Поздно ночью Сергей приехал с практики домой. Начинались летние каникулы. Утром надел он модный костюм (купил отец), начистил до блеска черные туфли и долго причесывался у зеркала, смачивая теплой водой одичавшие вихры. Собрался в училище.

— А поворотись-ка, сынку! — шутливо, под Тараса Бульбу, сказал отец, пощипывая бородку. — Дай посмотреть на тебя при солнечном свете… Загорел, изменился… Два месяца назад ты был весь мой, а сегодня будто бы мой и не мой сын…

С чего бы это Сергею оставаться прежним? Как бы не так! Он строил БАМ, о котором миллионы его ровесников знают только понаслышке, спят и видят, как бы попасть на магистраль века. Труд Сергея, хоть капля, да есть в сотворении дороги. Может, оттого вместо рук у него будто выросли крылья, и вылетел он в необозримое небо, — вылетел и не знает сгоряча, от радости, куда рвануть, в какую высь? Где уж тебе, отец, найти прежним сына!

Сергей выпил стакан чаю и побежал в училище. Никогда бы раньше не подумал он, что училище станет ему роднее отчего дома. Дома переночевал, как в гостинице, и теперь вот мчится на встречу с родными…

Паренек задержался в молодом парке, осенью, уже по заморозку, засаженном деревьями. Теперь ярко зеленели густые кустарники, искрилась росой трава и тонкие деревца озорно встряхивали чубчиками. Ему вспомнилось, как сажали с Галиной Андреевной маленькие, сморщившиеся стебельки. Все ли деревца выжили?

«Вон груша лесная, — узнавал свои саженцы Сергей. — Такая хилая была, думали, пропадет… И дубок шумит широкими листьями».

Подлетает Сергей к училищу — у крыльца ребята, тоже съехались с практики. Как они вымахали! Хоть сейчас любого бери в артиллерию, на флот. Жмут крепко руку Сергея и, словно не узнают, пристально, изучающе осматривают его с головы до ног. Один Гомозов как будто нисколько не подрос и не возмужал, разве только веснушки потемнели да нос сильнее облупился. Он смешил ребят каким-то рассказом.

— …Она у меня и спрашивает: «Откуда на электростанцию ток привозят?» А я ей отвечаю: «От северного сияния в бидонах…»

— Про Мокеича выступи! — просили Петю.

Петя уж было начал о том, как мастер потерял искру, но тут подошел сам Ергин. Ребята обступили его, все разом протягивали руки здороваться.

— Задубели мы без вас… Расскажите что-нибудь…

— Ну, берегитесь, Елизар Мокеич! — пригрозил Гомозов. — Мы с товарищем Коноваловым напишем на вас донесение замполиту.

— И за какой такой грех? — приподнял пучки сивых бровей Ергин.

— То-то не знаете? Вот за что. Раньше было как хорошо! Захотел покурить — к твоим услугам папиросы ваших наследничков. А теперь днем с огнем не найдешь в их карманах даже бычка.

— Твоя правда, Петро, — будто сожалея, признал мастер. — Некогда было нам сидеть да покуривать — мы БАМ строили!

— Ходят по городу слухи, — не отставал от мастера Гомозов, — между вами и Демьяном Васильевичем нынче мир на века, так? Ну а мне-то что делать, на кого теперь нападать?..

Сергей мчался по кабинетам и классам — искал Галину Андреевну. Как она встретит его, какие первые слова скажет? За два месяца, наверно, и она изменилась.

— Здравствуй, Сережа! — окликнула воспитательница в узком коридоре, шла навстречу ему. — Как ты возмужал! Какой парень! — Поправила на нем воротник оранжевой сорочки.

Сергей вдруг выпалил:

— Поедемте на лодке втроем; вы, я и отец?.. На протоке палатку поставим. Знаете, как там караси ловятся! А вечерами калуга на мели играет.

— А что! — согласилась Галина Андреевна. — И поедем.

— Вы узнаете, как отец варит уху и шашлыки из сигов жарит… Он вовсе не молчун… Он хорошо знает многих рабочих, инженеров… Его в тресте хвалят… — торопился высказать Сергей, словно побаивался, что ему помешают.

Мимо них проходили преподаватели, мастера, ребята. Но, увидев замполита, Сергей сразу замолчал. И Галина Андреевна, заметив резкую перемену в настроении подростка, тоже отчего-то смутилась.

