринужденно ответила она.

Когда я проходил мимо нее, она вдруг ущипнула меня. Чуть не вскрикнув от боли и неожиданности, я резко повернулся к ней:

— Что бы это значило, моя милая?

— Я просто проверила, существуете ли вы на самом деле, — сказала она. — Такие, как вы, у нас не часто бывают.

Я постучал в дверь, и приглушенный женский голос пригласил меня войти. По сравнению с тем, как голо выглядела приемная, — я имею в виду мебель, а не девушку, — кабинет был обставлен довольно богато. На стенах внушительные книжные полки, а массивный письменный стол, покрытый сверху кожей и стоящий в центре ковра с роскошным ворсом, выглядел прямо-таки устрашающе. За ним сидела женщина, слегка поворачиваясь из стороны в сторону во вращающемся кресле. Ее густые блестящие черные волосы были коротко подстрижены, кожа казалась тонкой и нежной, а глубоко посаженные черные глаза мерцали, как хорошо отполированные драгоценные камни. На ней была надета черная шелковая блузка и брюки в обтяжку. Выражение лица казалось таким надменным, что я не удивился бы, если бы через пару недель ее сделали первой женщиной-генералом морской пехоты.