Вечером рабочие сходились в вагончик усталые, молчаливые.

— Так, значит, вы замполит? — едко спросил Дегтярева подвижный, как шарик, монтер и включил ослепительную, ватт на пятьсот, лампу. Все зажмурились, потом смотрели с прищуром. — Замполит, значит? — продолжал монтер. — Вот и расскажите нам, чему вы учите огольцов в училище? Как мясо да хлеб лопать?..

— Ребята — ух, работают до двух, — неслись к Дегтяреву насмешки.

Илья сидел за столом, сбитом на скорую руку из неоструганных досок, никому не мешал высказываться и подсмеиваться. Он впервые встретился лицом к лицу с рабочими, которым надлежало помочь пока еще неумелым подросткам стать монтажниками. Дегтяреву пришлось выслушать немало неприятного: и то, что касалось его, замполита, и что директора, старшего мастера…

Наконец монтеры разом стихли, насупились. Дегтярев поблагодарил их за прямые, откровенные слова, многое признал верным. Толкнул ладонью дверь, распахнул. Свежий воздух, настоенный на хвое, вереске, багульнике, хлынул в прокуренный вагончик, колыхнул жаркую лампу, обволок туманом лица монтеров. Илья тихим голосом, хотя в душе кипя, обратился к монтерам:

— Вы хоть знаете, кого посадили в траншею?.. Даже не поинтересовались. Некогда. Так я вам скажу: один из детдома, круглый сирота, двое росли без отцов. Мальчишки с малолетства не знали строгой мужской доброты, не слышали напутствий от друга-мужчины. Вам бы видеть, как они рвались на БАМ — к сильным духом, честным, отзывчивым стремились… Да, видно, промахнулись, не к тем попали. Видно, здесь, в вашей бригаде, трясутся из-за каждой копейки, боятся на учебе практикантов потерять время-деньги. Где ж им, бедолагам, делу-то научиться, от кого? Неужто им век горе мыкать подлетышами?.. — Осекся, как бы в мыслях зайдя в тупик, и снова, сдерживая голос: — Сегодня вам безразлична судьба моих ребят, а завтра они так же отнесутся к вашим сыновьям. По традиции, так сказать…

— А мастер Парков на что? — угрюмо спросил бригадир. — Его корефаны, пусть он наставляет их.

— С Паркова будет спрос особый, — ответил Дегтярев, — за то спросится, что не сумел он вам как следует показать ребят. Думаю, вам понятно, что я имею в виду. Но и вы, товарищи мужчины, за мальчишек в ответе.

Монтеры вдруг заспорили между собою, кто должен учить ремеслу подростков — рабочие или мастер. Бригадир сцепил руки на столе, на руки опустил квадратный подбородок, глядел то на монтеров, то на замполита. Он будто только что проснулся и не мог взять в толк, из-за чего разгорелся сыр-бор.

— Ладно! Молчок! — сказал наконец. — С пацанами мы маху дали, и нечего оправдываться. Надо признаться, попали впросак…

Утром монтеры, самые опытные и общительные, увели за собою ребят. Дегтярев, одет по-рабочему, три дня не покидал бригаду, — до тех пор не покидал, пока не убедился, что подростки приставлены к действительно знающим, отзывчивым людям. Значит, толк будет.

Илья приехал к Ергину. В закрытой подстанции двое ребят промывали в керосине какие-то детали, шлифовали медные пластины. Игорь Мороков, в брезентовой робе, закрыв лицо щитком, что-то сваривал в узкой ячейке. А мастер Ергин, чем-то сейчас смахивающий на колхозного бригадира, в брезентовой тужурке, в неизменной восьмиклинке, водил красным карандашом по истрепанной схеме, разостланной на деревянном ящике, возле него склонились трое практикантов.

Илья стоял в распахнутых дверях, незаметно наблюдая за мастером и мальчишками. Уже вечер, пора заканчивать работу, но они вроде и не собирались уходить отсюда.

— Ну, здравствуйте!.. — сказал Дегтярев, не скрывая волнения от желанной встречи. Ребята сразу окружили его.

— Как там в училище?.. Что нового?

— А Галина Андреевна как?..

Все такие доверчивые стояли перед Ильей. Он видел их повзрослевшими, и в то же время в блестящих главах неуемное детство, открытая радость. Замполит и воспитанники забыли все неурядицы, что бывали между ними в училище, — встретились друзьями.

