Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

На метрико-ритмическом уровне оба текста с литовскими народными балладами имеют мало общего. Как в «ТВ», так и в «БС» четырехстопный анапест перекрестно чередуется с трехстопным; цезуры и клаузулы всюду женские. Этот стих, Прообраз которого обычно усматривается в балладе Вальтера Скотта «The Eve of Saint John» («Канун Св. Иоанна» — «Замок Смальгольм» в переводе Жуковского), является чисто литературным балладным стихом (см. о нем у Мицкевича и Пушкина: Брюсов, 1929, с. 139; Лапшина, Романович, Ярхо, 1934, с. 17, 23; Важык, 1954, с. 107–111; Вейнтрауб, 1954, с. 43–44; Длуска, 1955, с. 33–35; Струве Г., 1956, с. 110; Боровы, 1958, с. 221; Томашевский, 1961, с. 436). Однако как в «ТВ», так и в «БС» он насыщен внеметрическими ударениями: в «ТВ» их 53, что для польского стиха естественно, в «БС» — 46, что для русского стиха весьма много (см.: Холшевников, 1958, с. 47–51). Особенно часто под ударением оказывается первый слог в строке (в «БС» 31 случай) и восьмой слог нечетной строки, следующий за женской цезурой (в «БС» — 11 случаев). Справедливо отмечалось, что Пушкин здесь улавливает чужеязычный (польский) ритмический колорит. При желании и на этом уровне можно усмотреть признаки некоторой конвергенции «БС» с литовскими балладами, где акцент в четырнадцатисложниках и десятисложниках может оказаться практически на любом слоге и достаточно часто — на первом.

Звуковая организованность «БС» весьма высока. Некоторые типичные примеры уже приводились; число их легко умножить. Так, в строках 3–4 дан анафорический повтор дети… да точите и ряд других повторов: седла… лошадей; чините… точите мечи; дети… чините… проводите… точите (всегда рядом с ударным слогом); мечи с бердышами; лошадей проводите… с бердышами и т. п. Ср. также: справедлива весть… света… в Вильне (5–6: двойная инверсия); люди вы молодые, силачи удалые (9: в следующей строке звуковой подхват да… литовские); трое вас, вот и три вам дороги (12); целого света… цвета (19); роза румяна… бела… сметана (27); очи светятся… две свечки (28: figura etymologica ‘этимологическая фигура’); вот и век доживаю, а всегда вспоминаю (31); дни… днями проводит, ни один не приходит (35) и т. п. Здесь не отмечены менее существенные звуковые связи. Степень звуковой организованности в «БС» вполне сопоставима со степенью звуковой организованности в реальных литовских балладах; при этом Пушкин строит консонантные темы в основном на сонорных (и на в, с, ш), в чем также можно усмотреть конвергенцию. При сопоставлениях строк степень звуковой организованности в «ТВ» почти всегда оказывается несколько ниже, хотя она тоже достаточно высока, ср. mówiono mi w Wilnie… wyprawy (5–6); wsiedli, broń wzięli, pobiegli (34) и мн. др. Внимание Пушкина к фонологической стороне текста особенно заметно на любопытном случае «звукового перевода»: слово psubraty («ТВ» 18) не переводится, но его фонемы, равно как и его значение, распределяются между двумя словами: прусаков… проклятых («БС» 17). Исследование вариантов показывает, что Пушкин в процессе создания текста скорее умножал аллитерации, а Мицкевич скорее уменьшал их количество. Ср., с одной стороны, первоначальный вариант третьей строки «БС»: сбруи, дети, чините, и коней выводите; с другой стороны, отвергнутые варианты «ТВ»: wytrąbią… wyprawy (5–6); srebra… Rusi (13) и некоторые другие.

В порядке отступления заметим, что некоторые свойства «БС» могут объясняться использованием варианта «ТВ», зафиксированного в альбоме Мошиньского. Оттуда, например, могли прийти иконы (позднее оклады, «БС» 15), появление которых в «БС» З. Гросбарт (1968) объясняет воздействием более раннего булга-ринского перевода.

«Неустойчивое равновесие» «ТВ» и «БС» разрешается двояко. Оригинал и перевод как бы спорят между собой: Мицкевич идет от знакомого ему фольклора к литературному повествованию, Пушкин проделывает обратный путь к (нулевому) пратексту, сближается с незнакомым ему фольклором, надъязыковые структуры которого прозревает за стихотворением польского поэта.

2. Н. А. Некрасов. «Утренняя прогулка»

