— Конечно. — Голос Этьена стал язвительным, когда он указал рукой в рыцарской перчатке из оленьей кожи в сторону группы путешественников, которые через западный проход заходили в церковь. На всех были надеты широкополые шапочки паломников, в руках были посохи. Их одежда была обвешана дешевыми серебряными безделушками на память о всевозможных святых мощах, к ракам которых они прикладывались. В обычае пилигримов было прикреплять эти штуковины к шляпам; сейчас они блестели в водянистом свете зимнего солнышка. — Паломники платят за всю эту дребедень. Им нужно есть и пить, а кроме того, ночевать. Попы неплохо на них зарабатывают. Эти дурачки наполняют церковную мошну. Вот почему церковники сами борются с разбойниками по пути следования паломничьих толп. И вот почему мы подъезжаем к Ля Рок Сан-Кристоф с этого направления.

Когда они добрались до крепости, были уже сумерки. Среди долины Везеры возвышалась большая белая скала. К ее основанию жались глинобитные домишки, а еще двумя ярусами выше, крыша к крыше, лепились хижины их соседей. Со стороны это выглядело как облепленное морскими желудями днище корабля.

— Мой Бог, Этьен, да тут у них целый город!

— Я знал об этом. Хотя с первого раза это впечатляет сильнее, чем я думал. Как же нам туда попасть?

Вопрос Этьена недолго оставался без ответа, так как при их приближении где-то над головами раздались надтреснутые звуки колокола, а когда кони достигли нижнего яруса, к ним приблизились два молодых человека.

— Можем оказаться вам полезными, господа? — вежливо вопросил один из них, тот, у которого не хватало переднего зуба. И он, и его товарищ держали в руках длинные прочные шесты.

— Скорее всего да. До нас дошло, что один… э… член герцогской семьи в данный момент находится здесь. Можно испросить у него аудиенцию?

— Вас ожидают, не так ли?

— Должны.

— Тогда, при условии, что вы доверите ваших лошадей Жану и отдадите нам на сохранение мечи, мы проведем вас куда надо.

Рядом с домами солдаты разбили целый палаточный городок; проводник провел Этьена и Жилля через него. Горели лагерные костры. На углях коптились черные от сажи трехногие кухонные горшки, и из них доносились острые запахи, щекочущие ноздри либо вызывающие отвращение. На самодельных вертелах жарилась дичь и, судя по размеру кусочков, большинство ее было выловлено в окрестных лесах. В прохладном вечернем воздухе раздавался хриплый мужской смех, временами сливающийся с бесстыдным женским хохотом. Должно быть, это были фламандцы — королевские наемники, давно привыкшие к службе на чужбине. О них ходила дурная слава. Этьен был просто счастлив, что их разместили не в его феоде.

Их провели по узенькой тропке, взбирающейся вверх со дна долины. Им было необходимо подняться на несколько уступов, причем при подъеме одной рукой они касались рукавами отвесной скалы, а другая рука висела над пропастью. Тропинка круто поднималась вверх, и с высоты казалось, что кухонные костры фламандцев превратились в далекие мерцающие звездочки, а непристойные звуки смолкли.

Граф, его кастелян и сопровождающие наконец добрались до тяжелой двери, по-видимому, десятилетиями подвергавшейся ударам непогоды. Их окликнули, дверь открылась, и, к своему великому удивлению оба путника увидели, что каменная тропа под ногами кончилась. Она продолжалась в нескольких ярдах дальше, уже под защитой скального навеса. Для них спустили сверху веревочный мостик. За обрывом была еще одна иссеченная ветрами деревянная дверь, а за нею — темный и длинный коридор. Наконец Жилль и Этьен оказались под широким навесом, расположенном где-то на полпути к вершине.

Навес был шириной в несколько дюжин ярдов — настолько широк, что на нем располагалось несколько глинобитных домиков. У каждого из них задней стеной служила отвесная скала. Между домиками извивалась тропинка, а долина Везеры лежала где-то глубоко внизу.

— Ну и ну! — воскликнул граф Этьен, когда их провели в горницу одного из этих домиков. Из мебели в комнатке находились только простой крестьянский неполированный стол и две лавки. Этьен присел на одну из них.

