И богатырь собрался было снова влезть в седло, но ему на шею запрыгнули два пехотинца, попытавшись завалить на землю.

Я с огромным удивлением смотрел на эту молчаливую кучу–малу с непонятно когда вынутым ТТ в руке. Вроде богатырь показался мне отличным дядькой, чтобы его вот так валить.

В итоге оба пехотинца оказались схвачены за шиворот и вздернуты в воздух, как шкодливые котята.

— Смирнюк, Уваров, вы что, сдурели? Совсем армейская служба вам мозги вынесла? Вот вставлю вам их сейчас на место! — Богатырь еще раз взтряхнул пехотинцев, и поставил их на гулкий дощатый тротуар.

— Тащ прапорщик, так мы это с учебки мечтали сделать. — Ничуть не опечалено, а наоборот, с радостной улыбкой до ушей, заявил обладатель сержанстких погонов. — И это, Митрич, а ты сдал. Нас не заметил, заболтался.

— Я вас не для того гонял, чтобы вас легко заметить можно было. — С довольной усмешкой ответил богатырь. — Ну как вы, парни? Как служба? А ты, молодой, спрячь пистоль, тут все свои.

Я убрал пистолет, и тут заметил знакомую «Делику» в конце улицы. Попрощашись, я пошел к остановившемуся неподалеку микроавтобуса. Все едино Косоротов общается со старыми знакомыми, и, судя по всему, собирается вместе с ними в близлежащий трактир.

— Вы где пропали? Забыли, что женщинам одним не стоит в незнакомых городах куда–либо отправляться! — Не сказать, что я сильно зол. Я здорово злой сейчас!

— Леша, но мы ко врачу ездили, — смущенно ответила Сайорка. — К женскому. Извини, мы не подумали. — И виновато улыбнувшись, взяла меня под руку.

— Ну и что? Проводил бы вас и посидел в машине. — Остывая, пробормотал я. — Нигора — апа, вы же взрослая, могли бы подумать.

— Ты прав, мы об этом не подумали. Но хорошо то, что хорошо кончается. — Нигора тоже виновато улыбнулась. — Когда выезжаем, не знаешь?

— Солдаты говорят, через сутки. У одного из «чикенбасов» стуканул движок, его тут раскидали, и оттащили вал на перешлифовку. Так что отдохнем немного еще. — Я пропустил женщин в холл гостиницы, и подойдя к ресепшен, попросил забронировать номер для Косоротова. Хороший дядька. Если такие старшины у них в армии принимают молодых — то это очень неплохо, наверное.

Как мне потом рассказал сам Косоротов — он совсем не безбашенный первопроходец. Он очень и очень осторожен, и всегда говорит, что страха не имеют только святые и сумашедшие. Просто он настолько хороший стрелок и опытный путешественник, что может позволить себе конные путешествия, тем более что он обожает именно это.

— Ты, парень, не можешь себе это пока представить — каково это стоять на тропе, где никогда никого из людей не было. Каково это — разжечь первый костер в маленькой долинке, и смотреть на искры от костра, улетающие в столбе дыма к звездам. Кстати, тебе совет — во время ночевок никогда не смотри прямо в пламя. После этого несколько секунд вообще ничего видеть не будешь в темноте, а это может кончится очень плохо. И если будет возможность — купи пару «монок» или «клейморов». Отличная вещь для путешественника. Я, вообще–то, обхожусь настороженными трехлинейними обрезами, но в качестве последнего рубежа обороны обязательно выставляю «монку». Но обычно самострела хватает. На самый край, придется где ночевать в диких местах — просто обычную гранату на растяжку поставь. Только подальше, чтобы взрыв успеть услышать. Атакующая гиена стремительна и ловка. Потому не теряйся. И если далеко — бей по ногам. Она тяжелая, малейшее повреждение выводит ее из строя всерьез. Ну а если вблизи — стреляй в морду. Калаш страшная штука, разнесет черепушку вклочья. Главное — не теряйся. А если есть бронейбойные — вообще красота.

— Вы чему мальчишку учите? — Не вытерпела пожилая дама, сидящая за соседним столом. — Он не знает, наверное, как и с какой стороны подойти к мине, чтобы самому не подорваться, а вы ему «купи «монку» и «клеймор».

— Ничего, мадам, отслужит срочную, там научат. — Жизнерадостно расхохотался богатырь, и хлопнул меня по спине, чуть не сбросив со стула. — А про дикие места пусть слушает, мало ли. Пригодится еще.

