Есть только одна возможность придания жизни единого смысла. Метафизическая пустота зеркала может быть заполнена словами. Ходасевич отождествлял зеркало с собственным поэтическим текстом уже в стихотворении 1923 года «Вдруг из-за туч озолотило…». Стихи «Перед зеркалом» продолжают эту тему. Единственное место, где воссоединяется юность и старость, динамика и статика, миф и антимиф, где могут встретиться и узнать друг друга два двойника — живой и мертвый, здешний и нездешний, есть внутренне противоречивый поэтический знак, опровергающий эту возможность, но одновременно осуществляющий ее на деле. Любопытно, что стихотворение обрамлено словами я, я, я (игра «я» и его отражения) и стекла (граница между действительным и отраженным «я»). Можно сказать, что его воображаемая плоскость перпендикулярна плоскости зеркала: она пересекает непроницаемую грань, осуществляя единственно мыслимый выход из мира неизбежности в мир свободы.
К биографии Владимира Корвина-Пиотровского[**] Имя Владимира Львовича Корвина-Пиотровского знакомо, вероятно, каждому, кто занимался или просто интересовался литературным наследием русской эмиграции[756]. Он играл определенную роль в период краткого расцвета «русского Берлина», входя в непосредственный круг Владимира Набокова (Сирина), однако и позднее оставался заметной фигурой в других центрах русской диаспоры — Париже и Соединенных Штатах[757]. Сравнительно небольшое по объему наследие Корвина-Пиотровского отмечено несомненным мастерством. Прежде всего он был поэтом, хотя писал и прозу; опубликовал также трагедию «Беатриче» и четыре короткие драмы. Стиху его свойственна точность метафорического мышления, четкость и гибкость интонации, органичность архитектоники. Сознательно следуя русской классической традиции, Корвин-Пиотровский избегал авангардных экспериментов; его творчество в целом укладывается в рамки постсимволизма, имеет параллели с акмеизмом, однако связано и с некоторыми более поздними направлениями, в том числе с литературой экзистенциализма (здесь, вероятно, следовало бы говорить не о влиянии, а о конвергенции). Двухтомник Корвина-Пиотровского, подготовленный автором и его вдовой Ниной Алексеевной Каплун (1906–1975), вышел посмертно. Первый его том составляют стихи, второй — поэмы и драмы (во второй том включены также статьи о творчестве поэта, некрологи и воспоминания современников)[758]. Эмигрантская литература о поэте сравнительно обильна; кроме рецензий на отдельные книги, ряд статей, а также рецензий на двухтомник появился после его смерти[759]. Ценимый еще при жизни критиками и немногочисленными читателями (в том числе Бердяевым, Буниным, Набоковым), Корвин-Пиотровский пока что не обрел в истории русской литературы места, которое он несомненно заслужил. Некоторые его стихи дошли до читателей на родине; они появились в нескольких антологиях последнего времени[760]. В России были также напечатаны две его драмы[761]. Однако до сих пор нет научно подготовленного и комментированного издания его сочинений, хотя таких изданий (правда, весьма различных по уровню редактуры) удостоились многие менее значительные эмигрантские авторы. Будем надеяться, что это дело недалекого будущего. В целом Корвин-Пиотровский — мало исследованный писатель. О многих периодах его биографии, в том числе и важнейших, сохранились лишь скупые, неточные и отрывочные сведения. Загадки этой биографии отчасти объясняются характером поэта. В русской эмиграции он занимал обособленное положение. «Он мог быть сух и даже заносчив, но иной раз обжигал своей горячностью, упорством убедить оппонента в правильности своих воззрений, которые, кстати сказать, не всегда бывали устойчивыми. Некоторыми это свойство может быть принято как слабость или как избыток упрямства, но, может быть, именно эта его „поэтическая вольность“ и питала его вдохновения»[762], «…иногда чувствовал он остро и свою „инородность“ и „безродность“. И потому, конечно, в отношениях с другими бывал он часто и труден и странен»[763]. Многие современники скептически или даже с раздражением относились к «чудачествам» Корвина-Пиотровского, в частности к его подчеркнуто высокому (хотя в общем обоснованному) мнению о своем таланте[764]. Детство и ранняя юность поэта восстанавливаются в основном по семейной традиции. Они связаны с украинским городком Белая Церковь неподалеку от Киева. Пейзаж и история этого городка играют в творчестве Корвина-Пиотровского немалую роль. По словам Кирилла Померанцева, все его поэмы «исходят как бы из одной