Он снова вспомнил эпизод у ворот; теперь Блез начал понимать его суть. Он догадался также и о причине скрытого веселья своего спутника; везти послание от герцога и одновременно сопровождать свою жертву прямехонько в ловушку — это не могло не доставить удовольствия такой личности.

Конечно, это пока что лишь предположения. Теперь все зависит от того, что покажет их проверка.

— Мсье, — сказал Блез, когда они придержали лошадей, перейдя с галопа на шаг, чтобы животные перевели дух, — вы как будто сомневаетесь в том, что я доберусь к вечеру до Шатильона или до Нантюа. Или я ошибаюсь?

Жесткие глаза спутника насмешливо взглянули на него.

— Совершенно ошибаетесь, мсье. С чего бы мне сомневаться насчет вашей поездки? Обычное дело. То есть, конечно, если не учитывать всяких там казусов. Видите ли, чем длиннее дорога, тем больше всякого-разного может случиться. Ежели посмотреть на эти горы, что перед вами, — он повел рукой, указывая на панораму Юры, — и на дорогу, которую вам придется одолеть через Гран-Кредо — там-то высота около пяти тысяч футов, — ну, черт побери, кто ж тут не подумает: удастся ли до вечера проехать так далеко, как вы рассчитываете? Вот и все. Так что не падайте духом.

Блез сухо произнес:

— Как вы правы! Все мы в руках Божьих. Спасибо, что напомнили об этом…

— К вашим услугам, — хитро покосился на него спутник.

— А знаете, в моих краях, — продолжал Блез, — некоторые люди имеют дар второго зрения — или назовите это предчувствием, что ли? Они могут предсказывать судьбу, чуют опасность… Я и сам обладаю немножко такой способностью.

— В самом деле?..

— Да, мсье. И сдается мне, что я могу и в самом деле не добраться к вечеру до Шатильона, как вы предполагаете. Странное такое предчувствие.

На миг насмешка на лице собеседника сменилась явной озабоченностью. Уж не насторожилась ли жертва? Однако, поскольку во взгляде Блеза нельзя было прочесть ничего, кроме доверчивости и простодушия, приманка оказалась слишком соблазнительной для туго соображающего военного. К нему вернулась его насмешливость, и он издал глубокий вздох:

— А-ах, мсье, вот странность-то, будь я проклят, если не так!

— Что за странность?

— Да знаете, у меня тоже есть самая малость этого дара. Иногда он у меня так усиливается, словно тяжесть какая в желудке. И сегодня вот, как подумаю насчет вашей поездки, так и давит что-то… Нет, мсье, сегодня к вечеру не добраться вам до Шатильона, не говоря уж о Нантюа.

— Дьявол! — пробормотал Блез, явно заинтересованный. — А не простирается ли ваше предвидение до знания, что со мною случится и где я проведу ночь?

Его собеседник изо всех сил старался скрыть веселье и сохранить серьезный вид:

— Увы, мсье, этого я вам сказать не могу. Если хотите доброго совета — почему бы вам не завернуть со мной в форт дель-Эклюз? Пусть Бог оставит меня своей милостью, если тамошний гарнизон — не самая веселая компания, какую найдешь в Савойе. И помяните мое слово, капитан примет вас радушно, даже более чем радушно…

При этих словах предательская улыбка скользнула-таки по его лицу, но он тут же погасил её.

— Что толку переть на рожон, если у нас обоих одинаковые предчувствия… Ну, так как насчет моего приглашения?

Теперь дело прояснилось; однако Блез решил провести последнюю проверку. Если бы только он мог спровоцировать этого мошенника на что-нибудь более определенное, чем самодовольная насмешка, — угрозу, действие, словом, на любой поступок, который стал бы оправданием его убийства! Потому что избавиться от него необходимо.

Сообщение, которое он везет, не должно попасть в форт дель-Эклюз. В противном случае ни Блез, ни Пьер де ла Барр, ни курьер, спешащий к королю в Лион, не смогут проехать через ущелье. И все задуманное предприятие против Бурбона, от которого зависит столь многое, провалится в самом начале.

Дорога теперь была совершенно пустынной, по обеим сторонам её уже начали смыкаться сосны и влажный воздух долины сменился прохладным дыханием гор Юра. По временам — ещё далеко впереди и намного выше — показывалась колокольня церкви Коллонжа. Оттуда до форта не более двух лиг. Блез понимал, что следует хватать волка за уши как можно быстрее. В любую минуту на дороге могут появиться путники, и момент для действия будет упущен.

