— Внимание! На «Катрун—Нада» приватир «Клото» приказывает вам остановиться для досмотра! — Снова на русском ревет рупор. До того кричал на английском и арабском.

Мы выскочили внезапно, слева по борту от людолова. Они этого точно не ждали. От рева громкоговорителя на острове взлетели птицы, а на преследуемом корабле внезапно забегали люди.

«Капля росы», если перевести с арабского, ладная, симпатичная шхуна, попыталась прибавить хода до двенадцати узлов, но «Клото», как та самая богиня судьбы, резко обошел людовоза, и начал резать дистанцию. Рявкнули носовые установки, несколько снарядом вспухли дымными разрывами облачками разрывов на надстройке «Катрун—Нада», сметя расчет каких–то небольших пушек. Снова залпы наших орудий, снова взрывы.

— Леха, так надо! — Сжал мне плечо Юрий. — Не сметем большую часть команды и артиллерию — сами ляжем. А пока готовьте крючья!

Звонко ударили наши ДШКМ, в сторону пиратского корабля полетели росчерки трассеров. Я заметил, что и снаряды, и тяжелые пули рвали верхнюю палубу и надстройки.

Мы, надев кожаные краги, раскачивали крючья, сваренные из довольно толстой арматуры. И когда наш корабль выровнялся с пиратом, и начал нависать над его бортом, боцман скомандовал:

— Крючья мечи! — И первый бросил свой.

Арсен, я и еще один парень, молчаливый трюмный, метнули свои. Попали все, но зацепились серьезно Юрия и мой.

— На шпиль, обтягивайся! — боцман намотал стальной тросик на горизонтальный шпиль, и включил его, натягивая при помощи Арсена трос. Я так же поступил со своим, и вскоре корабли гулко ударились бортами.

— Крепи основные! — Гаркнул над головой громкоговоритель, и Юрий сбросил на палубу пирата два тяжелых швартовочных конца, после спрыгнув на палубу шкафута сам. — Абрдажной группе — вперед!

На «Катрун—Нада» перескочили восемь парней в бронежилетах. Простых таких, спокойных. Русские, англичане, ирландец и два сирийца. Все головорезы еще те, еще с той Земли.

Разделившись на две группы, они как–то очень резко, как капельки ртути, исчезли во внутренних помещениях корабля, раздались трескучие, приглушенные очереди. Пару раз грохнуло, пока мы обтягивали и вязали швартовы.

— Юрий, ложись! — Оглянувшись, я увидел как за спиной боцмана появились две полуодетые, но вооруженные фигуры. И прикрывающие не видят, они практически под бортом.

FN-FАL сам прыгнул к плечу, ударив короткими очередями, в два и три патрона, сметя обе фигуры с палубы, бросив их на нее неряшливыми кучами. Боцман, стремительным, длинным прыжком укрывшийся за кнехтами, осторожно выглянул, и показал мне большой палец. Потом, морщась от боли, потер плечо, на которое приземлился. Ну да, палуба стальная, приятного мало.

И как–то внезапно все кончилось.

На «Катрун—Нада» по штормтрапу спустился шкипер, исчез в трюме. Потом громкоговоритель «Клото» ожил.

— Иванов, на приз. Командир зовет. — С похолодевшим сердцем я спустился вслед за шкипером, точнее, сейчас командиром корабля.

— Иди за мной. — Один из парней абордажной команды пошел впереди, а я на ватных ногах за ним. Узкий коридор, пара тел в нем.

Большая каюта, войдя в которую абордажник шагнул влево, пропуская меня.

Тяжелый запах пороха, крови и внутренностей. Командир, молчаливо стоящий посреди каюты. И тела девушек, лежащие на палубе этой каюты, в лужах этой самой крови.

Единственная блондинка среди них, чью спину перечеркнули несколько окровавленных ран. Толстая коса в луже крови.

Я понял, что ноги меня не держат, и упал на колени рядом, прямо в кровавую лужу.

— Сайора, — голоса нет, только хрип. — Сайорка, ты как так могла, — я взял ее какое–то совсем другое плечо, потянул на себя.

И то ли заржал истерически, то взвыл волком от счастья, дикого, первобытного, запрокинув голову — сам не понял.

— Не она! Боже, это не она, — размазывая по лицу слезы пополам с кровью неизвестной девушки, и плакал и смеялся. До тех пор, пока не огреб хорошую оплеуху от командира, и не был им отправлен на палубу, но почему–то к такой–то матери.

Встав, давя ботинками звенящие и катающиеся гильзы, я с трудом пошел к выходу, получив пару одобряющих тычков от абордажников.

