Последним по порядку, но не по значению было то, что вступление в близкое родство с Хасмонеями могло сильно повредить ему в глазах римских покровителей. Ведь самые активные из них в лице Антигона были явными врагами Рима, как увидим далее, они призвали себе на помощь самого сильного врага Римской державы — Парфию. Так что помолвка Ирода и последующая женитьба на хасмонейской принцессе Мариамне объясняется самым простым образом — любовной страстью к молодой красавице. Никаких других причин у этого поступка нет, хотя политически это также принесло один вред, а в личной жизни только огромные бедствия и нравственные мучения. Хотя Иосиф Флавий отмечает красоту Мариамны, всепоглощающая власть женщины над любящим мужчиной не может объясняться столь простой и к тому же нередко мимолётной и субъективной причиной. Стоит только указать, что ей не смогли противостоять как библейский символ силы физической Самсон, так и признанный мудрейшим из людей царь Соломон. Подобное несколько позднее произошло и с современником Ирода — вышеупомянутым претендентом на власть над Римом Антонием с его губительной и роковой страстью к египетской царице Клеопатре. Как образно и парадоксально сказал Паскаль: «желающий полностью познать суетность человека пусть рассмотрит только причины и последствия любви. Причина её — я не знаю что (Корнель), а последствия ужасны. Это не знаю что настолько малое, что не может быть узнано, движет государями, армиями, всем светом.

Будь нос Клеопатры покороче, лицо земли было бы иным»^{118}.

Согласие на обручение Ирода и Маримны её деда Гиркана объяснить гораздо проще. Претензии Антигона убедили его, что только Ирод и его римские покровителями могли быть его спасителями. Правда, последующая история показала, что этот защитник оказался опаснее Антигона. Остаётся ещё добавить, что после обручения с Мариамной Ирод развелся с прежней женой Дорис, а рождённый ею сын Антипатр стал впоследствии врагом новой родни и даже его самого.

Но пока Ирод занимался местными и своими личными делами, в конце 42 года до н.э. пришло известие о сокрушительном разгроме в битве при Филиппах (Македония) Марком Антонием и молодым Октавианом войск республиканцев и смерти их вождей Марка Брута и Гая Кассия. Это событие буквально выбило почву из-под ног Ирода и Фазаэля. Теперь прежняя близость к Кассию могла стать роковой для них самих, их сторонников, а также для самой Иудеи. Но и тут счастливая судьба им не изменила. Восточная часть Римской державы досталась одному из новых хозяев тогдашнего мира — Марку Антонию.

Нельзя сказать, что это был человек из тех личностей, о роли которых в истории спорят веками, однако мало кому так повезло в мировой литературе. Именно этого неудачливого претендента на власть в Римской державе великий Шекспир изобразил в двух своих лучших трагедиях «Юлий Цезарь» и «Антоний и Клеопатра». Несомненно, причиной этого было то, что по-человечески беззаветная любовь к женщине стоит выше и трогательней для потомков, чем даже упущенная им абсолютная власть над миром. Так что с высоты 2000 лет в глазах потомства, наверное, трудно считать Антония неудачником.

Но это случится потом, а пока что после разгрома республиканцев, в котором он сыграл решающую роль, Антоний с триумфом появляется на Востоке как законный его властелин. Этому баловню судьбы немного больше 40 лет (он родился примерно в 83 году до н.э.) и он происходил из достаточно знатной семьи. Шекспир в выше приведенном монологе Цезаря в полном соответствии с исторической правдой подчеркивает противопоставление Антония тощему и коварно-расчётливому Кассию. Как пишет Плутарх, «он обладал красивою и представительною внешностью: отличной формы борода, широкий лоб, нос с горбинкой сообщали Антонию мужественный вид и некоторое сходство с Гераклом, каким его изображают художники и ваятели. Существовало даже древнее предание, будто Антонии ведут свой род от сына Геракла Антона. Это предание, которому, как уже сказано, придавало убедительность обличие Антония, он старался подкрепить и своею одеждой»^{119}.

