— Лорд Ричард отсутствовал так долго, что пейзаж решительно переменился; изменить его может лишь Бог, но не Львиное Сердце.

— Да, мой господин. Я только повторяю то, что мне было сказано.

— Ну так поберегите дыхание, — бесцеремонно бросил Бертран и потянулся к кубку. — У меня нет времени для всяких глупостей.

Но те, кто сидел неподалеку от барона, видели, в каком смятении находится Бертран.

Солдат сник и отступил вглубь зала, решив впредь не приносить вообще никаких вестей. Александр подумал, что и о нем тоже больше не вспомнят, но через некоторое время потребовалась военная песня — наверное, для того, чтобы поддержать отвагу барона.

Лорд Лаву был совершенно прав, когда говорил, что Ричард Львиное Сердце — не бог. Чего-то сверхъестественного в нем было разве что на четверть. Согласно распространенной легенде, графы Анжуйские были потомками феи Мелузины, которая некогда отрастила себе крылья и выпорхнула из оконца башни, куда была заточена в преддверии церковного суда. Анжуйцев вполголоса называли «дьявольским выводком» и не без причины.

Вспомнив набег и угон скота, Александр уныло подумал, что все они только что вкусили обед из самой дорогой говядины на свете.

Оружейная Лаву помещалась в обширном подвале прямо под большим залом. Здесь хранились связки запасных стрел, ворохи копий, горки щитов, а также сырье, необходимое для их изготовления. Как правило, большинство воинов нанимались с собственным оружием, прочие же пользовались услугами или сенешаля, или оружейника господского замка.

Харви завел питейную дружбу с ними обоими, а поскольку они сразу поняли, сколь стеснен в средствах их веселый собутыльник, то позволили пополнять за счет господского его собственный и Александра арсенал.

Пройдя, мимо штабелей пустых и полных бутылей, связок вяленой рыбы, окороков, мешков муки, бочонков меда и фляг с маслом, братья прошли в помещение, все подпорные столбы которого были заставлены оружием.

Харви постучал по ложу большого крепостного арбалета и внимательно оглядел арсенал.

— Неплохой набор, — сказал он, — хорошо, что запасено столько дротиков. Это же не стрелы: бросил вниз, в осаждающих — и все. Стрелы-то можно подбирать и неприятельские. И приличный запас смолы: целую армию можно полить.

Александр взял один дротик и уравновесил его на руке. Наконечник был остер, как шило шорника. Обучая его владению оружием, Харви не раз заставлял его атаковать соломенное чучело, одетое в доспехи, и молодой воин хорошо запомнил, что отточенный узкий наконечник прошивает броню. Он осмотрел несколько древков, выискивая дефекты, но ничего не нашел.

— Выбери себе копья и дротики, — сказал Харви. — Они лучше твоих, а мужчине надлежит хорошо вооружиться.

Александр криво улыбнулся.

— Вот как, ты уже считаешь меня мужчиной?

Харви с шумом втянул воздух сквозь зубы:

— Тебе придется сражаться наравне со всеми, если Бертран захлопнет ворота перед Ричардом.

— Полагаешь, так и случится?

— Полагаю, все зависит от того, какую поддержку ему окажет Филипп Французский… И от цены, которую придется заплатить за препятствия на пути Ричарда, — сказал Харви с гримасой.

Репутация Ричарда как военачальника во всем христианском мире была на недосягаемой высоте.

— Даже если Бертран уступит, Амон де Ругон непременно возьмет самый большой топор и крепко поквитается. — Голос Александра был приглушен: он как раз пытался удержать грозящий рухнуть на пол ворох копий. — Он-то хранил верность Ричарду и в хорошие, и в худые времена.

Харви, глядя в согбенную под тяжестью оружия спину брата, сказал:

— Мы-то что могли поделать? Надо было протянуть межсезонье и зиму. Денег бы до весны не хватило, а рыцарь, который начинает распродавать свое имущество, скатывается по наклонной…

— А если они поняли, что пошли служить недостойному лорду?

— Ты о чем?

— А о том, что вот-вот зазеленеет травка и начнется сезон турниров.

