Он снова двинулся в путь. Надо было спешить, так как кондуктор мог и передумать, а расставаться с деньгами Амадису ой как не хотелось.

Заслышав с левого борта горн будильника, Клод Леон проснулся, чтобы прослушать то же самое еще раз, но уже с большим вниманием, после чего благополучно уснул снова. Пять минут спустя, однако, он без всяких усилий проснулся второй раз. Посмотрев на светящийся циферблат часов, он понял, что пора, и сбросил с себя одеяло. Но ласковое одеяло тут же поползло снова вверх по его ногам и нежно обвилось вокруг торса. Было темно, светлый треугольник окна еще не был различим на фоне стены. Клод погладил рукой одеяло, оно перестало дергаться и наконец позволило ему встать. Он сел поближе к краю кровати и вытянул левую руку, чтобы включить ночник, но лишний раз убедился в том, что тот стоит не слева, а справа. Тогда он протянул правую руку и, как обычно по утрам, больно ударился о деревянную спинку кровати.

— Надо, в конце концов, ее спилить, — пробормотал он сквозь зубы.

Но зубы неожиданно для самих себя разомкнулись, и голос его пронзил царившую в комнате тишину.

«Черт! — подумал он. — Так я весь дом перебужу».

Он прислушался: до слуха его долетало мерное дыхание полов и стен, и он успокоился. Вокруг плотных занавесок начал прорисовываться серый контур дня. Тусклое зимнее утро за окном вступало в свои права. Клод Леон тяжело вздохнул и зашарил босыми ногами по коврику в поисках домашних туфель. С большим трудом он принял вертикальное положение. Сон неохотно расставался с ним, испаряясь сквозь расширенные поры его кожи с мягким шелестом, подобным дыханию спящей мышки. Он пошел к двери, но перед тем, как включить свет, повернулся лицом к шкафу: вчера поздно вечером он состроил перед зеркалом рожу и очень быстро выключил свет. Сейчас, перед тем как идти на работу, ему захотелось полюбоваться ею вновь. Быстрым решительным движением он повернул выключатель — вчерашняя физиономия все еще красовалась в зеркале. Завидев ее, он громко расхохотался. Рожа начала таять на свету, и в зеркале проступил Леон сегодняшнего дня, который, повернувшись к нему спиной, пошел бриться. Надо было спешить, чтобы явиться на работу раньше начальника.

С квартирой ему повезло. Он жил в двух шагах от Компании. Повезло, что касается зимы. Летом хотелось погулять подольше. Ему надо было пройти всего каких-то триста метров по проспекту Жана Лемаршана, налогового инспектора, состоявшего на государственной службе с 1857 по 1870 год, героя, отстоявшего в одиночку целую баррикаду в схватке с пруссаками. В конце концов они таки до него добрались, зайдя с тыла, и бедняга, не в силах перелезть через слишком высокую баррикаду, пустил себе две пули в рот из винтовки системы Шасспо; к тому же при отдаче ему оторвало правую руку. Эта история безумно заинтересовала Клода Леона, и в ящике письменного стола он хранил полное собрание сочинений доктора Кабанеса, в черном полотняном переплете, выглядевшее совсем как расчетная книга.

От холода по краю тротуара постукивали красные ледышки, и женщины поджимали ноги под короткие бумазейные юбки. Проходя мимо вахтера, Клод пробормотал «Здрассьте» и робким шагом направился к лифту производства фирмы Ру-Исповедальбюзье, у решетки которого уже стояли в ожидании три секретарши и один бухгалтер. Клод обратился к ним с общим сдержанным приветствием.

— Здравствуйте, Леон, — сказал начальник, заходя в кабинет.

Клод вздрогнул и посадил кляксу.

— Здравствуйте, месье Сакнюссем, — пробормотал он.

— Какой вы неловкий, однако! — рассердился начальник. — Сплошные кляксы…

— Извините, месье Сакнюссем, — сказал Клод. — Но…

— Сотрите немедленно!.. — приказал Сакнюссем.

Клод склонился над пятном и начал старательно вылизывать его языком. Чернила были прогорклыми и пахли псиной.

Сакнюссем, судя по всему, был в прекрасном расположении духа.