«Как хорошо, что я приехал к ним, — растроганно думал Дегтярев. — Какие у них прекрасные лица!»

— Да пропустите меня, наследнички! — не мог подойти к замполиту мастер. — Здравствуйте, гость из родных краев!.. Взгляните-ка, как мы размахнулись! Выключатель высокого напряжения монтируем. Это вам ре проводки… Так и трудимся все вместе, — в голосе мастера покой и озабоченность; на минуту посерьезнел, видно, вспомнил какие-то неполадки. — А вот и наш будущий классный сварщик, прошу любить и жаловать — Игорь Мороков! — Ергин сбил молотком окалину с толстого шва на угловом железе. — Взгляните, полюбуйтесь! Пока еще аляповато, зато намертво схвачено. Вот погодите, замполит, дайте нам срок, мы научимся медь и алюминий сваривать — будем мастерами на все руки, верно я говорю, Игорь?.. А как поживает мой закадычный друг и сосед Коновалов? — Елизар Мокеич мягко улыбнулся, сдвинув на прищуренные глаза кепку-восьмиклинку, помолчал. — Скучаю без Демьяна Васильевича. Не с кем и сразиться… Все тут обидчивые, чересчур гордые, шутку принимают всерьез, не то что мой сосед Коновалов…

— И Коновалов без вас места себе не находит в училище, — рассмеялся Илья, вспомнив распри мастера со столяром. — Ведь он может и захворать от тоски по другу. Так что иногда наведывайтесь домой…

Игорь подобрался вплотную к Илье, наверно, что-то хотел сказать, хитровато вытирал верхонкой законченный нос.

— Посоревнуемся, Илья Степанович? — Мороков подал Илье щиток, рукавицы.

Мастер отговаривал замполита: пальто, мол, прожжете искрами и напрасно беретесь тягаться на сварке с Игорем. Дегтярев, однако, склонился над угольником и, крикнув «Берегите глаза!», чиркнул электродом по металлу, в азартном напряжении поймал трескучую, бойкую дугу. Между электродом и угольником забесновалось белое пламя.

Еще не успел затвердеть и погаснуть металл, а Мороков уже сбивал с него окалину.

— У меня лучше! За нами победа!..

Подростки собрали в сумки инструменты, выключили ток. Шли в поселок вразвалочку, во всю ширину весенней, в лужах дороги. И видно было Илье: поработали ребята с удовольствием, до приятной усталости.

Стекла завода оранжево пламенели, точно под каждым окном садилось по солнцу. Звук, даже от слабого удара по железу, раздавался в вечернем охладевшем воздухе колокольно, набатно-гулко, точно предвещая нечто очень значительное. Дегтярев замедлил шаг, любуясь новым ремонтным заводом. Скоро сюда прикатят своим ходом, привезут на буксире с дальних верст горячие локомотивы, электровозы. Отдохнут, подлечатся машины и снова, пыхтя на крутых сопках, потянут в дальние края лес, руду, океанскую рыбу…

Ергин надвинул на самый нос восьмиклинку, будто от колючих лучей солнца прятал под куцым козырьком зоркие, с хитринкой глаза.

В субботу зоревым утром Игорь Мороков тормошил Илью и спросонья ворчал:

— Поднимайся. Сколько тебя ждать надо?..

Вот так же в деревне, бывало, чуть свет вскарабкивался он по скрипучей лестнице на чердак избы и будил Илью, — звал на рыбалку.

Илья рывком встал с постели, надел старые брюки, кирзовые сапоги, накинул на плечи фуфайку — и на улицу. Он выбежал, как и в отрочестве, встретить на реке восход солнца. Деревянные дома в обильной росе сияли свежестью, словно их возвели за минувшую ночь. И тротуары будто только что вымыли.. И березы, казалось, лишь в последний час перед рассветом распустили мягкие листья. Чуть ниже временного поселка, среди островков лиственниц, виднелись каменные дома, неподвижные краны. А еще ниже — зеленым сплошняком тайга, сопки из перевала в перевал. Среди сопок — речка небрежно брошенной бирюзовой лентой. По насыпи, как по взлетной полосе, мчались вдаль рельсы.

— А что, ребята? — воскликнул Илья, обращаясь к ватаге рыбаков. — Прокатимся в первом поезде, обновим первыми рельсы?

— Что хорошего увидишь из окна вагона? — возразил замполиту Сергей Порошкин. — Лучше пешком от Амура до Байкала!