Во всяком случае, данная классификация, кроме чисто терминологического, может иметь еще и то значение, что покажет нам, каким коренным образом различаются те стадии развития, на которых мы застаем отдельные античные нации в случайный момент первых исторических свидетельств о них. Месопотамские государства и государство египетское, несомненно, имеют позади себя уже многие тысячелетия городского развития или (Египет) близкого к городскому в тот момент, с которого начинаются древнейшие доступные нам источники. Это уже «царства», опирающиеся на систему литургий» («Leiturgiekönigtllmer»). Римляне ко времени действительно достоверного предания фактически уже пережили стадию гражданской общины («Bürgerpolis»). Для эллинов еще можно сделать довольно достоверные заключения относительно стадии «полиса знатных» («Adelspolis»), даже относительно «городского царства» («Burgenkönigtum»). Недостоверные известия о кельтах[67] (мы не будем их здесь рассматривать) показывают нам их на всех первых трех «стадиях». Но при этом, далее, ход развития Спарты, аттической демократии времен гегемонии[68] и Рима, представляет собой нечто совершенно «единственное» в своем роде ъ исторически самых важных пунктах, и вообще нередко отдельные черты различных мысленно разграниченных «стадий» сочетаются в своеобразное конкретное целое.

Наконец — и это прежде всего — эти «типы», в основу разграничения которых положена чисто военная сторона их организации, перекрывались открытой или тайной борьбой светской политической власти с властью теократической, борьбой, оказывавшей влияние на всю структуру социальной жизни. Правда, повсюду первоначально княжеская и жреческая функции соединяются в одном лице. Но с образованием жреческой власти и с развитием теологии разделение этих функций было неизбежным. Могущество жрецов, помимо материального значения их владения, заключавшегося в жертвованных землях и доходах, и господстве над массами, которым они внушали страх перед последствиями святотатства, объяснялось еще и тем, что вся первобытная «наука» находилась в их руках. Из этого вытекало два следствия: 1) вообще — их знание права, которое, пока право не было кодифицировано, создавало родам, в руках которых находились жреческие должности, непоколебимое могущество; 2) в частности — в монархических государствах, управлявшихся бюрократически, всякое образование, которое требовалось для занятия государственных должностей, можно было получить почти исключительно, лишь обучаясь у жрецов. Повсюду восточные жрецы старались забрать в свои руки преподавание: так, в Египте в период «Нового царства», обучение у жрецов заменило светскую «науку» («Lehre»), которую изучал прежде чиновник. Борьба храмового жречества с военной знатью и с царской властью в бюрократических монархиях и борьба граждан, не принадлежавших к знатному сословию, против правовой монополии жрецов, принадлежавших к знати, в аристократических государствах (Geschlechterstaaten), наполняет собой — в самых разнообразных формах — весь ранний период античной истории и оказывает влияние и на развитие материальной культуры: секуляризации и реставрации, совершаемые узурпаторами, стремящимися к узаконению своей власти, сменяют друг друга. О важных различиях восточной и западной культуры в этом отношении речь будет идти ниже.

Мы не собираемся здесь давать ни классификацию, ни историю всех известных доселе аграрных устройств; мы только пытаемся сделать очерк того, что известно об аграрной истории важнейших по своему историческому значению государств. При этом следует, конечно, настойчиво подчеркнуть, что в настоящее время, если бы речь шла не об обязательстве дать «новое издание»[69], эта попытка безусловно должна была быть предоставлена специалистам. Ведь опубликованный за последнее время материал по своему объему и в связи с тем, что он требует от исследователя овладения всей совокупностью культурно-исторического материала, превосходит силы всякого, кто бы вздумал взяться за его обработку, не имея специальной (т. е. филологическо-археологической) подготовки.

