Поэтому он высоко оценил расторопность, безоговорочное послушание и, конечно, другие способности и таланты Ирода.
Двинувшись в 43 году до н.э. в поход против врагов — Марка Антония и молодого Октавиана, своего внучатого племянника, усыновлённого убитым диктатором, он поручил Ироду заведование делами в во всей Келесирии, предоставив ему конные и пешие отряды, а также флот. Такое доверие даёт основание полагать, что его обещание предоставить Ироду после победы корону царя Иудеи не было просто слухом (ИД. С. 115).
Впрочем, как отмечает Ричардсон, в оригинальных греческих текстах должность, предоставленная Ироду, называется по-разному. В тексте «Иудейской войны» она называется epimeletos (вероятно, ответственный за сбор финансовых средств), а в «Иудейских древностях» он именуется strategos (командующий войсками) Келесирии. Последний титул скромнее, но более ответственный. Есть основания полагать, что с оставленными ему Кассием силами он должен был сохранять порядок на территории Южной Сирии, современных Ливана и северной Иордании{117}.
Как это обычно бывает в смутные времена великих империй, на их периферии среди местных элит конфликты принимают особенно острые формы. Не стало исключением и положение в Иудее, при дворе Гиркана, где первой жертвой стал до сих пор неуязвимый, искусный и, в общем, честный политик Антипатр. Обстоятельства этого преступления в изложении Иосифа довольно запутанные. Ещё до начала похода Кассия на запад о том, что придворные круги во главе с Малихом замышляют отстранить его от власти, несомненно, стало известно такому опытному политику, каким был Антипатр. Хотя формально гарнизон Иерусалима находился под командованием его сына Фазаила, а склады оружия в городе были в ведении Ирода, в Иудее возник заговор, во главе которого стоял Малих. Силы заговорщиков были настолько значительны, что Антипатр направился за Иордан для вербовки из местных племен (не иудеев) войск для того, чтобы в решающий момент подавить мятеж. Узнав об этом, Малих отложил свои планы до лучших времён и стал притворно уверять Антипатра, что тот напрасно подозревает его в недобрых намерениях. Ведь в любом случае это предприятие было бы невозможно ввиду тех ключевых позиций в стране, которые занимали его сыновья. Вряд ли Антипатр поверил уверениям Малиха, но, учитывая стоявшие за ним силы и не желая новых беспорядков в стране и даже возможного вмешательства римлян, он принял заверения Малиха. Более того, по его ходатайству римский наместник Сирии Мурк отменил смертный приговор Малиху, вынесенный ему после разоблачения заговора.
Однако, явно обеспокоенный укрепившимся положением семейства Антипатра, Малих пошёл на крайний шаг. Притворно помирившись со своим спасителем, на одном из пиров, устроенных Гирканом, где, как обычно, присутствовала высшая духовная и светская аристократия Иудеи, подкупленный им виночерпий добавил яд в чашу с вином Антипатру, в результате чего тот скончался. Это случилось в 43 году до н.э. То, что Малих участвовал в придворных пирах вместе с представителями высшей аристократии и обладал значительной военной силой, несомненно, показывает его близость к узкому кругу семьи Хасмонеев и, конечно, к самому Гиркану.
Личность Антипатра полностью соответствует характеристике, данной ему обычно скупым на похвалы Иосифом. Он называет его «отличавшимся благочестием, справедливостью и любовью к своей отчизне» (ИД. С. 102).
Отметим со своей стороны, что в точном понимании нужд Иудеи он проявил себя настоящим государственным деятелем, трезво сознавал реалии того времени и не гонялся за пустыми фантазиями. Он хорошо понимал, что созданное воинственными царями — наследниками Маккавеев — государство включило и территории, населённые эллинизированным населением. Отношения между иудеями и жителями греческих городов были крайне враждебными. Поэтому после перехода под власть Рима его властители могли решить опереться на враждебное иудеям население Палестины, что приведёт к ликвидации династии Хасмонеев или решительному уменьшению её политического значения. Отсюда вытекало понимание неизбежности и другого следствия. Поскольку Сирия и Палестина были завоёваны великой средиземноморской державой, то единственно правильной национальной политикой для маленькой Иудеи было безусловное подчинение римской власти и необходимость включиться в общее социально-политическое пространство Римской державы. Такой последовательно проводимой политике могли противодействовать только очень национально ограниченные и самолюбивые люди.
