— Вот где я предлагаю ставить плотину, — показал Алесь на суженную часть озера с высокими, обрывистыми берегами, — тогда и мельницу сохраним.

— Можно подумать, что я донкихот и приехал сражаться с мельницами, — пренебрежительно пожал плечами Березинец. — Покажите, товарищ Гаманек, до какого места в самый высокий паводок доходит вода на этом берегу?

Якуб Панасович показал на лозовый куст, который, цепко ухватившись корнями за обрыв, повис над водой зеленым чубом.

— Вот до сих пор. Можете верить, я в любой разлив выхожу на рыбалку!

Самусевич и Рудак молчали, прислушиваясь к разговору инженеров и учителя. Им, конечно, хотелось спасти все — и луг и мельницу.

— Если дело обстоит так, как вы говорите, Якуб Панасович, то весь вон тот сенокос пойдет под воду, — подтвердил Березинец, показывая рукой в сторону широкого луга. — Для нормальной работы станции придется держать более высокий уровень воды круглый год.

— Нет, на это мы пойти не можем! — твердо заявил Захар Рудак.

— Разрешите мне еще подумать, может быть, что-нибудь и получится, — попросил Алесь.

— Что ж, пожалуйста. Только не затягивайте. Сами знаете, у меня мало времени, — нехотя согласился Березинец.

Все сошлись на этом, и старый Гаманек, хотя и не надеялся, что Алесю удастся спасти мельницу, был доволен упорством своего ученика.

К площадке на взгорке, неподалеку от того места, где предполагалось развертывать строительство, с двух сторон подходили подводы.

— Вот здорово! — обрадовался Алесь. — Выходит, теперь задерживаем мы... Поглядите, пергалевцы и эглайнцы уже с материалами явились!

И верно, латыши привезли лес, заготовленный, очевидно, прежде для других целей, а литовцы — кирпич. Похоже было даже, что они заранее сговорились об этой демонстрации единодушия.

— Вот кто кладет начало строительству! — усмехнулся Рудак, здороваясь с Мешкялисом, который уже отпрягал лошадь, а также с Каспаром Круминем и Петером, скатывавшими бревна с телеги.

— А что ж нам! У нас, как в дивизии: сказано — сделано, — похвалился Мешкялис, поправляя чуб, выбившийся из-под пропотевшей и порыжевшей шапки.

Алесь прислушивался к разговору Мешкялиса и Рудака, но волновался совсем по иному поводу. Около одного из возов стоял Йонас, а возле другого, следующего, — средних лет мужчина с длинным ястребиным носом и колючими глазами. На его возу сидела Анежка, что и поразило Алеся. «Наверное, это и есть ее дядька, — думал он. — Но зачем явилась она?»

Вскоре все выяснилось.

— Анежка, пока я покормлю коней, сбегай в магазин, да побыстрее! — приказал дядька.

Девушка покраснела, здороваясь с Алесем, и словно в оправдание сказала:

— Мать послала меня полотна для наволочек купить, а то дядька в этом ничего не понимает, — и заторопилась, пошла к селу.

— Смотри не задерживайся! — крикнула ей вслед тетка Восилене и по-мужски уверенно похлопала по шее лошадь.

Алесь разговаривал с Йонасом, но чувствовал, что говорит невпопад. И правда, отвечая Йонасу, он все время посматривал в ту сторону, куда пошла Анежка. Походка Анежки, казалось ему, отличала ее от всех девчат, каких он только знал. Она шла так легко, что было похоже, будто она парит над травой, только колыхались складки платья и покачивались черные косы на спине.

— Алесь Игнатович, идите к нам! — вывел его из задумчивости голос Березинца. Инженер сидел в кружке колхозников на взгорке. — Тут возникают такие вопросы, которые больше относятся к строителям, чем к проектировщикам.

— О чем речь? — спросил Алесь, присаживаясь около старого учителя.

— А о том, товарищ Иванюта, — шутливо подмигнул Юозас Мешкялис, — что пора браться за топоры. Вы, долговцы, дома, встали пораньше, позавтракали и на работу пришли. А нам, пергалевцам да эглайнцам, что делать? Попробуй такую даль протопать — ни за что взяться не захочешь...

— Это он к тому, чтобы столовую ставить, — пояснила разговорчивая Восилене.