Харви помолчал, запустив пятерню в копну волос и наконец сказал:

— Но мы же присягнули…

— Это не означает, что мы не можем уйти со службы.

Харви какое-то время молча шевелил губами, а потом бросил:

— Мне надо переговорить с Арнаудом.

— Если улучишь минутку, когда он не будет пьян.

Харви сказал, оправдывая друга:

— Он тяжко переживает потерю жены… — И тут же спросил, указывая на находку Александра: — А это что такое?

Александр с трудом вытащил из-под целой кучи старых доспехов меч в рваных и рассохшихся ножнах. Освободил и, взявшись за рукоятку, обнажил клинок. Ножны, конечно, никуда не годились, кожа и костяные пластинки едва удерживались ослабевшими заклепками. Лезвие несколько устаревшей трехгранной формы, а слегка поврежденная рукоять имела, как выяснилось при ближайшем рассмотрении, форму туго свернутой в спираль змеи. Голову рептилии некогда украшали два драгоценных камня, но теперь, естественно, они были выковыряны. Клинок тронут ржавчиной и иззубрен, но вполне можно было привести все в порядок; а так меч был хотя и легок, но идеально сбалансирован.

Глаза Александра заблестели. Наверняка этот меч — дорогой трофей, достался нелегко и некогда был великолепным оружием.

— Это все можно привести в порядок! — сказал он Харви голосом, дрожащим от волнения.

— Пожалуй, что так, — кивнул Харви. — Частенько приходится восстанавливать поврежденные гарды. Умелый кузнец с этим прекрасно справится.

Он взял у брата меч, внимательно его осмотрел, примерился, прикинул на руке.

— Для меня легковат, но по твоим силам — то, что надо.

Он прищурился и улыбнулся.

— Может, еще пороешься в этом хламе и откопаешь подходящую кольчугу и шлем?

Всю остальную часть дня Александр метался по замку как ошалелый. Он договорился с одним из солдат, который мастерил в свободное время, изготовить для него ножны, а с кузнецом властителя Лаву — о восстановлении поврежденной рукоятки. Рожок еще не протрубил обед, когда Александр примчался к трапезной при мече, сел, дожидаясь Харви, и принялся старательно полировать некогда прекрасное лезвие.

Он был так занят своим приобретением, что даже не заметил, как вошла Манди, и поднял голову, только когда она подошла совсем близко и ее тень легла на него.

Александр тут же подвинулся, освобождая ей место на скамье, показал меч и с волнением спросил:

— Ну, как он вам?

Манди аккуратно подвернула юбки, села, внимательно осмотрела меч и сказала торжественно:

— Замечательный. То есть станет замечательным, когда вы его полностью приведете в порядок.

— Представляете, нашел в оружейной под целым ворохом дротиков и посеченных доспехов. Харви говорит, что меч старый, но это неважно. Настоящая мастерская работа — я это чувствую по стали. — И он погладил клинок, что-то беззвучно бормоча.

Манди посмотрела на его ловкие, изящные руки, столь не похожие на громадные лопаты-ручищи Харви, и спросила, поддразнивая:

— Вы не забудете меня, когда станете великим рыцарем?

Он широко улыбнулся, обнажив прекрасные, не тронутые гнилью и не прореженные ратными стычками зубы:

— Конечно же, не забуду, хоть вы к тому времени станете сиятельной леди, и толпа поклонников будет становиться в очередь, чтобы поцеловать подол вашего шелкового платья.

Она засмеялась, но это была скорее защита, чем проявление веселья, и спросила язвительно:

— Неужто я стану подобной леди Элайн?

Он некоторое время помолчал и сказал, проведя тыльной стороной ладони по лбу:

— Она только играет. Признаю, что играет она мастерски, но все равно это лишь игра.

— А я думала, что вы сделались ее покорным рабом.

Александр покачал головой.

— Мне нравится находиться рядом с нею, нравятся ее манеры, аромат ее благовоний, изящество движений. — Он пожал плечами. — Почему бы и нет? Такие вещи воздействуют на чувства, но я улавливаю разницу между игрой и действительностью. Я смотрю на нее и на вас и понимаю, где правда, а где — лишь лукавое зеркало.