Зато дальше красота. Проскочили Речной. И по отменной грунтовке, точнее, по насыпной, и очень утрамбованной щебенке, фактически по дороге с твердым покрытием, на довольно приличных по здешним меркам сорока километрах в час (для нашего каравана весьма внушительная скорость), порулили к Демидовску. И так и перли мимо промзон, карьеров, железной дороги и небольших поселков. Полей тут было маловато, и в основном хлопок.

Как я потом узнал, все дело в экологии. Дымы от сталелитейного и химического комбинатов, пыль от карьеров. Решено было пищевые культуры здесь не сажать. А чтобы земля не пустовала, посадили хлопчатник, который возделывали, кстати, наши земляки. И без всяких Гдлянов с Ивановыми, точнее, без их разоблачений, выращивали роскошные урожаи длинноволоконного для текстиля, и самое главное, специального хлопка для пороха.

В Демидовск въехали к вечеру, все конторы уже закрывались, да и устали все. Так что нас вояки устроили в гостиницы на окраине, и попрощались.

— Давай, парень. Отслужишь срочку и надумаешь в егеря — милости просим, нам такие ребята нужны. — Раненый спецназер пожал мне руку. И забрался в машину, которой управлял пехотинец.

— Ну, в пехоте тоже нормальные парни нужны. Да и в гренадерах, и много еще где. — Мой пехотный однофамилец тоже пожал мне руку, и запрыгнул в машину. — Пока, родственник. Буду рад встрече. Заезжай с супругой к нам, адрес знаешь. — И внедорожник неторопливо исчез за поворотом, увозя парней, которые мне здорово понравились.

— На самом деле, отслужу, а там видно будет. — Я поглядел им вслед, и пошел в гостиницу, жена в номере отдыхает. Что–то укачало ее немного…

— Алеш, знаешь. А ведь я беременна. — Сообщив эту оглушившую меня новость, Сайора подняла голову с моей груди и внимательно посмотрела мне в глаза. Сама при этом была напряжена и, я бы сказал, что напугана. — Что мне делать, как думаешь?

— Что делать, что делать… рожать, что еще! — Я, немного придя в себя, обнял пискнувшую женушку, и поцеловал ее в кончик носа, а потов вообще покрыл все лицо поцелуями. Удивленно почувствовал соленый привкус слез, и оторвался от этого занятия. — Ты чего ревешь?

— От счастья. — Всхлипнула девчонка, спрятав лицо у меня на груди, продолжив поливать меня слезами. — Я плачу от счастья.

Перевернув супругу на спину, я внимательно оглядел ее плоский и красивый живот.

— Где–то тут прячется наша лялька. Обалдеть. Я в семнадцать годов стану папой. Ну, почти в восемнадцать.

— Тебе проще, я стану мамой, когда мне только исполнится семнадцать годов. — Сайорка щелкнула мне по макушке. — Знаешь, как страшно?

— Нет. — Я улыбнулся. — Рожать ж не мне.

— Ах ты мерзавец! — На меня накинулись, стуча кулаками по груди. Сильно и гулко, как в барабан. — Я, можно сказать, ношу его дитя под сердцем, а он как пень бесчувственный!

Впрочем, избиение меня длилось недолго. Может быть потому, что колотить того, кто целует жалко?

— Что будем делать дальше, Леш? — Немного отдышавшись после того, что мы с ней учудили, спросила Сайора. — Ведь мы уже приехали, дорога закончилась. Начинаются будни.

— Ну, вот сходим завтра в отдел кадров, и уточним. Будет день, будет пища. — Повторил я любимую присказку отца. — Надо обязательно насчет папы узнать, когда и куда он приедет.

— А как ты думаешь, я ему понравлюсь? — Неожиданно робко спросила девушка.

— Сайор, ты не можешь не понравиться. — Я улыбнулся. — Ты умница и красавица, к тому же — моя жена, а значит его сноха. Так что пусть привыкает, и радуется. А сестренкам ты точно понравишься, они хоть и пигалицы малолетние, но хорошие девчонки. Давай спать, а? — И я зевнул, выворачивая челюсть. — Устал от этого путешествия, как не знаю кто.

— Давай, у меня самой глаза слипаются. И ты прав, утро вечера мудренее. Завтра сходим в этот Отдел Кадров, и все узнаем. — И Сайорка свернулась калачиком, подложив под щеку ладошку. И буквально сразу уснула.