Ещё в большей степени отличался Антоний от Кассия. Строгий моралист Плутарх осуждает его беспутную, разгульную юность и дурное общество, в которое первый нередко добровольно попадал. Но вместе с тем он признаёт, что тот же Антоний находит в себе силы вовремя уехать в Грецию, где он телесными упражнениями и изучением ораторского искусства готовил себя к будущей серьёзной карьере и службе.

Она началась со службы у наместника Сирии Габиния, сразу же в должности начальника конницы, фактически второго лица. Здесь Антоний принимает активное участие в иудейских делах, командуя войсками, поддерживающими Гиркана. В борьбе со сторонниками его брата Аристобула сложилось боевое содружество с иудейскими союзниками Антония, прежде всего, с Антипатром и его сыновьями. Оно окрепло во время похода в Египет, предпринятого по личной просьбе изгнанного из него царя Птолемея.

В дальнейшем Антоний стал верным сторонником и сподвижником Юлия Цезаря в боях гражданской войны. При этом в то суровое время он пользовался всеобщей любовью за свой разгульный, весёлый, щедрый нрав. Как пишет Плутарх, «даже то, что остальным казалось пошлым и несносным, — хвастовство, бесконечные шутки, неприкрытая страсть к попойкам, привычка подсесть к обедающему или жадно проглотить кусок с солдатского стола, стоя, — всё это солдатам внушало прямо-таки удивительную любовь и привязанность к Антонию. И в любовных его утехах не было ничего отталкивающего, — наоборот, они создавали Антонию новых друзей и приверженцев, ибо он охотно помогал другим в подобных делах и нисколько не сердился, когда посмеивались над его собственными похождениями. Щедрость Антония, широта, с какою он одаривал воинов и друзей, сперва открыла ему путь к власти, а затем, когда уже возвысился, неизменно увеличивала его могущество, несмотря на бесчисленные промахи и заблуждения, которые подрывали это могущество и даже грозили опрокинуть».

Эта выразительная и яркая характеристика, конечно, не совсем полна. Антоний не был изнеженным аристократом, стремившимся к роскоши и наслаждениям. Он неоднократно показал себя достойным сподвижником Цезаря, верным в дни неудач и способным выдерживать наряду с солдатами в походе, казалось бы, невыносимые лишения и даже быть для них примером. Этот любитель роскоши мог пить при необходимости тухлую воду и питаться кореньями, плодами диких деревьев и даже древесной корой. В сражениях он проявлял огромное личное мужество и незаурядные полководческие способности. Поэтому Цезарь прощал ему многое. Его преданность Цезарю была настолько явной, что некоторые республиканцы предлагали даже вместе с диктатором расправиться и с Антонием.

Однако после убийства Цезаря Антоний проявил чудеса политического искусства. Оправившись от первого замешательства, он сумел добиться от заговорщиков права выступить перед римлянами на похоронах Цезаря. В искусно составленных речах, которые прекрасно изложил в стихах Шекспир, Антоний сумел переломить ситуацию. Народ поднялся на защиту убитого Цезаря против его убийц, которым пришлось бежать из города. Затем был создан так называемый триумвират, состоявший из Антония, 19-летнего наследника Цезаря Октавиана и маловлиятельного третьего участника — Лепида. Главенство тогда явно принадлежало Антонию. Именно он сыграл решающую роль в разгроме республиканцев при Филиппах. После этой победы Антоний, оставив более бедную, охваченную бунтами западную часть Римской державы болезненному «юнцу» Октавиану, которого он явно недооценивал, прибыл на Восток как император и неограниченный властитель.

Там знали, как обуздывать таких людей. Метод был простой — не только не сопротивляться, но поклоняться им, как живым богам. Многотысячелетняя история научила, что именно такого испытания не выдерживали самые, казалось бы, великие завоеватели. Даже непобедимый Александр, покоривший великую Персию, превратился в конце своей короткой жизни из сурового македонского предводителя — просто первого среди равных таких же воинов — в богоподобного восточного владыку, перенявшего все придворные обычаи восточных царей.