Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Анна ждала на пороге, а Хуберт сидел, тупо уставившись в пустую миску.

С корзинкой в руке, Мархарид бросилась к дочери и порывисто обняла ее. В ее глазах блестели слезы. Анна почувствовала, что и она сейчас заплачет, но сдержалась. Неожиданно она ощутила в себе силу, о которой до сих пор даже не подозревала.

— Прости, матушка.

— О, Анна! Ну пожалуйста, скажи нам правду и согласись выйти за Самсона!

— Мама, я дала обещание и останусь ему верна. Самсон — славный парень, но я не могу выйти за него.

Мархарид смахнула слезу, и мать с дочерью вышли за порог. Был теплый ласковый вечер.

— Я вижу по его глазам — он не изменит своего решения. — Голос Мархарид надломился. — Доброго пути. Я положила несколько су на дно корзинки, не потеряй их. Анна, я люблю тебя!

Анна пыталась улыбнуться.

— И я люблю тебя. — Она заговорила погромче, подойдя вплотную к двери. — И тебя, папа, я люблю тоже!

Взяв из рук матери корзинку, изгнанница зашагала по переулку, ведущему к церкви. Снова к отцу Иану.

По мере того, как Анна, нагруженная узлом одежды и корзинкой, которую ей собрала матушка, приближалась к дому отца Иана, на Локмариакер, словно нежный серый покров, опустились сумерки. Ветер стих, тишина и покой объяли всю гавань. Даже чайки в порту, и те замолчали. Море было их колыбелью, оно укачивало их перед сном.

Церковная дверь была приотворена, и Анна тихо вошла в портал. На алтаре горели две свечи, а перед ними стоял на коленях высокий человек; длинная тень от его фигуры падала на пол. Отец Иан совершал обязательное вечернее богослужение, распевая псалмы. Слова, произносимые речитативом, были почти неразличимы и, смешиваясь с отражающимся от каменных стен эхом, сливались в мерное гудение, похожее на отзвук далекого пчелиного роя.

Анна поставила корзинку и узел возле чаши для омовений, окропилась святой водой и стала терпеливо ждать, пока священник не окончит свою ежевечернюю молитву.

Она, конечно, боялась, что отец будет разгневан, боялась порки, но ей и в голову не могло прийти, что он просто так возьмет и выставит ее из родного дома. Где ей спать этой ночью? А завтрашней? Хорошо, пока еще лето. А когда наступит зима? Как ей выжить? Пока было довольно тепло, в крайнем случае можно выспаться и на земле в зарослях боярышника. Это почти не будет отличаться от ночей в дольмене, проведенных с Раймондом. Но скоро родится дитя. А зима, судя по приметам, в этом году будет морозная. Что же вообще ей делать?

Тревожные мысли Анны росли и множились, и, отгоняя их, она попыталась переключить внимание на молящегося отца Иана. Сначала она различала лишь непрерывное нечленораздельное гудение, но вскоре, прислушавшись, начала понимать слова.

Отец Иан пел один из покаянных псалмов, причем по-бретонски, а не на непонятной латыни, на которой совершало свои службы большинство окрестных священников, как было положено по канону. Отгоняя свои черные думы, Анна принялась вслушиваться в слова молитвы, стараясь улавливать их смысл.

— Перьями своими осенит тебя, и под крыльями его будешь безопасен; щит и ограждение — истина его.

Не убоишься ужасов в ночи, стрелы, летящей днем.

Язвы, ходящей во мраке, заразы, опустошающей в полдень.

Падут подле тебя тысяча и десять тысяч одесную тебя; но к тебе не приблизится.[5]

Прекрасные утешительные слова вливались прямо в смятенное сердце Анны. Она опустилась на холодные каменные плиты, ожидая продолжения.

— Ибо ты сказал: Господь — упование мое. Всевышнего избрал ты прибежищем твоим.

Не приключится тебе зло, и язва не приблизится к жилищу твоему.