А я еще немного попялился в освещенный хоть и немногочисленными, но все–таки отблесками света потолок. Пусть небольшой, но город. Русский город в чужом, точнее, в другом мире.

Этот мир уже для свой меня. Я здесь дрался с пиратами и дорожными разбойниками, похоронил товарища, здесь женился и зачал ребенка, приехал к соплеменникам, чтобы жить, работать и растить детей, и плевать, что я по понятиям старого мира малолетка. Здесь смотрят на человека, и если парень делает работу вровень со взрослыми и не прости послаблений — он взрослый. Пусть пацан, но взрослый.

Не сказать, что я не жалею об ушедшем детстве, но я рад пришедшей юности. И пусть будет нелегко — все в моих руках.

Впрочем, долго думать мне не дали. Сайорка начала обычный ночной аттракцион, устраиваясь поперек койки и сдвигая меня все дальше и дальше.

Оказавшись на самом краю кровати, я уже привычно лег на бок, и как–то быстро уснул.

— Так, Алексей. Твой отец давно вышел на контакт с нашим вербовщиком. Более того, он оказывает ПРА кое–какие услуги. Но пока он не собирается переходить на Новую Землю. Точнее, он готов перейти, но его что–то держит там, на Старой Земле. — Пожилая женщина отвела глаза от монитора компьютера. — Понимаешь, это может означать много что, но скорее всего он подвязан на снабжение нашего протектората чем–то очень специфическим, от инструментов до программного обеспечения. Но могу сказать тебе точно, если он решит перейти сюда при помощи наших людей — ты узнаешь это практически сразу, отправим или телеграмму, или СМС. К такому мы относимся очень серьезно.

— Спасибо. — Не скажу, что меня сильно обрадовали эти новости. Все–таки я рассчитывал, что отец перейдет практически сразу за мной. Но ничего особо неприятного в этом тоже нет. — А связаться с ним можно? Ну, переправить весточку о том, что я жив–здоров?

— Так, подожди минуту. — Женщина сняла телефонную трубку, и надрала короткий номер. — Александр Семенович, здравствуйте, Ларина беспокоит. Тут такое дело, паренек из новоприбывших. Алексей Иванов, хочет связаться с отцом на той стороне. Василий Иванов, связан с нами по линии обеспечения. Ага, хорошо, спасибо. Тысяча знаков, все ясно. Спасибо, Александр Семенович. — И положив трубку, женщина повернулась ко мне. — Пиши письмо, но постарайся уложить все важное в тысячу знаков. Пропускай точки и запятые, это не важно. Как напишешь, принеси мне, я отправлю дальше по команде. Получит твой отец письмо, и наверное, тебе ответит. Держи бумагу, ручку, пиши, думай.

— Спасибо. — Повторился я. Поглядел на чистый белый лист. — Если вы не против, то я сейчас жену поймаю, и мы вместе напишем, хорошо?

— Хорошо. — Улыбнулась женщина. — Успехов в поимке. Я здесь до двадцати часов, сиеста с двенадцати до четырнадцати. Жду.

Встав, и выйдя из небольшого закутка, или ячейки, ну, не знаю как назвать эту загородку из фанеры, я огляделся. И где мне здесь искать Сайору? Нет, Отдел Кадров не сказать, чтобы большое здание, но внутри у него помещение нарезано такими загородками на полсотни кабинетов, и еще второй этаж есть. И народу тут немало. Ладно хоть дверей в этих ячейках нет, пойду и буду заглядывать в каждую. Найду, никуда моя жена не денется.

— Носочек тянем! Тянем, бойцы! Ногу ровнее! Вот так! — Старший прапорщик застыл по стойке смирно с поднятой для строевого шага правой ногой. — Делай — два!

На асфальт плаца гулко опустились полсотни подошв солдатских сапог. Да–да, именно сапог, добротных кожаных сапог. Вот уж никогда бы не подумал, что здесь в учебке солдаты сапоги носят. Но нет, сапоги, портянки. Ладно, хоть умею мотать, а пара ребят в медблоке лежит с какими–то примочками из здешних пиявок, ноги сбили чуть ли не до костей.

Третий день шагистики. До присяги еще тридцать семь дней, только после этого имею права на два выходных дня раз в две недели. А сейчас с Сайокой только по телефону перед сном полчаса болтаю, хорошо хоть для солдат мобильная связь в Протекторате недорогая.