Но я не умерла.

Эд вот-вот должен был вернуться с войны.

Я не могла вернуться к своей семье. Близких друзей, кроме Томаса, у меня не было.

И Томаса я тоже хотела стереть из своей жизни.

Я слышала, что в Бостоне делали соответствующие операции. Но они стоили очень дорого, а у меня не было таких денег. Но были другие способы: таблетки и отрава, проволочные вешалки, наконец.

Я думала, что она просто исчезнет. Сегодня я беременна, а завтра – уже нет. Думала, что у меня появится шанс начать все заново. Когда Эд вернется, я постараюсь снова его полюбить. Стану ему самой лучшей женой на свете! И буду молить Бога каждый день о том, чтобы Он даровал мне прощение…

Что ж, по крайней мере, последнюю часть договора с самой собой я выполнила.

Но она держалась крепко. Маленькая Пенелопа… Моя бедная маленькая Пенелопа, которая умела только одно – жить. Я пила таблетки и отбеливатель… Меня выворачивало наизнанку. Я умоляла мой маленький цветочек увянуть поскорее. Я даже пыталась упасть с лестницы, но в последний момент не смогла разжать руки.

Наконец она вышла. Королева Пенелопа. Холодная и синяя, в кровавом плаще с длинным шлейфом. Моя маленькая мудрая Пенелопа. Она отказалась сделать даже один вздох в этом ужасном мире. В мире, где матери становятся чудовищами, где мужчины воюют, где нет никого, кому можно было бы доверять.

Они все закончили в Коралл-Ривер. Минна договорилась с Холли, одной из соседок, которая присматривала за Ричардом, чтобы та убралась в доме после их отъезда. Вещи уже погрузили в машину. Адриану отправили в местный мотель с напарником Дэнни. Ричард Уокер был похоронен, как и завещал, – на его земле.

Трентону захотелось пройтись по дому в последний раз.

Он шел через комнаты, прикасался к стенам, занавескам и оставшейся мебели и хотел ощутить прежнюю связь с отцом, прошлым, с Евой… Но это были всего лишь пустые и теперь незнакомые ему комнаты. Они больше ничего не значили. Прошлое все равно останется с вами, хотите вы этого или нет.

Проходя по кухне, Трентон остановился у окна. На улице полицейская машина работала на холостом ходу. На заднем сиденье сидела Кэролайн. Минна играла в догонялки с Эми, бегая вокруг их БМВ, чтобы отвлечь ее – или себя – от последних событий. Трентон видел, как в небо взвились птицы, и взгляд его упал на одинокую плакучую иву. Он подумал об останках своего отца, о прахе, который был там захоронен. Может, однажды его подхватит ветер, пронесет по сочной зеленой траве и угонит на небо, туда, к молочно-белым облакам. А еще Трентон подумал о маленькой девочке в коробке, и у него сердце сжалось в груди – как должно быть ужасно лежать там одной. Гораздо лучше воспарить в небо с летним ветром.

Этого все хотят в конечном итоге – стать частью чего-то большего.

А потом в тишине раздался очень тихий и далекий голос: «Отпусти… Освободи меня…»

Трентон застыл на месте, боясь пошевелиться или даже вздохнуть.

«Огонь… Пожалуйста… Огонь…»

Он почувствовал на шее дуновение холодного ветра, как будто его кто-то коснулся. Трентон вспомнил о взорвавшейся лампочке, о толчке в спину тогда на чердаке, о неожиданных порывах ветра, об опрокинутых свечах по время сеанса.

Как это должно быть ужасно – быть запертым навечно в доме, как в большой коробке. Проводить все время в одиночестве, среди пустых комнат и голых стен.

И он понял, что нужно сделать – что он должен сделать.

Трентон протянул руку через кухонную стойку и плотно закрыл окно. На удивление он был очень спокоен. Как будто кто-то направлял его, контролировал его тело.

Нужно быть осторожным – все должно выглядеть как несчастный случай.

Утечка газа, например. Искра от плохой проводки, взорвавшаяся лампочка, упавшая свеча…

Трентон направился к плите и открыл газ. Он начал выходить с тихим шипением, как вздох облегчения.

– Трентон!

Он от неожиданности чуть не подпрыгнул. Минна стояла в дверном проеме, держась за круглую ручку.

– Ты готов? Мы уже собираемся уезжать.

– Да, я иду, – сказал он и почувствовал жгучее желание закрыть газ и в последний раз пройтись по комнатам, запоминая каждый уголок, каждую складку на занавесках, каждый лучик солнца на полу. Но Трентон взял себя в руки и пошел к выходу.

Минна остановила его прежде, чем он успел выйти.

– Эй, – нахмурилась она, – кажется, газом пахнет. Не чувствуешь?

Трентон даже не моргнул.

– Не-а.

Они стояли так еще секунду. Все-таки после всего, что произошло в их жизни, они до сих пор могут понимать друг друга без слов.

– Поехали домой, – сказала сестра и положила руку брату на плечо.

Трентон убедился, что дверь закрыта достаточно плотно. В последний момент, когда он уже поворачивал ключ в замке, откуда-то из глубины дома раздался тихий, едва различимый шепот: «Спасибо». Хотя, может, ему показалось, и это ветер прошуршал в траве или где-то вдалеке запели сверчки.

Он так и не смог заставить себя обернуться и в последний раз посмотреть на дом. И на самом деле – зачем оборачиваться назад?

Трентон хотел быть отсюда как можно дальше, когда приедут пожарные.

Пожар начался в подвале.

Больно ли мне?

И да и нет. В конце концов, я сама этого хотела.

Теперь боль мне чужда.

Огонь движется очень быстро. Трентон, мой милый Трентон дал мне шанс, в котором я так нуждалась. Чтобы высечь эту единственную судьбоносную искру понадобилось немного: воспоминания о полуденном солнце, первом поцелуе, хороводе с моими сестрами – как мы кружились, смеялись и думали, что будем так же счастливы всегда.

Дым густой как сон. Из него выходят все они: Мэгги, Томас, Эд… И Пенелопа. Моя малышка Пенелопа с маленькими холодными ручками. Они выходят из тьмы, что-то беззвучно поют и смотрят на меня пустыми глазницами.

Они пришли за мной.

И теперь я смогу лететь туда – в бездонную ширь неба.

Из кухни в чулан, затем в столовую и коридор, вверх по лестнице – стеной наступают дым, тьма, копоть и удушающий жар.

Из чердака на крышу, с крыши – в подвал.

Дым становится ветром, что уносит меня к небу.

Где-то вдалеке радостно застрекотали сверчки.