Экономически это преобладание первоначально, несомненно, и здесь опиралось на участие властителей, как таковых, в заморской торговле (Verkehr): ведь эти живущие в бургах и облагающие сельское население барщиной властители впервые появляются на морском берегу и отсюда уже распространяются внутри страны. Торговые сношения (Verkehr) сперва, конечно, сводились к монополизированной пассивной торговле с посещавшими берег восточными купцами, но постепенно превратились в самостоятельную торговлю и приводили, в поисках нового рынка, к военным экспедициям за море и, наконец, к устойчивым оккупациям наподобие тех, какие устраивали в более позднее время норманны, и к колониальной экспансии. Экспорт «микенских» кузнечных и гончарных изделий, например, несомненно, находился, как первоначально на Востоке, в руках самого царя, который получал товар от изготовлявших его для него селившихся вокруг бурга барщинников — одна впоследствии часто упоминаемая киренейская ваза показывает тамошнего царя при отвешивании сильфия[215], исполняющим функцию не торгового контролера, а самостоятельного торговца. Этот торговый оборот наполняет золотом сокровищницы в гробницах немногочисленного властвующего слоя, приносит ему полотняную восточную одежду, хитон и устанавливает резкую разницу в потребностях и образе жизни между ним и не носящей оружия массой сельского населения. «Государственные» отношения (die «staatlichen» Verhätnisse) соответствуют этому. Встречаются — в «микенском царстве» — довольно обширные политические образования, но всегда лишь в форме соединения нескольких принадлежащих владетелям бургов феодальных владений в руках одного верховного царя: Агамемнон предлагает Ахиллу в ленное владение несколько «городов»[216], указывая при этом на хорошее состояние скотоводства у живущего вокруг них населения (как на важнейший источник податей). Принимаемые в клиенты неимущие и чужестранцы являются «феодальной», а закабаленные за долги простые свободные (Gemeinfreie) «капиталистической» составной частью лично зависимых от сидящей в бурге знати категорий людей, к которым прибавляются еще доставшиеся в виде военной добычи и все чаще и чаще приобретавшиеся покупкой рабы. Клиенты преобладают в древнейшую эпоху и прочными узами связаны с сидящей в бургах землевладельческой знатью, попавшие же в кабалу за долги и купленные за деньги рабы — в позднейшую эпоху и в прибрежных местностях[217].
Колонизация этого раннего периода носит тоже особый характер, сообщаемый ей соединением феодализма с торговлей: это «земледельческая колонизация» («Ackerbaukolonisation») лишь постольку, поскольку подвластное крестьянство, очевидно, необходимо как основа для вновь основываемого полиса; но «роды» («Geschlechter»), держащие его в руках, как и князья метрополии, желают иметь выгоды и от торговли. Напротив, маловероятно, чтобы колонизация малоазиатского берега произошла, как «вполне постепенная» колонизация с помощью факторий (Faktoreikolonisation) (вроде финикийской), как думал когда-то Э. Мейер. О плате туземцам чинша за пользование землей (как в Карфагене) ничего неизвестно; наоборот, знать завоевателей господствует в некоторых местах, по-видимому, даже сидя в своих бургах, как и на родине. Скорее всего можно предполагать такой характер «факторий» у некоторых (позднейших) коринфских колоний, в частности у Эпидамна (основ, в 627 г. до P. X.), где олигархия на общий счет вела торговлю с материком при помощи πωλήτης[218], и едва ли этот характер был общим для всех колоний.