При этом ничто не свидетельствует о том, что Антипатр когда-либо стремился сместить сложившуюся уже национальную династию, ведущую свою родословную от славных Маккавеев, возродивших национальное государство. Он вполне удовлетворялся реальной властью в тени признанного римлянами «этнархом» Гикана. Надо указать, что титул «этнарх» — глава народа — означал признанное Римом право покровительствовать всем иудеям, населявшим просторы Римской державы, и право обращаться в их защиту к самому её властителю. При таком порядке под защитой находилось и главное святилище иудеев всего мира — Иерусалимский Храм. Поэтому убийство Антипатра, а главное, отказ от его политики, исходя из каких-то призрачных надежд, сделали падение династии неизбежным и через 6 лет привели на иудейский трон сына Антипатра Ирода.
Однако всё же следует добавить к вышесказанному следующее. Несомненно, можно с высоты прошедших 2000 лет признать, что иудаизм стал мировой религией после разрушения собственно Иудеи. Но столетие сохранения Иерусалимского Храма и той идеологически насыщенной социально-экономической жизни до его разрушения дало возможность возникновения и мирного развития как самого иудаизма талмудического, так и зародившегося в его среде христианства. В общем, в столкновении между Малихом и Антипатром проявился, кроме сугубо политического, также идеологический и религиозный конфликт между национальным и вселенским началами иудаизма. Ведь в тогдашних условиях вселенское означало включение в политическую систему Римской империи. Но, конечно, этого никак не могли сознавать участники политической драмы не только в Иудее, но во всей Римской империи.
Причины гибели отца, несомненно, не оставались неизвестны братьям, но Малих имел достаточно широкую поддержку и благоразумно заранее мобилизовал своих вооружённых сторонников. Очевидно, в свою очередь, понимая, что сыновья Антипатра опираются на римлян, Малих стал лавировать и убеждать братьев в своей невиновности. Мнения последних разделились. Ирод решил двинуться во главе своих войск к Иерусалиму с целью отомстить убийце отца. Более осторожный старший брат Фазаил, возможно, просто лучше знавший положение в городе, убедил брата действовать более изощрёнными методами, чтобы избежать гражданской войны в городе. Он притворился, что верит уверениям Малиха и демонстративно занялся возведением роскошной гробницы для отца.
По-видимому, сторонники Малиха были активны не только в Иерусалиме и собственно Иудее, потому что Ирод со своим войском повернул в Самарию, чтобы подавить там вспыхнувшие народные волнения. Вскоре после этого Ирод со своими войсками всё же двинулся к Иерусалиму. Испуганный Малих обратился к Гиркану, чтобы тот не разрешал Ироду входить в город. Этнарх, он же Первосвященник, в ответ на это направил своего посланца к Ироду. Гиркан, не имея возможности просто запретить, попросил не вводить в Священный город воинов-неевреев в дни наступившего тогда религиозного праздника. Этот факт лишний раз подчеркивает, что в войсках иудейских военачальников было много наёмников из языческих племен. Тем не менее, Ирод, видимо, опасаясь за своего брата Фазаила и спеша ему на помощь, пренебрёг призывом Гиркана и ночью вошёл в город. Однако опять, хотя теперь братья имели достаточный перевес в силах, желая избежать гражданской войны в городе и неизбежного при этом кровопролития, они сделали вид, что поверили личным уверениям Малиха о скорби по Антипатру, который якобы был его лучшим другом.
