Борясь с приступом тошноты, Арлетта повернулась к двери.
Пьер, округлив карие глаза, наблюдал за ужасным зрелищем с детским любопытством.
— Уже уходите, госпожа? — спросил он. — Вернетесь в постель?
— Нет. Мой долг спуститься и помочь несчастным. Пьер, я хочу попросить тебя об одной услуге.
Мальчик буквально пожирал глазами мужчин внизу, здоровых и раненых.
— Что вам угодно, госпожа?
— Но учти, это тайна…
В глазах Пьера вспыхнуло восторженное любопытство.
— Да, госпожа?
— Я хочу, чтобы ты кое-что разведал…
Брови мальчика поднялись.
— Прямо сейчас?
— Да. Ты должен выяснить, что происходит, только не нужно никому говорить, что тебя послала я. Притворись, что тебе просто интересно. Сможешь?
Пьер горделиво выпятил узкую мальчишечью грудь.
— Не сомневайтесь, госпожа! Я ради вас что угодно сделаю.
— Отлично. В первую очередь разузнай, куда и зачем мой отец и его люди направились прошлой ночью. Но будь осторожен. По всей вероятности, отец хочет, чтобы правду знало как можно меньше народу.
Пьер кивнул, довольный и гордый, что Арлетта ему доверилась.
— Спасибо, маленький дозорный, — серьезно поблагодарила девушка. — Ты хороший друг.
Арлетта натянула поверх ночной сорочки теплый халат и разбудила Клеменсию. Дело не терпело отлагательства, им понадобится как можно больше женских рук. Держась за руки, девушки спустились в зал.
Арлетта, придерживая рукою щеколду, на мгновение задержалась в дверях, чтобы рассмотреть и запомнить открывшуюся картину. Все светильники уже горели. Дополнительно к самому очагу подтащили большой железный канделябр. Роджер уже воткнул в его гнезда дюжину свечей и теперь зажигал их трясущимися руками одну за другой. Сердце Арлетты упало. Она знала, что означали эти свечи, зажженные так близко к очагу, — сегодня ночью в замке будут производиться кровавые хирургические операции.
Некоторых раненых вели под руки, а тех, которые не могли передвигаться сами, приносили на руках и укладывали на соломенные подстилки, расстеленные полукругом вокруг огня.
Все надежды Арлетты на то, что она и сама сможет порасспросить участников, улетучились, как только отец заметил ее. Граф что-то оживленно говорил капитану Бонду. Его рыжеватые брови удивленно поднялись, но своей речи он не прервал. Откинув голову назад, он продолжал свое повествование, которое, совершенно очевидно, доставляло ему большое удовольствие.
До Арлетты долетели обрывки его слов: «неизбежные потери… но я доволен результатом». Она заключила, что отец на этот раз находится в хорошем расположении духа. И, не обращая внимания на его гримасу, она радостно бросилась ему навстречу.
— Папа! Что случилось? С тобой все в порядке?
Граф вздохнул.
— Ну-ка, принеси мне немного вина, Бонд, и обязательно подогрей его.
— Да, монсеньёр. — Капитан отсалютовал и отправился в винный погребок.
— Папа! Ты не ранен?
Под глазами графа были темные мешки, что свидетельствовало о недосыпании, морщины на лице стали как будто глубже и резче, но в его глазах светилось радостное возбуждение, и Арлетта не могла его не заметить. Его щеки побагровели.
— Спасибо, дочка, я неплохо себя чувствую. Немного устал от седла, но это пустяки. — Граф потянулся, и Арлетта готова была поклясться, что улыбка на его лице была улыбкой победы. Тут его внимание привлек стон одного из раненых. — Но кое-кому из моих людей пришлось куда хуже, чем мне.
Арлетта вспомнила повозку с ранеными, человека без руки, и содрогнулась.
Графу уже наскучило разговаривать с ней.
— Будь умницей, иди и разбуди мачеху. Стрела попала в бедро одного из воинов, и, боюсь, раздробила кость. Он блеял как новорожденный ягненок всю обратную дорогу.
— Силы небесные! А когда он был ранен?
Граф настороженно посмотрел на дочь.
— Почему ты об этом спрашиваешь?
— Может, сегодня? Он был он ранен сегодня?
Граф покачал головой.
— Сегодня, вчера, позавчера… Какая тебе-то разница?
— Для него — большая разница, папа, — объяснила Арлетта, думая, что ее отец должен бы это понимать не хуже, чем она. — Если сегодня, то еще есть шанс, что мы с мачехой можем спасти его ногу. Если раньше, то могло начаться заражение, и…
Отец Арлетты пожал плечами и посмотрел на железный канделябр, бросающий круг желтого света на одну из соломенных подстилок. Клеменсия уже стояла на коленях подле нее, отирая лоб лежащему на ней смертельно бледному, стонущему солдату. Арлетта поняла без объяснений, что он-то и был тем человеком, которого поразила стрела и что даже сам искусник из Салерно не смог бы спасти ему ногу, так как бедняга был ранен более суток назад.