Во всяком случае развитие колонизации, несомненно, стоит в связи с переходом от пассивной торговли к активной, к владению собственными судами, к исканию эллинскими мореплавателями иностранных рынков и тем самым относится к великому перевороту, результатом которого явилась эллинская культура во всем ее своеобразии. Решительный поворот в эллинской социальной истории был вызван развитием военного городского партикуляризма и вместе с тем характерного для него типа «полиса», в противоположность ходу развития на Востоке, где царская власть на основе городского властвования (Stadtherrschaft) создала бюрократическую территориальную, а в конце концов и «мировую» монархию. Главная, решающая причина того, что ход развития на Востоке был иной (см. выше), несомненно, заключается в оросительных потребностях, в тесной зависимости всего городского существования от сооружения каналов, регулирования рек и постоянного контроля за состоянием воды, которые требовали единого бюрократического режима. Кроме того, на почве неизменности создавшихся раз навсегда условий существования и строгой прикрепленности отдельного лица к общественному хозяйственному механизму (an die Gemeinwirtschaft) создавалось господство над жизнью религиозной традиции и политическое могущество духовенства. Наконец, постоянно сменяющееся порабощение стран речной культуры то арабскими, то иранскими чужеземными властителями надолго приводило к разоружению и обезличению нации. Таким образом, здесь из сотрапезников и соратников (Waffengenossen) городского царя вышло чисто царское, бюрократически экипировавшееся и содержавшееся, а потому и бюрократически организованное войско, из охватывавшей все более и более широкие круги царской клиентелы — царская бюрократия, а из борьбы этих бюрократических организаций — первая «мировая держава» — Ассирийское царство.
Наоборот, в Элладе дружины царей бургов утрачивают всякое значение; лишь в лице сотрапезников победоносных властителей Македонии опять оживают они в качестве политического фактора. Вместе с тем падает значение царей и начинается процесс развития, который в своем конечном результате, к началу «классического» периода, приводит к тому, что обязанность оружием защищать государство, а вместе с ней и политическая власть, оказывается в руках независимых, самоэкипирующихся граждан — земледельцев (Ackerbürger), и в связи с этим в то же время возникает та чисто светская культура, которая так характерна для эллинского мира и которая налагает свой особый отпечаток и на его капиталистическое развитие, делающий его непохожим на капитализм восточный.
Зачатки этих перемен, а также, в большинстве случаев, их дальнейший ход, скрыты во мраке, да и ход их, и результаты в высшей степени различны в отдельных государствах. Если сравнить гомеровских царей богатого конями (rossefrohen) Лакедемона с их сокровищницами, не менее соблазнительными для их вороватых гостей, чем их жены, и спартанское государство гоплитов, с полнейшим отсутствием в нем конницы, в котором обладание благородным металлом считалось чем-то особенно предосудительным, вспомнить отсутствие в нем укрепленного города-бурга, ежегодную клятву избираемых войском эфоров[219] не посягать на царскую власть, если цари в свою очередь поклянутся не посягать на исстари существующие у войска установления, тогда не останется сомнения, 1) что перед нами порядок, некогда созданный сознательно, путем компромисса царей с войском, и 2) что эта перемена стояла в связи отчасти с введением дисциплинированного (строевого) сражения (вместо единоборства) с (железным) оружием для рукопашного боя (вместо прежних бронзовых метательных копий и стрел), отчасти с падением политического значения царской «сокровищницы». На Востоке у всех властителей даже во времена персидского владычества забота о «сокровищнице» и ее судьбе стоит на первом месте, совершенно как у Нибелунгов. Их могущество всегда в значительной степени опирается на запас благородного металла, которым вознаграждается служба дружины и на который в случае надобности нанимаются солдаты. «Сокровищницы» эллинских царей, владетелей бургой, создавались благодаря отношениям с большими восточными государствами (Grosstaaten). Совершенно справедливо признается, что распад этих больших государств к концу II тысячелетия до P. X. был причиной упадка также и микенской культуры[220], хотя, конечно, свои особые географические условия и без того, в конце концов, привели бы, быть может, к победе партикуляризма в Элладе. Во всяком случае, окончательное падение (das absolute Sinken) экономического могущества царской власти ясно видно уже из исчезновения восточной роскоши. Этим одним уже пресекалась возможность развития царской клиентелы в царскую «бюрократию» и уничтожались все предпосылки для образования большого государства (der Grosstaatenwickelung).