                      Н. А. Некрасов
                 «Утренняя прогулка»
          Слава богу, стрелять перестали!
          Ни минуты мы нынче не спали,
          И едва ли кто в городе спал:
          Ночью пушечный гром грохотал,
5.       Не до сна! Вся столица молилась,
          Чтоб Нева в берега воротилась,
          И минула большая беда —
          Понемногу сбывает вода.
          Начинается день безобразный —
10.     Мутный, ветреный, темный и грязный.
          Ах, еще бы на мир нам с улыбкой смотреть!
          Мы глядим на него через тусклую сеть,
          Что как слезы струится по окнам домов
          От туманов сырых, от дождей и снегов!
15.     Злость берет, сокрушает хандра,
          Так и просятся слезы из глаз.
          Нет! Я лучше уйду со двора…
          Я ушел — и наткнулся как раз
          На тяжелую сцену. Везли на погост
20.     Чей-то вохрой окрашенный гроб
          Через длинный Исакиев мост.
          Перед гробом не шли ни родные, ни поп,
          Не лежала на нем золотая парча,
          Только, в крышу дощатого гроба стуча,
25.     Прыгал град, да извозчик-палач
          Бил кургузым кнутом спотыкавшихся кляч,
          И вдоль спин побелевших удары кнута
          Полосами ложились. Съезжая с моста,
          Зацепила за дроги коляска, стремглав
30.      C офицером, кричавшим: пошел! проскакав,
           Гроб упал и раскрылся.
                                    «Сердечный ты мой!
          Натерпелся ты горя живой,
          Да пришлося терпеть и по смерти…
          То случился проклятый пожар,
35.     То теперь наскакали вдруг — черти!
          Вот уж подлинно бедный Макар!
          Дом-то, где его тело стояло,
          Загорелся, — забыли о нем, —
          Я схватилась: побились немало,
40.     Да спасли-таки гроб целиком,
          Так опять неудача сегодня!
          Видно, участь его такова…
          Расходилась рука-то Господня,
          Не удержишь!..»
                                    Такие слова
45.      Говорила бездушно и звонко,
          Подбежав к мертвецу впопыхах,
          Провожавшая гроб старушонка,
          В кацавейке, в мужских сапогах.
          «Вишь, проклятые! Ехать им тесно!»
50.     — Кто он был? — я старуху спросил.
          «Кто он был? Да чиновник, известно;
          В департаментах разных служил.
          Петербург ему солон достался:
          В наводненье жену потерял,
55.     Целый век по квартирам таскался
          И четырнадцать раз погорал.
          А уж службой себя как неволил!
          В будни сиднем сидел да писал,
          А по праздникам ноги мозолил —
60.     Всё начальство свое поздравлял.
          Вот и кончилось тем — простудился!
          Звал из Шуи родную сестру,
          Да деньжонок послать поскупился.
          „Так один, говорит, и умру,
65.     Не дождусь… кто меня похоронит?
          Хоть уж ты не оставь, помоги!“
          Страх, бывало, возьмет, как застонет!
          Подари — говорю — сапоги,
          А то, вишь, разошелся дождище!
70.     Неравно в самом деле умрешь,
          В чем пойду проводить на кладбище?
          Закивал головой…» — Ну и что ж?
          «Ну и умер — и больше ни слова:
          Надо места искать у другого!»
75.     — И тебе его будто не жаль? —
          «Что жалеть! нам жалеть недосужно.
          Что жалеть! хоронить теперь нужно.
          Эка, батюшки, страшная даль!
          Эко времечко!.. Господи боже!
80.     Как ни дорого бедному жить,
          Умирать ему вдвое дороже.
          На кладбище-то место купить.
          Да попу, да на гроб, да на свечи…»
          Говоря эти грустные речи,
85.     До кладбища мы скоро дошли
          И покойника в церковь внесли.
          Много их там гуртом отпевалось,
          Было тесно — и трудно дышалось.
          Я ушел по кладбищу гулять;
90.     Там одной незаметной могилы,
          Где уснули великие силы,
          Мне хотелось давно поискать.
          Сделав даром три добрые круга,
          Я у сторожа вздумал спросить.
95.     Имя, званье, все признаки друга
          Он заставил пять раз повторить
          И сказал: «Нет, такого не знаю:
          А пожалуй, примету скажу,
          Как искать: ты ищи его с краю,
100.    Перешедши вон эту межу, —
          И смотри: где кресты — там мещане,
          Офицеры, простые дворяне;
          Над чиновником больше плита,
          Под плитой же бывает учитель,
105.    А где нет ни плиты, ни креста,
          Там, должно быть, и есть сочинитель».
          За совет я спасибо сказал,
          Но могилы в тот день не искал.
          Я старуху знакомую встретил
110.    И покойника с ней хоронил.
          День, по-прежнему, гнил и не светел,
          Вместо града дождем нас мочил.
          Средь могил, по мосткам деревянным,
          Довелось нам долгонько шагать.
115.    Впереди, под навесом туманным,
          Открывалась болотная гладь:
          Ни жилья, ни травы, ни кусточка,
          Все мертво — только ветер свистит.
          Вон виднеется черная точка:
120.    Это сторож. «Скорее!» — кричит.
          По танцующим жердочкам прямо
          Мы направились с гробом туда.
          Наконец, вот и свежая яма,
          И уж в ней по колено вода!
125.    В эту воду мы гроб опустили,
          Жидкой грязью его завалили,
          И конец! Старушонка опять
          Не могла пересилить досады:
          «Ну, дождался, сердечный, отрады!
130.    Что б уж, кажется, с мертвого взять?
          Да Господь, как захочет обидеть,
          Так обидит: вчера погорал.
          А сегодня, изволите видеть,
          Из огня прямо в воду попал!»
135.    Я взглянул на нее — и заметил,
          Что старухе-то жаль бедняка:
          Бровь одну поводило слегка…
          Я немым ей поклоном ответил
          И ушел… Я доволен собой,
140.    Я недаром на улицу вышел:
          Я хандру разогнал — и смешной
          Каламбур на кладбище услышал.
          Подготовленный жизнью самой…
131
{"b":"266664","o":1}