— Сделайте, что сможете, — отрывисто сказал отец. — Вы знаете, кого взять, если вам понадобится помощь.
— Да, папочка. — Арлетта повернулась к огню, настраиваясь на то, что сегодня, возможно, предстоит самая тяжелая ночь в ее жизни. Если дело дойдет до ампутации, кто будет держать нож? Ведь не наемники же. Арлетте очень хотелось, чтобы Элеанор с ее спокойствием и хладнокровием поскорее пришла на подмогу.
Когда Арлетта и Клеменсия освободились и поднялись наверх, чтобы продолжить прерванный сон, уже рассвело.
Пьер встретил их на лестнице.
— О госпожа!
Арлетта устало улыбнулась ему, но не сказала ни слова. Она была измучена видом человеческой боли и страданий и чувством собственного бессилия. Хоть Элеанор и применила все свои медицинские познания, они не смогли спасти многих из тяжелораненых. Арлетта чувствовала себя беспомощной и несчастной.
Держась за толстую веревку, прибитую к стене гвоздями на всем протяжении лестницы, Клеменсия обогнула их и первой вошла в опочивальню.
Усталая Арлетта облокотилась спиной о холодную каменную стену и посмотрела на мальчика.
— Я разузнал все, что вы желали знать, госпожа!
— Пьер? — Мгновение Арлетта не могла поверить своим ушам.
— Да-да, госпожа. Я узнал, куда ходили отряды. Была большая битва!
— Это и я поняла, — ответила она. Затем, заметив, что детские глаза застилает разочарование, заставила себя проявить интерес. — Ну и что же тебе удалось узнать? — Ей было совсем не до этого внизу, у очага. Она не смогла бы расспрашивать раненых, даже если бы у кого-то из них хватило сил отвечать на ее вопросы.
— Бой был в Кермарии. Помнишь, что это за место, госпожа? Оттуда прибыл Николас Варр, прежде, чем поселился у нас.
— Кермария? Ты уверен?
Пьер энергично кивнул.
— Я узнал кое-что еще, госпожа.
Это подогрело интерес Арлетты.
— Что? — спросила она.
— Я слышал имена Хереви и Сен-Клер, — заявил Пьер.
— Хереви? Мой отец упоминал это имя, но что касается Сен-Клера?.. Интересно бы знать, какая связь между ними. — Арлетта пыталась связать воедино обрывки спутанных мыслей, но она настолько устала, что никак не могла сосредоточиться.
— Хотите ли вы, чтобы я разузнал побольше, госпожа?
— Если тебе не трудно. — Арлетта предпочла бы, чтобы отец сам рассказал ей о том, что произошло. Но она слишком хорошо знала этого человека и понимала, что любое проявление интереса с ее стороны будет воспринято как вмешательство в его дела.
Они дошли до двери опочивальни. Пьер поспешил приоткрыть ее для высокородной леди и, ничего не видя перед собой, Арлетта вошла в комнату. Клеменсия уже улеглась, подоткнув под себя одеяло со всех сторон. Арлетта, не раздеваясь, свалилась на постель рядом с подругой и натянула одеяло на голову. Она должна подумать над словами Пьера. Арлетта пыталась это сделать, но глаза ее слипались, и очень скоро она погрузилась в глубокий сон без сновидений.
Раймонд провалялся в канаве около Кермарии почти сутки, прежде чем пришел в себя; боль разрывала его измученное тело.
Он подавлял стоны, потому что вместе с сознанием к нему вернулась и память. Граф Франсуа с отрядами подкрались к Кермарии в самый глухой час ночи и напали на них на рассвете. Этот рассвет Раймонд никогда не сможет забыть, хотя он мало что помнил о самой схватке — еще в самом начале он получил сокрушительный удар по голове. Это случилось сразу, как только он выскочил из дома, а потом один из солдат графа де Ронсье выволок его на задний двор. Грязный головорез стащил с него сапоги и бросил его рядом с чьим-то трупом, у самого забора. Каким-то чудом Раймонд сохранил присутствие духа: ему удалось сдержать крик. Но это было не просто, так как он знал и любил того, рядом с чьим бездыханным телом он сейчас лежал. Это был рыжий Дени, самый веселый слуга в доме его отца; они часто бражничали с ним вдвоем по вечерам. Больше не будут. Проклятый де Ронсье. Будь проклята вся чертова семейка. Однажды, давал себе клятву Раймонд, он позаботится о том, чтобы сатанинский род сполна заплатил за все грехи графа.