И еще, мадам. Этот мальчишка вооружен, и я точно знаю, готов при необходимости пустить в ход оружие…

— Он его пускал. — Перебил Косоротова Антон Иванов, пришедший посидеть в эту харчевню, и «зажевать», по его выражению, пару шашлыков. — Ему Орден перегнал деньги за убитых бандитов.

— Тем более! — Наставительно поднял палец богатырь. — Вот вы, мадам. Я больше чем уверен, что вы не только слова знаете, которые «монка» и «клеймор», но и наверняка установить мины сможете, видно, что вы не первый год здесь живете. Вот и Леха пусть пока на ус мотает. То, что я ему рассказал, как относительно безопасно ночевать в здешних степях, вовсе не означает, что он прямо сейчас, смазав пятки салом, рванет старательничать и дичину бить. Так ведь? — Косоротов обернулся ко мне.

— Не хватало еще. — буркнул я. — Мне еще до Демидовска добраться надо, дом найти, работу. Я, в конце концов, женатый человек.

— Ну, ты орел. А вот я жену схоронил, парень. — Погрустнел богатырь. Помолчал, крутя литровую кружку с пивом в руке. — Если бы Машенька была жива, вряд ли бы я начал путешествовать. А так забыться хотелось. Светлая ей память, любови моей. — И залпом выпил оставшееся пиво.

— Царствие ей Небесное. — Поп, молчаливо слушавший все это, перекрестился. — И вечная память. Как звали твою супругу, Мария? Сегодня зайду в часовню, помолюсь и за нее тоже.

— Помолись, святой отец, Машенька была почти святая. — Богатырь тоже перекрестился.

Наступило неловкое молчание, которое нарушила моя заскочившая в харчевню супруга.

— Здравствуйте всем. — Она улыбнулась всем присутствующим, поцеловала меня в щеку, и уселась рядом, схватив меню со стола. — Чем тут вкусненьким кормят? Да. Святой отец, здесь мулла в гостиницу заселился. Не хотите с ним теологический спор завести? — И звонко засмеялась.

— Ой, грехи мои тяжкие. — Вздохнул поп, снова перекрестившись. — Боюсь, не выйдет у нас серьезного спора, обычно мусульманские священнослужители не пьют. А какой спор про теологию на трезвую голову.

Все рассмеялись, а поп, отсмеявшись со всеми, продолжил. — Преподобный Куимби очень интересный человек. И пришел к Господу, как и я, через войну. Он в Гренаде, в восемьдесят третьем, и в Панаме в восемьдесят девятом участвовал в свержении неугодных американскому правительству режимов, после чего уволился из армии, и создал свою церковь, в Минессоте. Куимби, в принципе, Гренада даже понравилась, молодой был, резкий. Пришлось пострелять и погонять по берегу армию Гренады. Да и потом там нормально было, американцы компенсационные выплаты новому правительству заплатили. А вот Панама, там Куимби все жестоко не понравилось. «Защита демократии», а на самом деле просто смена неугодного режима, причем кровавая. Из–за презренных денег.

Практически сразу церковь стала достаточно популярной, Куимби вел проповеди, призывая вести себя как вел Иисус, думать как Он и действовать как Он. Но это вразрез шло с новым курсом американского правительства. Причем СМИ сделали церковь настолько была антиправительственной, что его общину могла постигнуть участь Джонстауна, хотя община преподобного Куимби вообще никого силком не держала. Кто хотел, жил с ними, кто не хотел, был волен в любой момент уйти.

В общем, в конце восемьдесят девятого года к нему подошли вербовщики, и почти вся община переправилась на НЗ. Тут много что у них было, люди не сказать, чтобы вечно счастливы, но довольны. Много и тяжело трудятся, но и отдача соответствующая.

Мост через Ориноко удивил. Никогда таких не видал мостов. Я вообще мостов мало видел, ну, через нашу речушку, через Сырдарью, тут несколько мостов проехали. Но эти все были в принципе обычные. Разве на старой Земле они стальные и железобетонные. А тут в основном деревянные.

А тут понтоны, на них решетки. Едешь, под тобой вода в метре–полуторах примерно. Причем едешь, ощутимо покачиваясь. В радио постоянно взвизги от ведущих машины женщин слышно, сочные матюки мужиков. Какая–то дама не выдержала, и завернула так, что мужики в восхищении замолкли, только аплодисментов не хватает. В общем, экстрим есть, полные штаны экстрима. Разве промеж пару островков обычный мост сделан.