— Газеты читали? — спросил он. — Конформисты хотят устроить нам красивую жизнь…

— Гм… да… месье, — пробормотал Клод.

— Какие негодяи! — воскликнул его начальник. — Да… Пора наконец проявить бдительность, знаете ли… К тому же все они вооружены.

— А!.. — сказал Клод.

— Это было ясно уже в дни Полбеды, — сказал Сакнюссем. — Ведь оружие ввозили полными грузовиками. Естественно, у порядочных людей, таких, как вы и я, оружия нет.

— Разумеется… — согласился Клод.

— У вас-то нет?

— Нет, месье Сакнюссем, — сказал Клод. — Но в принципе…

— Вы не могли бы достать мне револьвер? — вдруг с бухты-барахты спросил Сакнюссем.

— Видите ли… — замялся Клод. — Может, это и можно сделать через брата мужа моей хозяйки… Я точно не знаю… Гм…

— Вот и прекрасно! — воскликнул Сакнюссем. — Я очень на вас рассчитываю. И, пожалуйста, не слишком дорогой, но с патронами, договорились? Конформисты… Сволочи… Приходится принимать меры!

— Да-да, — согласился Клод.

— Спасибо, Леон. Так я жду. Когда я смогу его получить?

— Это я еще должен выяснить… — сказал Клод.

— Понимаю… Спешить нам некуда… Если хотите, можете сегодня уйти пораньше…

— Что вы… — сказал Клод. — В этом нет никакой необходимости.

— Ну, хорошо, — кивнул Санюссем. — Будьте внимательнее и не ставьте больше клякс, договорились? Работайте аккуратнее, черт возьми! Вам же деньги не просто так платят…

— Постараюсь, месье Сакнюссем, — пообещал Клод.

— И не опаздывайте, — сказал в заключение начальник. — Вчера вы опоздали на шесть минут.

— Да, но я все же пришел на девять минут раньше… — возразил Клод.

— Обычно вы приходите за пятнадцать минут до начала рабочего дня, — сказал Сакнюссем. — Возьмите себя в руки, черт возьми!

Он вышел из комнаты и закрыл за собой дверь. Едва сдерживая волнение, Клод вновь взялся за перо. Рука его дрожала, и он посадил еще одну кляксу. По форме она напоминала ухмыляющуюся рожу, по вкусу же была похожа на очищенную нефть.

Он заканчивал свой ужин. Сыр, от которого и остался-то всего один толстый кусок, вяло копошился в желтенькой тарелочке с голубенькими дырочками. Под конец он налил себе полный стакан окиси лития с карамелью, она пробулькала вниз по пищеводу, и Клод почувствовал, как маленькие пузырьки, шедшие вверх против течения, с металлическим позвякиванием лопались у него в глотке. Раздался стук звонка. Он встал и открыл дверь. Вошел брат мужа хозяйки.

— Здравствуйте, месье, — сказал он. Искренняя улыбка и рыжие волосы выдавали его карфагенское происхождение.

— Здравствуйте, месье, — ответил Клод.

— Вот, я принес, — сказал мужчина. Его звали Жжан.

— Ах да… — сказал Клод. — Вы имеете в виду…

— Да-да… — сказал Жжан. И вынул нечто из кармана.

Это был красивый десятизарядный прошиватель фирмы Уолтер — модель ППК: основание его обоймы было отделано эбонитом — к нему аккуратно прилегали две рифленые пластинки, которые и следовало сжимать рукой.

— Прекрасная работа, — сказал Клод.

— Укрепленный ствол, — объяснил брат мужа. — Большая точность выстрела.

— Да, — сказал Клод. — Удобный прицел.

— А в руке-то как лежит… — сказал Жжан.

— Хорошо продуманная конструкция… — сказал Клод, целясь в цветочный горшок, который тут же отодвинулся, чтобы уклониться от удара.

— Прекрасное оружие, — нахваливал Жжан. — Три пятьсот.

— Многовато, — возразил Клод. — Я ведь не для себя покупаю. Он, конечно, столько и стоит, но тот человек больше трех не даст.

— Дешевле не могу, — сказал Жжан. — Самому во столько обошлось.

— Понимаю, — вздохнул Клод. — Но это слишком дорого.

— А вот и нет, — сказал Жжан.