Ибо ангелам своим заповедает о тебе — охранять тебя на всех путях своих.[6]

И тотчас все существо Анны исполнилось умиротворения. Чувство это было столь полным, столь всеобъемлющим, что все ее сомнения вмиг рассеялись и пришла уверенность — все кончится хорошо. Она не знала, как именно, ведь каждая из обрушившихся на нее проблем казалась неразрешимой. Если попытаться обдумывать их с практической точки зрения, можно легко запутаться и никогда уже не выбраться к счастью. Но она понимала, что удача легкой ценой не дастся. А сейчас, неизвестно почему, Анна поверила, что в конце концов все наладится и с ними все будет хорошо; и с ее будущим малышом, и с Раймондом.

Произнеся заключительные слова молитвы, отец Иан поднял голову и, не поворачиваясь, спросил:

— Анна, это снова ты?

— Да, отче.

— Я молился за тебя, дитя мое. Приблизься ко мне, присядь.

Анна подошла к скамье в восточном приделе.

— Мой отец выкинул меня на улицу, словно нашкодившего котенка, так как я отказалась выйти замуж за Самсона.

Отец Иан с мягким упреком покачал головой.

— Вы не удивлены, отче?

— Нет, именно этого я и ожидал.

— Что же теперь делать? Мне некуда идти. Мать дала мне несколько монеток, но их надолго не хватит. Может быть, следует потратить их на то, чтобы послать известие в Аквитанию?

— Нет, сбереги их для себя. Они тебе еще пригодятся. Как я уже тебе говорил, отправить письменное сообщение Раймонду можно только с верным человеком. Иначе оно может попасть в чужие руки и выдаст твоего милого друга с головой. Послать действительно надежного гонца будет стоить куда больше, чем пригоршня серебряных монеток. Ты ведь не хочешь, чтобы твоему Раймонду угрожала такая опасность?

— Нет-нет, мы не должны рисковать.

— Тогда придется ждать, покуда он сам не возвратится к тебе. Ты ведь веришь, что он вернется?

— Да, святой отец!

— Ты согласна родить от него дитя и ждать до тех пор?

— Да, отче.

— Я много размышлял о твоих горестях и бедах, дитя мое, — продолжал священник. — Ты не можешь выйти за Самсона, но и я не смогу спать по ночам, покуда мы не отыщем тебе надежное прибежище. Недавно мне было божественное откровение. Я понял, что нашел такое место, куда ты можешь смело отправиться, зная, что вы с ребенком будете в безопасности, и ждать там своего Раймонда.

Анна скрестила руки на груди.

— Неужели это возможно, отче. Куда же?

— В Кермарию.

Анна нахмурила брови.

— Но граф де Ронсье разорил Кермарию. И Раймонд сказал мне, что графские люди сновали по ее развалинам, когда он уползал, истекая кровью.

Отец Иан кивнул.

— В те дни так и было. Но это продолжалось недолго. Вскоре после того, как Мадалена и Джоэль привезли Раймонда к тебе, графские наемники покинули Кермарию. Сейчас развалины усадьбы брошены, и до тех пор, пока кто-либо не докажет, что имеет права на нее, или герцог не передаст ее новому хозяину, они таковыми и останутся. Кроме того, сама деревня уцелела, поселяне не покинули ее, хоть от господского дома остались только стены. Пока никому до нее нет дела.

Анна невидящим взором глядела на широкие гранитные плиты.

— Вы думаете, что я смогу дожидаться его там? В его разрушенном доме?

— Ну конечно. Поселяне помогут тебе, когда придет время рожать. Люди из Кермарии были хорошими слугами Жана Сен-Клера, и я уверен, они с радостью примут мать его внука.

— Но откуда они будут знать, что я жена Раймонда? Ведь я обещала, что буду хранить тайну до его возвращения. Не станут ли поселяне смотреть на меня, как на гулящую девку?

Священник покачал головой.

— Я так не думаю. Ты ведь знаешь, что Раймонд и сам появился на свет не на супружеском ложе, а на подстилке. Его родители не скрепляли свой союз еще много лет после рождения ребенка. Мадалена и Джоэль доказали свою преданность Хереви тем, что принесли его к тебе. Дорогая Анна, я просто уверен, что в Кермарии тебя примут хорошо. И если… — отец Иан тотчас же поправился, — когда Раймонд вернется, я тотчас дам ему знать, где ты.

вернуться

5

Псалом 90, 4–7.

вернуться

6

Псалом 90, 9-11.

62
{"b":"268244","o":1}