В комнату вошел мальчик, неся поднос с глиняным кувшином и четырьмя керамическими бокалами.

— Вина, господа? — учтиво спросил он.

— Благодарю.

Мальчик калил вина, передал Этьену и Жиллю кубки и вышел.

Прошло некоторое время, а потом в помещение вошел человек, ради которого они проделали весь этот путь. Он стаскивал с рук перчатки для верховой езды. Этьен поклонился.

Принц Генрих был человеком высоким и статным. Он расхаживал с важным видом, набойки на каблучках постукивали по каменным плитам пола. Его одежда была щегольской и выглядела очень дорого, хотя ниже пояса и была сильно забрызгана шлепками жидкой грязи. Элегантные сапоги по колено были тоже в грязи. Через одно плечо он носил короткий плащ римского покроя, скрепленный круглой золотой брошью размером с куриное яйцо. Принц подошел прямо к столу и взял кубок с вином.

— Примите извинения за опоздание. Я пытаюсь разнообразить мой рацион, а это нелегко. Согласен, Фавелл?

— Вполне.

Генрих Плантагенет отхлебнул вина, а затем осторожно проговорил:

— Я слышал, вы как-то выражали недовольство нынешним нашим капитаном?

Этьен согласно кивнул.

— До вашей милости дошли правильные сведения. Я недоволен нынешним положением дел на нашем корабле.

— И что, ваше мнение — это глас вопиющего в пустыне? Или вы можете убедительно доказать, что многие члены корабельной команды разделяют вашу точку зрения?

— Большинство матросов думают как и я, ваша милость. Я чую, что бунт на судне не за волнами.

— Шутник. А другой капитан не сможет решить проблему?

В этом Этьен сомневался.

— Если выберем настоящего капитана, ваша милость, то сможет. Надо позаботиться, чтобы новый капитан достаточно хорошо понимал местные традиции и установления, и он должен поклясться перед командой, что не будет менять обычаи отцов.

— Если бы такой человек нашелся и согласился бы встать на защиту обычаев предков, вы бы выступили на его стороне?

— Ваша милость, — ответил на это Этьен, — вы и сами видите, что я уже не молод. Я еще силен, но свое уже отвоевал. Но я могу предложить вам поддержку…

— Золото? Ты имеешь в виду поддержать меня золотом? — Принц Генрих очаровательно улыбнулся. Он махнул рукой в сторону той части долины, где расположились лагерем его фламандцы. — У меня есть кое-какие долги частного характера, Фавелл.

— Я об этом догадываюсь, ваша милость. И ожидаю, что вскоре окажусь в состоянии вам помочь не только на словах, но и на деле.

Когда он хотел, Генрих мог улыбаться так, что все вокруг сияло. Носком своего элегантного сапога он зацепил скамью и вытащил ее из-под стола. Он присел и жестом предложил Этьену последовать его примеру.

— Садись, граф Фавелл. Нам с тобой надо многое обсудить…

Март. Благовещение.

Арлетта и Клеменсия проснулись на рассвете, умылись и, как всегда быстро, оделись. Затем они, держась за руки, спустились вниз по узенькой винтовой лестнице, прошли через горницы и попали в большой зал, ожидая увидеть, как воины замкового гарнизона разговляются после поста.

Освещенный факелами зал был пуст, если не считать поварят Роджера и Деви, которые стаскивали истоптанные камышовые циновки к очагам и бросали их в очаг. В замке Хуэльгастель существовал обычай менять их в день Благовещения.

— Странно, — Клеменсия сказала вслух то, о чем Арлетта только думала. — Все уже позавтракали. Все, что осталось от завтрака, валяется вон там в углу. Арлетта, твой отец планировал на сегодня охоту? Возможно, воинов выслали вперед в качестве загонщиков.

Метла в руках Деви потревожила терьера, который дремал под козлами. Потревоженный пес вцепился в метлу челюстями, резким движением вырвал ее из детских рук и начал трепать бездушную деревяшку по полу, словно крысу.

— Отдай! — Неудачливый поваренок ухватил ручку метлы с другого конца, но терьер, не выпуская добычу, зарычал на Деви. — О, клянусь Богородицей, глупая шавка! Роджер, ну-ка поддай ему ногой…