Оставив невидимую пряху за работой, ведьма вернулась к Ниффту и Мав, которые как раз завершали свои приготовления к путешествию. Она взмахнула рукой в сторону лежавших на дне лодки оглобель, хрипло что-то каркнула, и они в ту же секунду прянули вверх, повозка затряслась и задрожала, а лодка заплясала на воде.

Отъезжающим ведьма дала такой наказ:

– Нифрит остановится в Хаггисе, горянка, но не надолго. Ты сойдешь, соберешь всех горцев, которые могут носить оружие, и во всю прыть помчишься с ними к Большой Гавани! Обойдете город с тыла, там, где скалы, подниметесь на утесы над Стадионом и будете ждать и наблюдать, как пойдут дела на улицах.

А ты, вор, найдешь священника, который набил твой кошель золотом. Пусть без промедления ведет тебя к богу и просит у него аудиенции для тебя под тем предлогом, что ты раскаявшийся вор, который хочет получить прощение за все свои прошлые грехи, сообщив о грозящей богу опасности. Если священник придумает тебе убедительную легенду, то бог, скорее всего, ему подыграет. Он ведь все еще изображает защитника и покровителя горожан, чтобы еда не разбежалась раньше времени. Да смотрите привяжитесь к тачке покрепче, а не то костей не соберете, как нифрит поскачет. А теперь в путь!

Мав и Ниффт едва успели ухватиться за борта лодки, когда та, повинуясь взмаху рук ведьмы, сорвалась с места и помчалась обратно к деревне, подскакивая на ходу в такт движениям невидимого нифрита, который изо всех сил налегал на оглобли. Но тут настала наша очередь хвататься за что попало, ибо ведьма вскочила в нашу с Бантрилом лодку, заверещала: «Держись!» – снова взмахнула руками, и мы, а за нами и Шинн с Оломбо тоже взмыли в наполненный лунным сиянием воздух.

– Ты, возница, – крикнула ведьма Шинну,– становись на корму, будешь править! Жми ногой, налегай всем телом, учись, как это делается! Ты, копейщик! Вставай на носу, а вы двое держите ваши мечи вот так! – И она ухватила свое надставленное мечом весло двумя руками, словно гарпун, которым предстоит орудовать на близком расстоянии.

Тем временем воздушный челнок, раз заведенный, не останавливался. Из внутренностей обездвиженного хозяина нашей Помпиллы он все тянул и тянул нить, превращая ее в шелковый купол, который становился все больше, покрывая собой весь плот, края его опускались все ниже, еще немного, и они сомкнутся с водой, – но вдруг наши лодки описали дугу и понеслись, рассекая килями воздух, к берегу.

И тут мы увидели нашего преследователя. Прямо под нами серебряное зеркало озера треснуло и разлетелось в куски под напором беспорядочно молотящих колючих ног. Да, хорошего пловца из него не получится: раздутое брюхо волочится по воде, ноги лупят как попало, далеко так не уплывешь.

Но неуклюжесть не делала его менее страшным, черные драгоценности глаз яростно сверкали в водяном вихре, и вот к этим-то созвездиям адских бездушных гляделок и направила ведьма нашу лодку, надавив ногой на корму и подавшись всем телом вперед. Описав широкую дугу, мы стремительно пошли вниз, а ведьма, ухватившись за рукоять весла так, словно это был длинный меч, одним могучим ударом снесла все четыре ноги по левому боку паука, который в длину был как три наших лодки вместе взятые. Паук пошел было ко дну, но удержался и закрутился на воде, взбивая пену правыми ногами.

– Выбейте ему глаза! – провизжала Желтушница Шинну и Оломбо, и мой возничий, ловкий как обезьяна, одним ударом в корму послал свою лодку вниз и тут же затормозил, повиснув прямо над клыками чудовища. Весла, судя по всему, были заколдованы: не такие тяжелые, как обычно, они сами собой ложились в руку, так что Шинн и Оломбо мигом выкололи чудищу глаза, а наша лодка тем временем набрала высоту и развернулась для нового броска.

Теперь мы обрушились на заднюю часть паучьего туловища и все втроем – Желтушница, Бант-рил и я – рубили и кромсали его брюхо, раскалывали торчащие из него трубочки, пока ураган духов не вырвался из них и не закружил вокруг нас в бешеном ликующем танце, так что наше воздушное суденышко заплясало на волнах радости.