Далекая колокольня навела его на мысль.

От Коллонжа есть дорога на север, в Жекс, а оттуда, как он слышал, можно проехать через горы в Сен-Клод и далее до Нантюа. Конечно, для него этот маршрут не имеет никакого смысла, поскольку ведет по трем сторонам огромного квадрата вместо одной и увеличивает расстояние втрое. Однако такое намерение может послужить ложным выпадом и вынудит герцогского посланца раскрыть карты.

Если только подозрения Блеза не ошибочны от начала до конца, навязчивый спутник попытается помешать ему выбрать такой маршрут, а для этого ему придется сыграть в открытую. Тогда его можно будет заколоть в честном поединке, а не исподтишка. И, судя по его виду, поединок будет на равных.

— Ну, так как же? — повторил спутник, удивляясь долгому молчанию Блеза.

— Вы меня соблазняете, господин савояр, но, к сожалению, это невозможно. Я еду по делу короля и должен двигаться без задержек. Однако нашими общими предчувствиями пренебрегать не следует… Ясно, что я окажусь в какой-то опасности, если поеду через ущелье. Так что я распрощаюсь с вами в Коллонже и поеду другим маршрутом, через Жекс.

— Да вы что, спятили?

— Это почему же?

— Но, дружище, так вам придется добираться до Нантюа два дня, а то и три…

— Лучше поздно, чем никогда.

— Там через ущелье Серпа идет лишь козья тропа. Вы же коня угробите.

Блез покачал головой:

— Придется рискнуть… нет, сударь мой, дело решенное. Я никогда ничего не делаю вопреки своим предчувствиям, а раз к ним добавились ещё и ваши, это доказывает, что они верны. Клянусь всеми святыми Рима, я благодарен вам. Это такая неожиданная удача, что мы встретились!

Веселое настроение спутника исчезло без следа. Его лицо окаменело, стало ещё более жестким и непроницаемым. Глаза зажглись недобрым хитрым блеском, и он искоса взглянул на Блеза.

— По-моему, сударь, вы слишком уж всполошились по пустякам. Позвольте мне переубедить вас, — сказал он примирительным тоном.

— Невозможно, дружище. Я твердо решил повернуть на Жекс.

— Вы это всерьез?

— Конечно.

Спутник Блеза ехал справа от него; но теперь, как бы для того, чтобы объехать выбоину на дороге, чуть приотстал и взял левее. В обычной ситуации Блез не обратил бы на это внимания. Однако сейчас, когда все чувства были обострены, ему сразу пришло в голову, что такая перемена позиции открывает его левый бок и спину для удара кинжалом.

Какое-то шестое чувство — или, возможно, еле различимый звук — предупредило его. Он резко повернулся в седле и наклонился в сторону как раз тогда, когда с ним поравнялась голова лошади спутника. В тот же миг кинжал врага, пройдя мимо цели, разрезал плащ Блеза на плече.

Мгновенный удар шпорой увеличил расстояние между ними до нескольких ярдов; шпага де Лальера уже была обнажена, и он развернул коня навстречу нападающему.

— Это была ошибка, сударь мой, — сказал он угрюмо. — Ну-ка убери руку со шпаги!

У бретера перекосилось лицо, словно он проглотил добрую порцию желчи. От изумления, бешенства и замешательства у него словно язык отнялся. Он сидел, уставясь на Блеза, сжимая в руке так неудачно пущенный в ход кинжал.

Блез продолжал в том же тоне:

— Ну-ну! Интересно, скольким добрым людям ты оказал услуги вроде этой. Однако вспомни пословицу насчет кувшина, который повадился по воду ходить, и другую — что после каждого дня приходит вечер.

«Браво» обрел наконец дар речи и подходящие к своему настроению слова: он ревел, как бык, извергая ругательства, и сосны, обступившие с двух сторон дорогу, делали его крики ещё громче.

Потом постепенно в потоке богохульств стал улавливаться какой-то смысл. Последовало заявление, что Блез арестован именем герцога, что если тот сдаст оружие и смирно отправится в форт дель-Эклюз, то он, Симон де Монжу, смилуется над ним, если же нет, то он клянется телом Христовым, что выпустит ему кишки и оставит гнить в лесу. Ибо таков приказ герцога. Симон де Монжу («Клянусь гвоздями креста Христова!») ещё ни разу не провалил дело, что могло бы подтвердить великое множество мертвецов, если б они могли говорить. Так что он поднесет здоровенную гнилую фигу ему — слюнявому, жеманному пройдохе французскому…