— Нет, господин, Арлетта ошибается, я хочу плыть с ней, — доказывала, заламывая руки, Клеменсия. — Я не поеду назад в замок, я должна следовать за нею. Мне всего лишь на миг взгрустнулось, но теперь все прошло.

— Ты говоришь правду, Клеменсия? — усомнилась рыжеволосая дочь графа де Ронсье.

Гвионн не стал дальше вслушиваться в разговор, показавшийся ему недостойным внимания, и вернулся к своим раздумьям. Почему де Ронсье выбрал из многих других именно эту дорогу к порту? Догадался ли граф, что он не тот, за кого себя выдает? Или он уже забыл о жертвах своих прошлых преступлений? Капли пота выступили на его ладонях. Гвионн отер их полою туники. Женщина с желтой дворнягой — ее звали Беатриз — некогда была его соседкой, до того самого дня, когда графские слуги подпалили улицу и вынудили все семейство де Хереви бежать из Ванна. Беатриз и ее пес узнали его, даже несмотря на шрамы. В какой-то ужасный миг ему показалось, что женщина сейчас назовет его по имени, или же собака бросится со своими неуместными ласками, выдав его с головой в руки врагов. Если такое случилось бы, Леклерк готов был поклясться, что граф не преминет по прибытии в порт намотать его кишки на барабан первой попавшейся лебедки.

— Леклерк. Леклерк! Ты что, заснул?

Разногласия между Арлеттой и ее служанкой по-видимому были улажены. Обе девушки чинно вступили на борт корабля и Варден, перегнувшись через перила, звал его, сопровождая слова довольно красноречивыми жестами. Вздрогнув, Гвионн вернулся к действительности.

— Что же ты стоишь, Леклерк, словно к месту прирос? Заводи лошадей на корабль. Все остальное уже погружено.

Гвионн отвязал Ареса и Звездочку и торопливо повел их вниз по сходням. Хвала небу, в тот день в порту не появилось ни одного его знакомого — а таких по городу в былые дни у него набралось бы немало. Он недолюбливал морские путешествия, поскольку плохо переносил качку, но был от души рад, что «Дракон» наконец отчалил от опасного берега.

Через трое суток, вечерней порой, когда небесное светило садилось за лесной горизонт, отец Иан, подъехав к воротам замка Хуэльгастель, спешился с мула, одолженного у епископа Ваннского. Глаза его слезились от усталости. Худой, как жердь, он чувствовал себя после длительного путешествия по жаре весьма неважно; по телу стекал пот, лицо покрывала испарина. Его серый дорожный плащ — когда-то он был черным, однако под лучами солнца дешевая материя вскоре выцвела, — насквозь пропылился. Как только его ноги коснулись земли, отец Иан испустил вздох облегчения.

Сейчас он передаст послание Анны и сможет наконец отдохнуть. Отряхнув с плаща засохшие комочки грязи, он отер пот с лица подолом рясы, затем подтянул пояс и направился к стражнику перед воротами.

Часовой — плотно сложенный человек с часто помаргивающими серыми глазками и седыми, однако еще густыми волосами, нечесаные пряди которых свисали из-под очелья, улыбнулся беззубым ртом.

— Долго пробыли в седле, отче?

— Больше, чем за весь предыдущий год, сын мой. Эта скотина не пропустила по дороге ни одной колдобины — я весь разбит, с головы до пят.

— Вы приехали повидаться с нашим исповедником отцом Йоссе? — с участием задал вопрос стражник. По-видимому, он испытывал почтение к людям духовного звания. — Я думаю, в настоящий момент он находится в часовне. Совсем недавно колокол пробил час молитвы.

Отец Иан задумчиво потер свои натруженные ягодицы.

— Нет, сын мой, я не к отцу Йоссе. Мне нужно передать известие молодому человеку, который, как я слышал, с недавнего времени служит у господина графа.

— Кто же это?

— Его имя Гвионн Леклерк. Ты знаком с ним?

— Леклерк? Должно быть, это тот паренек, которого сэр Ральф Варден взял себе оруженосцем. Ему лет эдак восемнадцать, волосы русые, лицо обезображено шрамом.

Отец Иан покопался у себя в памяти.

— Верно. А где его можно увидеть?

Стражник сочувственно покачал головой.

— Опоздали, святой отец. Он в отъезде.