— Удивительно выросли за зиму наши парни, — сказал Дегтярев, тепло глядя на Сергея, — не так ли, Галина Андреевна? Разве деревьям угнаться за ними! — И, как бы сравнивая, глянул в окно на недавние саженцы, потом снова на Сергея, спросил: — А ты поплывешь по Амгуне, в деревню Голубичную, в гости ко мне, к Игорю Морокову? Игорь уже дома, встречу нам готовит с хлебом и медом. Много охотников набралось. Галина Андреевна тоже едет…

В Сергее вспыхнули отчаяние, паника. Словно жили они с матерью вдвоем, и вот явился тот, кого она ждала, а Сергей остался одиноким, несчастным, потому что дороже матери у него никого не было. А ее уводят…

Приходит Сергей домой — отец перелистывает какой-то технический справочник. Сергей сел в кресло напротив отца, огляделся вокруг. Все есть у них: хорошая мебель, книги, дорогая люстра, и в то же время нет семейного духа, теплоты, которые образуют в доме уют. Тихо, а нет покоя…

Отец оторвался от книги. Он почувствовал на себе взгляд взволнованного сына, это мешало читать, ждал от него какого-то вопроса.

— Ты часто уезжал в командировку от мамы? — спрашивает сын.

Отец удивленно поднял брови, кивнул.

— Да… Тогда я был мастером на целый район, приходилось ездить, — голос у него грустный.

— Ты всегда спешил домой? — напористо спрашивал сын. — Встречи с мамой ждал?

Отец потер ладонью высокий лоб, рассеянно улыбнулся.

— А ты как думал?.. Ну а тебя домой тянуло?

— Нет, — честно признался Сергей.

Сын и отец почти всегда были в ладах. За слабые оценки отец бранил, но и помогал учиться. Помнит Сергей, бывало, драл отец за налеты на сады частников, Драл ремешком и сам же огорчался; всю ночь в его комнате не гасла лампа. Приходил к сыну и неловко гладил его голову. «Горько нам, Серега, без мамы…» И Сергей начинал всхлипывать. Тогда отец ложился с ним. Так и спали до утра. Вот и сейчас побаивался Сергей, как бы отец ласково не прикоснулся к нему. Не выдержит, разревется Сергей. Чувствует он себя слабым, беззащитным ребенком, которого впервые насильно увезли от матери. И ребенок тоскует, не понимает, зачем мать его, такого хорошего, ни в чем не повинного, отдала чужим?

— Расскажи, как вы поженились? — попросил отца.

— Ну, как тебе сказать, — замялся отец, пощипывая бородку. — Когда без твоей мамы я не смог представить себе смысл жизни — я сделал ей предложение… — произнес он, и что-то грустное, светлое появилось в его лице. — Но почему тебя это заинтересовало? Уж не собрался ли ты, сын мой, жениться?

Сергей не принял его шутку, заявил:

— Я хочу, чтоб ты сегодня же, сейчас же сделал предложение. Вставай, пойдем к ней. Завтра поздно будет.

Отец понял, кого Сергей имел в виду, глуховато покашлял, будто запершило в горле.

— Ты бы лучше рассказал, как завод строили. Тебе понравился БАМ?.. — Потом о другом: — Ничего ты не понимаешь, сын… Не так-то просто сходятся люди. Она нисколько не похожа на твою покойную мать. Что ты придумал? Ни к чему все это. Если уж для тебя, маленького, я так и не нашел новую, вторую мать, то теперь зачем? Ты уже взрослый…

Отец обнял сына. Они долго сидели рядом и молчали. Старший Порошкин с безотчетной тоской думал: «Вот и Сережка мой вырос, и, кажется, пришла к нему первая любовь. Ну а я что приобрел, что утратил?..»

Речные крачки, дурашливо перекликаясь, садились на покатые волны Амура и легко, белыми перышками взмывали в небо. У галечного берега покачивалось судно «Заря», похожее на большую задремавшую чайку. Вереница подростков с рюкзаками, спиннингами и улочками — шумная, беззаботная, как и птицы, — бежала к «Заре». Сергей Порошкин стоял у каменного парапета. Его звали друзья; торопись, дескать, чего застрял, сейчас отплывем! Вот уж «Заря» тяжело присела, будто для взлета, а Сергей все стоял.

— В чем дело, Сережа? — недоумевала Галина Андреевна. — Ты ведь собрался с нами?