географической точки — из Белой Церкви, точно также, как все картины Шагала исходят из другой такой точки — из Витебска»[765]. Дата и место рождения Корвина-Пиотровского до сих пор всегда указывались следующим образом: «1891, Белая Церковь». Однако архивные материалы позволяют эти данные уточнить. Несколько французских документов, выданных поэту, освобожденному из нацистского концлагеря, определяют дату его рождения как 15 мая 1891 года. В качестве места рождения несколько раз указан Киев (лишь в одном случае — Фастов)[766]. В Белой Церкви Корвин-Пиотровский, видимо, провел детство и посещал гимназию. Согласно воспоминаниям сына поэта, отец Владимира Корвина-Пиотровского Лев Иосифович был поляком, а мать — смешанного польско-русского происхождения. Будущий поэт имел двух сестер и двоюродного брата. Его любимым школьным предметом была история, но он рано стал интересоваться и математикой, к которой имел склонность всю жизнь[767]. Интерес к поэзии в нем пробудила мать. Семнадцати лет Корвин-Пиотровский пытался поступить во флот, но мать не дала на это своего разрешения. Г од спустя (видимо, в 1909) он стал служить в артиллерийских частях[768]. Различные источники утверждают, что семья поэта была дворянской и даже аристократической. «Внебытовую окраску придавало ему еще и то, что носил он фамилию двойную Корвин-Пиотровский и всё не мог приспособиться, какой половинкой звучнее называться. Остановился, наконец, на второй и первые сборники так у него и появились: Вл. Пиотровский», — пишет Юрий Офросимов[769]. Вплоть до 1945 года, иногда и позднее, поэт подписывался второй частью фамилии. Однако со временем он стал настаивать и на торжественной первой части. «Шутя любил поговорить о древности рода Корвиных, напомнить о венгерском короле Матвее Корвине (1458) и о „правах“ его, Владимира Корвина, на венгерский престол»[770]. Свою фамилию он связывал даже с историческими фигурами древнего Рима: то возводил ее к «некоему римскому консулу Метеллу Корвинусу»[771], то «вел свой род от римского сенатора Марцелла Корвуса, отмеченного Сенекой за красноречие и упомянутого Горацием»[772]. Современники относились к этой родословной без особого доверия[773].
Перед Первой мировой войной, в 1913 году, двадцатидвухлетний поэт совместно с Виктором Якериным издал в Киеве книгу «Стихотворения. Вып. 1» тиражом в 500 экз. Позднее он никогда не упоминал об этих ученических стихах. Однако о друге юности Якерине Корвин-Пиотровский не забыл и в конце жизни, в 60-е годы, тщетно пытался разыскивать его в Советском Союзе через знакомую Анну-Лизу Бетцендерфер (Anne-Lise Betzenderfer)[774]. К Виктору Якерину («Кирику») обращено вступление поэмы «Золотой песок»[775]: вернуться Russian Literature and the West: A Tribute for David M. Bethea. Part II. Stand-ford, The Department of Slavic Languages and Literatures, 2008. P. 162–185. вернуться Основные, хотя и не всегда точные сведения о нем приводится в энциклопедических статьях: B[linov] V. Korvin-Pyotrovsky // Handbook of Russian Literature. New Haven: Yale University Press, 1985. P. 232; Kasack Wolfgang. Korvin-Piotrovskij // Lexikon der russischen Literatur ab 1917: Ergänzungsband. München: Otto Sagner, 1986. P. 97–99, перепечатано с дополнениями: Kasack Wolfgang. Lexikon der russischen Literatur des 20. Jahrhunderts. München: Sagner, 1992. P. 577–580; Федякин С. P. Корвин-Пиотровский // Писатели русского зарубежья (1918–1940). М.: ИНИОН РАН, 1994. Ч. И. С. 29–33; Вильданова Р. И., Кудрявцев В. Б., Лаппо-Данилевский К. Ю. Краткий биографический словарь русского зарубежья // Струве Глеб. Русская литература в изгнании. 3-е изд., испр. и доп. Париж — Москва: YMCA-Press-Русский путь, 1996. Р. 322; Попов В. В. Корвин-Пиотровский // Русские писатели, XX век: Биобиблиографический словарь / Под ред. Н. Н. Скатова. М.: Просвещение, 1998. Ч. I. С. 654–657; Корвин-Пиотровский Владимир Львович // Словарь поэтов русского зарубежья / Под общей ред. Вадима Крейда. Санкт-Петербург: Издательство Русского Христианского гуманитарного института, 1999. С. 126–128; Литературное зарубежье России: Энциклопедический справочник. М.: Парад, 2006. С. 331 и др. вернуться Обширные литературные связи Корвина-Пиотровского отражены в его архиве (Beinecke Rare Book and Manuscript Library, Yale University, Uncat MS, vault 731; далее — АКП). Среди его корреспондентов — Г. Адамович, Л. Алексеева, В. Андреев, Н. Андреев, А. Бахрах, Н. Берберова, Р. Блох, А. Гефтер, А. Гингер, М. Горлин, Р. Гуль, Б. Зайцев, Л. Зуров, Г. Иванов, Ю. Иваск, А. Ладинский, С. Маковский, В. Мамченко, В. Марков, Н. Набоков, Н. Оцуп, С. Прегель, А. Присманова, С. Рафальский, О. Савич, Г. Струве, Ю. Терапиано, Тэффи, В. Ходасевич, М. Цетлин, С. Шаршун и др. вернуться Корвин-Пиотровский Владимир. Поздний гость. Вашингтон: Victor Kamkin, Inc., 1968–1969. Т. I–II. вернуться Фесенко Татьяна. Памяти большого поэта // Новое русское слово, 15 апреля 1966 (перепечатано: Поздний гость, II, с. 232–234); Померанцев К. Вл. Корвин-Пиотровский и его поэзия // Русская мысль, 9 июня 1966 (Поздний гость, II, с. 235–240); Струве Глеб. Памяти В. Л. Корвин-Пиотровского // Русская мысль, 11 июня 1966 (Поздний гость, II, с. 241–245); Гуль Роман. В. Л. Корвин-Пиотровский // Новый журнал, 83 (1966). С. 290–293 (Поздний гость, II, с. 246–248); Офросимов Ю. Памяти поэта // Новый журнал, 84 (1966). С. 68–90 (Поздний гость, II, с. 249–270); Завалишин Вяч. Переоткрытие поэта // Новое русское слово, 4 августа 1968; Терапиано Ю. Новые книги // Русская мысль, 12 сентября 1968; Рафальский Сергей. Демоны глухонемые // Новое русское слово, 20 апреля 1969; Можайская О. Полуночная душа // Возрождение, 207 (1969). С. 122–125, Поздний гость, Т. И, Возрождение, 213 (1969). С. 125–128; Перелешин Валерий. Живое творчество распада // Грани. 73 (1969). С. 201–205; В. В. [рец. на «Поздний гость», т. II] // Часовой. Октябрь 1969; Sparks Merril. Pozdny gost//New York Poetry, 1 [1969?]. P. 8–10; Rannit Aleksis [рец. на «Поздний гость», т. I] // The Slavic and East European Journal 3 (1970). C. 361–363; Перелешин Валерий. Элегия и эпопея // Новое русское слово. 5 марта 1972; Нарциссов Борис. Поздний гость // Новый журнал, 107 (1972). С. 277–279; Блинов Валерии. Поэтическая реальность Вл. Корвина-Пиотровского // Новый журнал. 138 (1980). С. 42–49. вернуться См. хотя бы «Строфы века» (Минск-Москва: Полифакт, 1995. С. 207–209); «Мы жили тогда на планете другой…»: Антология поэзии русского зарубежья, 1920–1990 (Первая и вторая волна). В 4 т. М.: Московский рабочий, 1995. Кн. 1. С. 320–332. вернуться Владимир Корвин-Пиотровский. Смерть Дон Жуана, Ночь / Предисл. и подгот. текста Е. Витковского // Современная драматургия. 2 (1990). С. 214–227. вернуться Бахрах Александр. По памяти, по записям: Литературные портреты. Париж: La Presse Libre, 1980. С. 165. вернуться Там же. Г. Адамович в письме к Ю. Иваску от 17 апреля 1960 отмечает: «Пиотровский (с самолюбованием)». См. «Сто писем Георгия Адамовича к Юрию Иваску (1935–1961)» / Публ. Н. А. Богомолова // Диаспора: Новые материалы. Вып. 5. Париж — Санкт-Петербург: Athenaeum-Феникс, 2003. С. 536. Ср. неприязненные замечания Иваска, который встретился с Корвином-Пиотровским по совету Адамовича: «Корвин-Пиотровский — громко звучащая фамилия, не настоящая. Маленький, носатый, юркий — из Гомеля, Могилева… Манерный шут […] все суета, еврейско-иронический смешок» (запись 18 июня 1960 г.). Проект «Акмеизм» / Ред. Н. А. Богомолов // Новое литературное обозрение. 58 (2002). С. 165. О возможном еврейском происхождении поэта см. письма Ю. Терапиано В. Маркову в кн. Минувшее. Т. 24. С.-Петербург: Феникс, 1998. вернуться П.[омеранцев] К. Поражение [рец.]. Мосты. 4 (1960). С. 327. вернуться О математических способностях Корвина-Пиотровского см. Офросимов Ю. Op. cit. С. 254. вернуться Частное сообщение сына поэта Андрэ де Корвина (André de Korvin), профессора математики в Хьюстоне (Техас). вернуться Гуль Роман. Op. cit. Поздний гость, II. С. 246. Матвей Корвин, занимавший престол в 1458–1490 гг., был одним из наиболее выдающихся средневековых властителей Венгрии; в частности, он установил дипломатические отношения с Русским государством. вернуться Офросимов Ю. Op. cit. С. 259. Имеются в виду полулегендарный герой IV в. до н. э. Марк Валерий Корв, воевавший с этрусками, самнитами и др., и консул времен Октавиана Августа — Марк Валерий Мессалла Корвин, друг Горация, покровитель Тибулла и Овидия. вернуться Ср., например, Бахрах A. Op. cit. С. 161–162; Терапиано Юрий. Литературная жизнь русского Парижа за полвека (1924–1974). Париж — Нью-Йорк: Альбатрос — Третья волна, 1987. С. 239. вернуться В АКП (box 7, folder 39) сохранилась копия письма Корвина-Пиотровского к Бетцендерфер (б. д.), связанного с поисками Якерина. вернуться См. упомянутое письмо, письмо вдовы поэта к Офросимову от 19 апреля 1966 (там же), письмо (б. д.) Корвина-Пиотровского к Роману Гулю: Roman Gul’ papers // Beinecke Rare Book and Manuscript Library. Yale University, GEN MSS 90, box 8, folder 173. |