Священник от изумления окаменел.

— Как в отъезде? Но он не собирался никуда уезжать. У меня для него очень важное сообщение. Я обязательно должен поговорить с ним.

— Тогда, отец, я боюсь, что вам придется повернуть мула и ехать в обратную сторону. Только до места, где он сейчас находится, вам предстоит совсем немалый путь.

Отец Иан всмотрелся в серые глаза охранника.

— Так куда же он уехал?

— Он сопровождает графскую дочку в Аквитанию.

— Но он вскоре вернется?

Страж пожал обтянутыми кольчугой плечами.

— Этого я сам не знаю и вам не скажу. Но вы можете осведомиться поточнее в замке. — Жестом стражник дал священнику понять, что ему разрешался въезд на территорию Хуэльгастеля. — Если вы отведете мула на конюшню, молодой Обри позаботится о вашем уставшем животном.

— Благодарю тебя. Мне еще нужно будет место для ночлега.

— Найдите сержанта Ле Гоффа. Он укажет вам свободный топчан. Если захотите умыться, колодец с водой расположен во внутреннем дворике.

Не зная, как теперь быть, отец Иан ввел мула под крепостную решетку. Оставалось уповать на господа; может быть, он подскажет ему, как помочь Анне в сложившейся ситуации.

Они находились в пути уже четыре дня. Гвионн праздно сидел на корме «Дракона», в то время, как его волосы ерошил приятный морской бриз.

Он чувствовал себя не совсем здоровым. Поначалу ему казалось, что плавание будет приключением веселым и занимательным, но вскоре оказалось, что он ошибся в своих ожиданиях. Гвионн уже знал, что такое морская болезнь по своей предыдущей жизни, в которой он звался Раймондом Хереви. В тот раз он пустился в ночное море, направляясь на свидание с Анной. При этом воспоминании по телу юноши разлилась сладкая истома. Он ясно представил себе, как, одержимый страстью увидеть ее, вновь неистово работает веслами, пробиваясь против ветра на утлой рыбацкой лодчонке через неспокойный залив. Но мысль о морской болезни даже не приходила ему в голову, когда они отправились в плавание по Бискайскому заливу.

Самое начало пути оказалось ужасным. Первые двое суток он провел как в аду. Они еще не вышли в открытое море, а он уже блевал в воду, перегнувшись через корабельный планшир.

Сэр Ральф, увидев, как плохо переносит качку его оруженосец, обычным для него бесцеремонным тоном вынес приговор:

— Болеешь? Не повезло. Скоро привыкнешь. — Ничего больше не добавив, он направился на нос корабля, где проводил большую часть времени в беседах с Луи Фавеллом.

Но сильнее всего мучило Гвионна воспоминание о той минуте, когда она, заметив его недомогание, легкой походкой подошла к нему. В ее голубых, словно небо в июне, глазах светилось сочувствие. Его выворачивало наизнанку от очередного приступа рвоты, и она заботливо отвела его длинные волосы назад, не давая им спадать на грудь. Гвионн довольно-таки неучтиво отвел ее руку.

— Мне уже намного лучше, госпожа, — судорожно набрав воздуха в легкие выдохнул он, хотя на самом деле еле удерживался на ватных ногах, вцепившись пальцами в планшир.

— Не очень-то похоже на правду. — Арлетта де Ронсье заботливо пригладила растрепавшиеся волосы и, расстегнув застежку его плаща, подоткнула развеваемые ветром полы, чтобы они не запачкались.

Гвионн вновь сделал слабую попытку отгородиться от непрошенной заботы, но в этот момент кораблик подняла на свой гребень очередная волна. Эсквайр застонал от нового приступа тошноты и уронил голову на дощатую обшивку борта, бессильный помешать мягким девичьим рукам делать с ним все, что им заблагорассудится.

И все время, пока его рвало, леди не отходила от больного. Наконец, Гвионн свалился, обессиленный, на палубу и опустил голову на колени, чувствуя себя словно перчатка, вывернутая наизнанку.

— Дыши медленно и глубоко, — посоветовала Арлетта, присев перед ним на корточки. — Подольше задерживай воздух в легких. Принести тебе воды?

У Гвионна вновь подкатило к горлу, но он усилием воли заставил себя поднять голову и посмотреть в ее глаза. Первый раз в жизни он видел ее так близко.