— Командир, живая! — Один из абордажников буквально из кучи тел достал молоденькую негритянку. Расталкивая всех, к девчонке коршуном бросился док.

А я потопал наверх, таща свою винтовку за рукоять переноски. Внезапно она, пистолет, каска и запасные магазины показались чудовищной тяжестью, я едва ноги переставлял. Выйдя на верхнюю палубу, практически рухнул на свернутый кольцами толстый канат, пеньковый, пахнущий какой–то смолой.

— Ты как? — Рядом уселся Юрий. Положил мне под ноги две винтовки и пару разгрузок, бросил мне на колени пачку наличности. На мой недоуменный взгляд пояснил. — Твои, с той парочки, которых ты застрелил. Ничего, абордажники проспали, так что чистый твой трофей. Надо бы еще их каюту найти, там тоже шматье твое. Но это попозже. Так как?

— Обознался я, Юр. Не Сайора это, просто похожая девчонка. Блин, я даже не знаю, что сказать. — Откинувшись на горячее железо кнехта, я ногой лениво пошевелил трофейные винтовки. — Точно мои?

— Твои, твои. Немка, G3 и испанка «Сеtmе С». В принципе, одно и тоже, немцы свою по испанской лицухе делают, даже магазины от одной к другой подходят. Пистолеты «Глоки» семнадцатые, все новее и совершеннее, чем твои ТТ. И денег около пяти тысяч. Не переживай, все твое честное, законно добытое. Если призовой корабль и его груз делят на команду, то личное оружие, бабки и прочее тряпье добыча абордажников. Купишь своей девчонке какой–нибудь подарок, в честь ее нового дня рождения. Надо же, как бывает, — Боцман покачал головой.

Из двери тамбура выскочил один из абордажников.

— У кого четвертая отрицательная? — Обратился он ко мне. — Док сказал, у кого–то из новичков.

— У Арсена. — Я показал на опершегося на леера сверху, на «Клото» армянина. — У него четвертая.

— Парень, мухой сюда! Срочно кровь девчонке требуется. — И абордажник утащил армянина вниз, к раненой девушке. Надеюсь, ее хоть вынесли из той расстрельной комнаты. Сволочь тот пулеметчик, валяющийся около каюты с девушками. Оживить бы его, и утопить. Выродок, чтобы на том свете сковорода ему побольше досталась.

Потихоньку все наладилось. Тела работорговцев выволокли на верхнюю палубу, сфотографировали, обыскали, сняли все ценное, и выбросили за борт. Убитых девушек тоже вынесли, и накрыли тела чистой материей. И из другого трюма вынесли два десятка тел парней и молодых мужиков, бывших здоровыми и сильными. Эти не девчонки, прикованы были. Пришлось мне болгаркой поработать. Как не облевался, не пойму. Тоже расстреляли, уроды. Никто не выжил, из пулемета в упор. Как сказал Юрий, будем хоронить и девушек, и парней в море.

Раненая девушка была перенесена наверх, в тенек. Доктор крутился около нее, но с каждой минутой все чаще смотрел в небо на север.

— Чего он? — Я негромко спросил у боцмана.

— Вертолет ждет. Вызвали, Орден выслал санитарную вертушку. Скоро прибудет, минут через тридцать. — Юрий поглядел на часы. Потом на лежащего в тенечке армянина. — Арсен, ты как?

— Голова кружится, а так нормально. — Парень поправил на лбу мешочек со льдом, который ему принес наш кок. — Вроде сдал немного, с поллитра, а голова кругом пошла.

— Зато у тебя сестренка новая появилась. — Я усмехнулся. Сейчас потихоньку приходил в себя, и задавал себе один вопрос. Если бы я не углядел этих девчонок, то они были бы живы. Не выдержал, и спросил у Юрия.

— Не забивай голову. Рабыни долго здесь не живут. Их не в Нью—Рино везли, а на рабский рынок, в Джохар—Юрт. Там девчонки стоят недорого, бросовый товар. Дорого стоит мужик, молодой и сильный, который пахать может. А девчонка что, разве трахнуть, ну тесто замесить. Не живут здесь долго рабыни, выкупать таких некому, только для черной работы, ну и для всяких пастухов, дурь согнать. Наиграются, потом, скорее всего, кончат. Или сбегут девчонки, сгинут в горах или джунглях. Или в бордель продадут, а там тоже рабыни живут мало, года два–три. Подсадят на наркоту, и сгорают. Очень мало шансов попасть к хорошему хозяину, или то, что Орден выкупит, себе на Остров работать. С индианками и арабочками Орден вообще не возится, покупает только негритянок. Тут, по крайней мере, ты им шанс дал.