— Не забегай, сам все скажу, — перебил ее Мешкялис. — Ставить так ставить, только прежде бараки, а потом уж и столовую...

Не успел Алесь ответить, как в разговор вмешался Петер:

— А у нас и повариха добрая есть — Марта Зибене.

Сам он знал, что будет работать на строительстве столяром — выучка Лайзана пошла впрок, — но ему хотелось, чтобы поближе была и его девчина.

— Ну нет, это уж извините пожалуйста! — возразила тетка Восилене. — Это уж мое дело... Вот вам и товарищ Мешкялис скажет, что лучше меня в «Пергале» никто не сварит и не поджарит...

— И языком не сработает! — съязвил Мешкялис.

— Я же про войну не рассказываю, как некоторые...

— Ты не обижайся, я пошутил, — примирительно сказал Мешкялис.

— Я думаю, что сначала надо решить вопрос о бараках и столовой, — обратился ко всем Алесь.

— Юозас верно говорит, нам без этого никак нельзя, — отозвался Каспар Круминь, свертывая папиросу.

— А раз нужно, так и возражать нечего, — видя, что Самусевич молчит, поддержал Захар Рудак. — А еще я думаю, что без помощи государства мы не обойдемся. Лопатами не управимся. Придется просить машины, да и кредит тоже.

— И это правда, — подтвердил Каспар Круминь.

— Мне кажется, — внес предложение Якуб Панасович, — нужно послать наших людей в Минск, Вильнюс и Ригу.

Предложение это было несколько неожиданным, и все задумались.

— Кого посылать?

— В Минск — начальника строительства, товарища Иванюту, — предложил Захар Рудак.

— От нас, пожалуй, поедет Йонас Нерута, — заявил Мешкялис.

— А у нас лучшего посланца в Ригу, чем Ян Лайзан, нету! — не заставил ждать Каспар Круминь.

— И откладывать поездку нечего, чем скорее поедут, тем лучше, — посоветовал Рудак.

Алеся радовало, что председатели колхозов теперь по-серьезному заговорили о делах строительства. И он был не прочь побывать в Минске представителем, которому поручено немалое и вполне самостоятельное дело. В приливе добрых чувств ему хотелось, чтобы сбылись желания каждого, поэтому он сказал:

— Сегодня мы договорились о многом... Давайте заодно попросим тетку Восилене быть у нас поваром. Надо думать, она потом за это нас как следует угостит...

— Вот это разговор! — Щеки Восилене порозовели от возбуждения и удовольствия. — Не то что Юозас — не мычит, не телится, — засмеялась она.

Каспар Круминь посмотрел на оживленную и разговорчивую женщину, и чем-то она задела его душу.

Над озером нависал сумрак. Поднялся ветерок. Издалека, из-под «Пергале», донесся звон колокола, и все заметили, как забеспокоился Пранас Паречкус, с которым приехала Анежка. Он нетерпеливо посматривал в сторону села, потом, не вытерпев, начал запрягать лошадь.

— Куда вы? — спросил его Йонас.

— Мне пора на свой пост становиться, спешу... Если не повстречаю Анежку, подвезите ее, Йонас. — И, взобравшись на телегу, Паречкус отъехал. На перекрестке постоял минуту, всматриваясь в дорогу на Долгое, и, со злостью хлестнув коня, погнал в «Пергале».

— Вы думаете, наш Паречкус вправду на пост спешит? Как бы не так! — сердито сказал Мешкялис. — Если уж он Анежки не дождался, так ясно, что, кроме костела, никакая сила не сорвала бы его с места. Услышал звон и помчался... Он ведь, кажется, и старостой в костеле состоит.

— А за каким дьяволом вы его в сторожах держите? — возмутился Йонас.

— Тебе легко рассуждать, а у меня людей не хватает. Видишь ли, когда на фронте недочет активных штыков... — пытался повернуть к делам Литовской дивизии Юозас.

Но тут его перебил Каспар Круминь:

— Мне не в костел, а тоже надо ехать — к жене да ребятишкам... И я хотел бы знать, товарищ Иванюта, что еще от нас потребуется?

— Когда будет утвержден проект, тогда многое потребуется и от вас, Круминь, и от вас, Мешкялис. А пока что везите лес и кирпич. Кроме того, нужны доски на барак, и немало... И само собой разумеется, надо переводить деньги.

— Деньги мы уже перевели на счет вашего колхоза, — сообщал Круминь.