Что касается азиатского Востока, то тот материал, который был добыт благодаря изумительным успехам в области изучения клинописных табличек, еще и теперь, даже после открытия «Кодекса Хаммурапи»[70], не приведен в такое состояние, чтобы тот, кому приходится изучать лишь переведенные тексты и вообще черпать из вторых рук, мог рассчитывать в своем анализе хозяйственной жизни на окончательные результаты. И как раз тексты, более всего важные для изучения права и социальной истории, часто не поддаются истолкованию. А при пользовании ветхозаветными книгами, несмотря на работы Велльгаузена, Э. Мейера, Гуте, Еромиаса, Винклера и за последнее время А. Меркса, все еще остается чрезвычайно темным вопрос о том, где произведения в стиле «государственного романа», появившиеся после пленения евреев, перестают окрашивать действительность. Поэтому и нижеследующие, поневоле краткие замечаний могут быть сделаны лишь с величайшими оговорками.

В культурных государствах Месопотамии наряду с разведением всяких домашних животных, сельское хозяйство также очень рано — особенно в Вавилонии — в сильной мере развилось в интенсивное огородничество (zur intensiven Gardenkultur). Кроме хлебных полей мы видим, в качестве обычной составной части всякого значительного состояния, сады финиковых пальм а, наряду с хлебом — сезам в качестве главного предмета потребления; наряду с этим в различных источниках встречаются всевозможные овощи и бобовые растения: репа, редис, огурцы, колоквинты, лук, чеснок — этот последний является предметом поставок в чудовищных количествах (по сто тысяч единиц меры), — укроп, латук, свекла, кишнец, кориандр, шафран, исссоп[71], тмин, ежевика и т. д., которые разводились преимущественно в царских садах. Зато лесов нет: строевой лес ассирийский царь приобретает оружием в Ливане, о его охотах в лесах по скатам северных гор надписи сообщают вперемежку с военными подвигами. Разведение скота (овец и крупного рогатого скота) играет в кодексе Хаммурапи видную роль, но, очевидно, крупнейшим владельцем скота является сам царь.

Основой земледелия является искусственное орошение: с каждым новым поселением связано прорытие нового канала, земля здесь есть в специфическом смысле продукт труда; место относительно индивидуального труда по расчистке первобытного леса здесь занимает по необходимости в той или иной форме осуществляемый общественно хозяйственный труд по сооружению каналов. Именно в этом (как и в Египте — см. ниже) в конечном счете коренится чрезвычайное экономическое могущество местной царской власти. Уже надписи, относящиеся к самому древнему («шумеро-аккадскому») культурному центру, переполнены вопросами о каналах и искусственном орошении; то же самое мы встречаем позднее на ассирийском севере. Всевозможные барщинные повинности по постройке плотин и рытью каналов, с одной стороны, многочисленные царские надсмотрщики — с другой, — быстро направили древнюю городскую царскую власть на путь бюрократического управления. На войне желанной добычей царей Вавилонии и Ассирии (в особенности последней) — этого обширного разбойничьего государства — неизменно является прежде всего одно — подданные, которые сейчас же должны прорыть новый канал для нового города и поселиться в этом городе сначала на льготном положении (в отношении барщинных повинностей и податей), чтобы затем приумножить источники доходов и могущества царя. Ассирийские цари эпохи завоеваний настаивают, чтобы покоренные (народы) «дань и подати платили, как ассирийцы», которые, следовательно, со своей стороны тоже считаются объектом владения царя. Первоначально это было не так, да и позднее это не было проведено вполне последовательно. Город Вавилон ссылается в одном письменном обращении к ассирийскому царю на привилегии, которые были дарованы ему его предшественниками (определенного рода иммунитеты, прежде всего очень благоприятные для интересов торговли законы о чужестранцах). Другие города тоже имеют гарантированные привилегии. Случается, что «старейшины», например, Вавилона и Сиппара[72], созываются для совещания относительно постройки храма, и что ассирийский царь после постройки своего нового дворца угощает в нем ассирийских «знатных и горожан». Но это уже не меняет общего основного характера отношений.