Удивительно, но за весь этот молниеносный бой ни одно щупальце паучьей мысли не коснулось нас. Похоже, вода поглощала незримые потоки мыслительной энергии.

Однако сигналы, которые, точно маяк, посылал наш пленник, беспрепятственно достигали его собратьев, несмотря на то что купол из призрачного шелка, добытого из его собственных внутренностей, уже накрыл паука вместе с плотом, и его края ушли под воду прямо у нас на глазах, одновременно со свежеубитым чудовищем.

– Его туша все равно будет притягивать их, – сказала ведьма, подвесив нашу лодку на ветерке рядом с лодкой Шинна и Оломбо, – даже когда кокон сомкнётся вокруг плота под водой. Они уже топают сюда по дну и скоро начнут выскакивать на поверхность где придется. Одним не повезет, а другие очутятся рядом с коконом и сразу попытаются за него ухватиться. И вот что я вам скажу: если они доберутся до самого кокона, плохо наше дело: навалятся все вместе, большие и малые, продерут клыками паутину и сожрут Помпиллу прежде, чем она сама сможет за себя постоять.

И верно, зеркальная гладь озера уже пошла темными впадинами, внутри которых что-то поблескивало: это пауки, натужно взбивая ногами воду, медленно, но верно окружали нас. Молниеносные вспышки неземных радуг пронзили яичную белизну шелкового купола, словно гигантская переливчатая драгоценность выросла в черно-белой пустыне залитого лунным светом водного простора, источая призрачные голоса, как глыба льда – холод. В ту же секунду береговая тень поглотила лодочку, которая уносила Ниффта, Мав и повозку с запряженным в нее демоном-невидимкой к большой дороге.

Через озеро мы пронеслись быстро, хотя качало изрядно: невидимый нифрит крепко налегал на оглобли повозки, к которым его приковала ведьма. Лодчонку нашу так и бросало из стороны в сторону, когда мы достигли лесистого берега, где в густой тени притаилась рыбацкая деревня.

Точнее, деревушка: всего два причала да с пол-дюжины разномастных суденышек возле них. Все до единого привязаны. Ужас нагрянул мгновенно, люди не успели даже перерезать веревки. Мертвецы устилали причалы, лежали, раскинув руки и ноги, в лодках; сухие, как прошлогодняя листва, человеческие останки кособоко топорщились над планширами, перегибались через швартовные тумбы, льнули к опорам причала в тех самых позах, в которых людей застигла смерть.

Ширину повозки нунции можно было изменить в зависимости от величины груза, при помощи досок, которые вставлялись в специальные пазы и зажимы в днище; правда, проделать это на ходу было совсем не просто, потому что угрюмый бесформенный двигатель мощностью в одну демоническую силу толчками увлекал нас вперед. Однако и надставленная, платформа вмещала всего двоих пассажиров. На скорую руку мы обмотали ее веревками, но не туго, чтобы под ними можно было улечься. Вспомнив все прежние случаи, когда мне доводилось скакать во весь опор, не разбирая дороги, я потребовал:

– Подстилку. Что-нибудь мягкое между нами и досками.

Однако ступать на причал совсем не хотелось: ноги сами отказывались идти туда, где отпрыски А-Рака могли еще караулить в засаде. Поэтому мы подобрались к ближайшей лодке – это был ялик, в котором вповалку лежали трое иссохших мертвецов, так что не разобрать было, где чьи руки и ноги, – и торопливо выхватили из паруса несколько кусков.

Пролезть под веревки и улечься лицом вниз, не скомкав при этом подстилку, оказалось непростой задачей. Когда я вклинился на свое место, пристроив меч на спине таким образом, чтобы его удобно было вынимать, я растянул веревку как можно сильнее, освобождая место для Мав. Потом просунул клинок под платформу, между ней и колесом, которое громоздилось у самого моего плеча, и осторожно приложил острие к тросу, скреплявшему колеса повозки с днищем лодки. Тут Мав пихнула меня в бок, и, повернув голову, я встретил холодный взгляд ее светло-голубых глаз, которые оказались неожиданно близко к моим.